— У тебя есть яйца. Отдаю тебе должное. — Он подходит так близко, что носки его ботинок соприкасаются с моими, и в его дыхании густой запах пива. Костяшками пальцев он пробегает вверх по внутренней стороне моего бедра, ныряя под юбку. — Думаю, мне лучше проверить.
Я шлепаю его по руке, и он стонет, его глаза практически закатываются.
Он прижимает ладонь к двери позади меня, наклоняется и проводит мозолистым пальцем по моим волосам. Он нежен, и на мгновение я представляю, что это Лукас. Его прикосновение скользит по моему виску, щеке, и я дрожу от едва заметной ласки. Гейдж обхватывает мою челюсть, его большой палец пробегает по моей дрожащей нижней губе.
— Боишься, Застенчивая Энн? — он мурлычет мое имя, и это похоже на огонь и лед, вызывающий мурашки.
— Нет. — Мой голос срывается на шепот.
Его рука движется к шее, и он наклоняет мою голову назад, удерживая так, что мои губы находятся всего в одном вдохе от его.
— Ты действительно красивая сучка.
— Прекрати это.
— Прекратить что? — он проводит кончиком языка по моим губам, в то время как рукой крепче сжимает мое горло. — Ты ведь этого хочешь, не так ли? О чем ты тогда умоляла Лукаса?
— Ты не Лукас.
Он хмурится, и в его серых глазах мелькает гнев. Его хватка усиливается.
— Лукас никогда бы не причинил мне вреда.
Он отстраняется, его глаза пылают жаром.
— Ты в этом уверена?
Мой разум пытается придумать, что сказать, что-нибудь, что напомнило бы ему, что я человек, а не источник пыток для Лукаса.
Гейдж защищает его. Мне нужно, чтобы он видел меня безопасной гаванью. Равной ему. Кто-то сильный и способный, но безобидный. Моя слабость, кажется, подпитывает его гнев. Я должна быть сильной, если хочу заставить его вернуть Лукаса.
— Так и не ответил на мой вопрос. Почему ты спас меня от Дастина?
Это, кажется, застает его врасплох. Он моргает.
— Ошибка.
— Лжец.
Он сжимает меня крепче, и мои руки летят к нему; ногти царапают его запястья, заставляя отпустить меня.
— Следи за своим ртом, Застенчивая Энн, или я его трахну.
Я бледнею от резкости его слов. Взгляд Гейджа скользит по моему лицу, губы скривились, обнажая зубы, как будто он не может решить, убить меня или поцеловать.
У меня перед глазами все плывет, и вокруг сгущается тьма.
Он этого не сделает. Он этого не сделает. Кем бы ни был Гейдж, в глубине души он Лукас и никогда не причинит мне вреда.
Пожалуйста, Лукас. Пожалуйста…
Он напрягается.
— Сдавайся!
Мои глаза трепещут. Пульс грохочет у меня в ушах.
— Нет.
Его челюсть сжимается, прежде чем он ослабляет давление, но оставляет руку на моей шее. Я задыхаюсь, втягивая драгоценный кислород и пытаясь удержаться на ногах. Его большой палец выписывает круги на моем горле, пытаясь успокоить.
— Что я тебе говорил о том, что ты меня недооцениваешь?
Победа омывает меня. У него дважды была возможность убить меня, но он этого не делает.
— Ты… трус.
Его веки подрагивают, и на секунду я задаюсь вопросом, достаточно ли моего оскорбления, чтобы отослать его прочь.
— Ну да… Меня называли и похуже.
Он устанавливает между нами дистанцию, негласное перемирие, хотя бы на время. Я сгибаюсь пополам, перенося свой вес на колени. Дышу, позволяя всей крови в голове вернуться в тело.
— Нам нужно отвезти Лукаса домой, Гейдж. — Я говорю как сумасшедшая! — но не могу уйти, пока не закончится моя смена и…
— Я не оставлю тебя здесь с этой сумасшедшей шлюхой.
Я вскидываю голову при звуке его рычащего ответа и ловлю его гримасу. Рот парня кривится от отвращения, как будто эти слова были ядом на его языке.
Медленная улыбка растягивает мои губы, когда здравомыслие покидает меня и оставляет со странной, безумной гордостью.
— Ох, Гейдж. Ты пытаешься сказать, что хочешь защитить меня от большой плохой и страшной девочки?
— Едва ли. — Он снимает бейсболку и проводит рукой по густым темным волосам, прежде чем снова ее надеть. — Она доставляет тебе неприятности, и это может отразиться на Лукасе.
— Шай, ты там?
От яростных ударов моего брата дверь трясется.
Мои глаза устремляются к Гейджу, который кажется совершенно невозмутимым.
— Да, Код, мы… мы выйдем через секунду. — Я бросаюсь к Гейджу и шепчу: — Если ты собираешься остаться… здесь… тебе лучше надеть свою лучшую маску Лукаса.
Он улыбается, но на этот раз не жутко и злобно, а весело.
Бросаю на Гейджа еще один строгий взгляд, прежде чем поворачиваюсь и отпираю дверь, открывая ее достаточно, чтобы Коди мог проскользнуть в комнату. Он смотрит на нас обоих, строя догадки.
— Здесь все в порядке?
— Разумеется. — Я расправляю плечи.
Он прищуривает глаза.
— Ладно. Я сказал барменше, что ты заболела. Она сказала, что ты можешь уйти. Судя по настроению Саманты, я не оставлю тебя здесь с ней.
Гейдж издает смешок, но прикрывает рот рукой и смотрит в пол.
— Мне нужно вытащить Лукаса отсюда, пока его не раздели и не использовали в своих интересах. — Коди ухмыляется и хлопает Гейджа по спине. — Черт, чувак. Кто бы знал, что ты можешь играть в эту игру. Я думал, Сэм разорвет меня на части, чтобы добраться до тебя.
Я улавливаю намек на хитрую усмешку, но, к счастью, Гейдж только пожимает плечами.
— Она все еще была возбуждена, когда я ее бросил. — Он делает движение в мою сторону. — Барменша сказала рассчитаться. Я оставлю твои деньги в баре, а ты сможешь отправиться домой.
— А что насчет Лукаса?
Коди чешет подбородок.
— Черт, верно. Ты отвезешь его домой.
Глаза Гейджа встречаются с моими.
Отлично, наедине в моем грузовике с Гейджем.
— Прекрасно. — Я достаю наличку, немного отсчитываю и сую Коди пачку денег. — Вот.
— Хорошо. Доставь Казанову домой в целости и сохранности. — Он притягивает Гейджа в игривый захват за шею.
Его тело напрягается, а кулаки сжимаются.
Черт!
Я дергаю за рукав толстовки Гейджа, освобождая его от моего брата, прежде чем он сделает то, о чем пожалеет.
— Пойдем, отвезем тебя домой.
Гейдж
Я должен просто отступить и позволить Лукасу взять верх.
Здесь, в грузовике Шайен, запах ее мокрой от дождя кожи усиливается и окружает меня ароматом ее фруктового девичьего шампуня вместе с затяжным намеком на несвежую выпивку и дым. После сегодняшнего вечера я задаюсь вопросом, не ошибся ли в этой женщине. Может быть, она безопасна? Я смотрю на нее краем глаза и внутренне шлепаю себя за то, что становлюсь тупицей.
Кого я, бл*дь, обманываю?
Она ходячая, говорящая, адская угроза всему, что Лукас здесь строит. Еще несколько недель назад он никогда не заходил в бар, не напивался до бесчувствия и не рисковал прикоснуться к женщине, но именно там я его и нахожу. Что еще хуже, так это мучительное покалывание в груди, постоянная тяжесть в яйцах и пульсация приливающей крови, которая жаждет прикоснуться к ней и сводит меня с ума.
Все плохо.
Каждая чертова вещь в этой женщине кричит об опасности эпических масштабов.
Но женщина может уничтожить тебя только в том случае, если ты ей это позволишь.
Этого не случится.
Не в мое дежурство.
Грузовик врезается в лужи грязи, а видимость сквозь дождь и темноту близка к нулю.
Я скриплю зубами.
Сидеть, в этом грузовике, управляемом женщиной, как будто я какой-то инвалид… мне нужно отрезать себе яйца за это преступление. Я бы схватил ее за горло и заставил остановиться, если бы думал, что она послушается. Опыт доказывает, что она этого не сделает.
И я не могу бороться с ней, потому что ее сопротивление делает меня твердым. Заставляет меня хотеть сломать ее, разорвать на куски, черт возьми, чтобы сделать послушной. Этот умный рот, фальшивая уверенность, за которой она прячет свой ужас, все это чертовски горячо.
Будь она проклята за то, что заставляет меня почувствовать что-то, что угодно.
