Да, я и не хочу с ней бороться. Хочу убраться к чертовой матери из машины. Я должен позволить Лукасу взять верх. Надо отступить и позволить ему занять остаток ночи, но он недостаточно силен, чтобы бороться с заклинанием этой ведьмы.
Он — нет.
А я — да.
Она прочищает горло.
— Можно тебя кое о чем спросить?
— Нет.
— Почему нет… О, подожди. Мне все равно.
— Тогда прекрати болтать…
— Откуда у тебя этот шрам? — она спрашивает об этом так обыденно, но это не ее гребанное дело.
— Нападение акулы.
— Ах да? Слышала, эти акулы Сан-Бернардино безумно злобны.
Не улыбайся, гребанная киска.
— Что ж. Ты не обязан мне говорить. Я спрошу Лукаса. — В ее голосе слышится вызов. Тон, который говорит: «Попробуй меня остановить».
— Он тебе тоже ничего не скажет.
Она пожимает плечами, и ее фары освещают домик впереди, когда мы сворачиваем за угол.
— Посмотрим, — шепчет она.
Я прячу улыбку в плечо. Он может рассказать ей, как он туда попал, но не может поделиться подробностями, потому что его не было там в ту ночь, когда мы получили шрам.
Но я был.
Помню все это, детали въелись в мое сознание, как татуировки, запечатленные и носимые как напоминание, чтобы никогда не забывать.
Никогда не доверяй.
И всегда держи рот на замке.
Она паркует грузовик, но оставляет его заведенным.
— Тогда скажи…
Я смотрю на нее краем глаза, стараясь смотреть вперед, потому что, как и с Медузой, взгляд прямо на нее превращает мой член в камень, и, честно говоря, мне сейчас это дерьмо не нужно.
— Скажи мне, почему ты защитил меня от Дастина…
— Бл*дь. — Я качаю головой.
— … и почему ты не хотел оставлять меня наедине с Сэм.
— Опять это. — Эта сучка похожа на инопланетянина, постоянно прощупывающего мое дерьмо. — Оставь это, Шай…
— Почему ты просто не ответишь мне?
Почему? Потому что я ни хрена не знаю!
— Да ладно тебе, Гейдж. — Поражение пронизывает ее слова. — Думаю, я доказала, что не представляю для тебя угрозы. Я могла бы заявить на тебя, э-э-э, Лукаса. Дважды. — Ее рука рассеянно потирает шею, и я отвожу взгляд, пытаясь уменьшить эту глупую тяжесть в груди, когда вижу, как она это делает. Она не имеет ни малейшего представления о силе, которой обладает ее женственность, заманивая в свои объятия таких бедняг, как Лукас, только для того, чтобы раздавить и уничтожить их.
Низкое рычание зарождается в моей груди, и ладонь сжимает дверную ручку. Я мог бы послать ее к черту и уйти. Я собираюсь сказать ей, чтобы она отвалила и ушла. Я ни хрена ей не должен.
— Гейдж…
— Потому что.
Она моргает и оглядывается, как будто кабина грузовика скрывает ответ, который она ищет.
— Почему?
Черт бы побрал это дерьмо!
— Ты защитила его, ясно? Вот почему. — Смех, совершенно лишенный юмора, срывается с моих губ. — Поверь мне, я об этом не думал. Это просто случилось. — Она заманила меня, как и всех остальных бедолаг, в чем я надеялся никогда не признаваться ей.
Она кусает губу.
— Значит… Когда Дастин дразнил тебя, а Сэм была на тебе…
— Ты защитила Лукаса и сохранила нашу тайну. Использовала свое тело, как щит, чтобы защитить его. Я просто — К черту это дерьмо! — отреагировал.
Ну вот, я это сказал.
— Ух ты. — Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что ее губы борются с довольной улыбкой; я слышу это в ее голосе. — Это было очень мило с твоей стороны, Гейдж.
Я перевожу взгляд на нее, используя козырек бейсболки, как барьер против всей силы ее лица, пронизывающего взгляда и высасывающей душу улыбки.
— Верно. А теперь принимай все как есть и проваливай.
Рывком распахиваю дверцу машины и выскакиваю под дождь, направляясь к укрытию.
— Спокойной ночи, Гейдж! — смеется она.
Вот сучка! Она думает, что добралась до меня? Что победила?
Я показываю ей средний палец через плечо.
— Иди к черту!
Ее хихиканье — последнее, что я слышу, прежде чем захлопнуть за собой входную дверь.
Глава 23
Лукас
Солнце уже восходит, а я все еще не сплю.
Прошлой ночью, где-то около часа, я осознаю, что стою у себя на кухне. Мои руки лежат на стойке, я смотрю в окно, пока волна за волной дождь обрушивается на землю снаружи.
Понятия не имею, как сюда попал, и понятия не имею, что происходит после того, как я теряю сознание. Единственное, что точно известно, Гейдж возвращается.
Он всплывает на поверхность, когда женщина целует меня в шею. Это случалось и раньше, и началось еще тогда, когда я жил в приюте после освобождения из центра заключения.
Большинство семнадцатилетних парней приветствовали бы женское прикосновение. Сексуальные эксперименты должны были быть на первом месте в моем списке дел. Но не было ни одной женщины, чье прикосновение я мог бы вынести. Не было той, которой я мог бы доверять. Которая не издевалась надо мной и не бросила меня на съедение системе заживо. Никому из них не было до меня дела… до Шайен.
Используя одну из моих стамесок с тонким наконечником, наношу последние штрихи на каминную полку. Я сказал мистеру Дженнингсу, что закончу ее к концу недели; технически, сегодня воскресенье, так что я опаздываю, но появление Гейджа в последнее время отбрасывает меня назад.
Боже, что он делал прошлой ночью?
Возможно, у меня больше нет работы, или он разоблачает нас в баре, и теперь весь город будет преследовать меня с факелами и вилами. Но что-то внутри, какое-то глубоко укоренившееся знание говорит мне, что со мной все в порядке, чего я никогда не чувствовал после потери сознания в прошлом.
Почти в десять утра я, наконец, доволен своим произведением. Быстро принимаю душ, отказываюсь от бритья — хотя щетина делает мой шрам под челюстью более заметным — и надеваю джинсы, белую футболку и рабочие ботинки.
Уверен, что после всей вчерашней суматохи, вызванной вандализмом в доме Маккинстри, мистер Дженнингс уже находится в своем офисе, разбираясь со страховыми компаниями и полицейскими отчетами.
Обычно десятиминутная поездка занимает в два раза больше времени. С большой каминной полкой в кузове моего грузовика я езжу намного медленнее, чтобы не буксовать на неровных грунтовых дорогах. Когда подъезжаю к небольшому офису, не вижу машины мистера Дженнингса, но замечаю машину Шайен.
Мой пульс учащается троекратно. Она, вероятно, знает, что Гейдж делал прошлой ночью, и даже с этим обретенным спокойствием, что мой секрет не раскрыт, я не узнаю наверняка, пока не поговорю с ней. Поэтому выпрыгиваю из грузовика и поднимаюсь по ступенькам.
Делаю глубокий вдох и направляюсь внутрь, собираясь с духом, прежде чем взглянуть на Шайен.
Мой живот трепещет, доказывая, что эта подготовка бессмысленна.
Она прижимает к уху сотовый телефон и показывает мне один палец.
Сопротивляюсь желанию слишком долго смотреть на ее шелковистые волосы и полные губы и вместо этого опускаюсь в кресло напротив нее.
— Я слышала, что ты сказал, но мне не нужна твоя помощь. — Похоже, она расстроена. Раздражена. — Просто потому, что ты не видишь смысла в Орегоне, не значит, что это не разумный карьерный шаг. — Она выдыхает, и ее стул скрипит. — Конечно, я исследовала это. Думаешь, что я просто з-закрыла глаза, ткнула пальцем и подумала: — О, эй, я перееду в Орегон!
Она переезжает? В Орегон?
Это возбужденное трепетание в моем животе превращается в твердую тяжесть, сокрушающую меня разочарованием.
— Тревор, пожалуйста, избавь меня от лекции о… Да, я знаю. Прекрасно. Поговорю с тобой позже. — Она не дожидается, пока тот, кто на другом конце провода, хотя бы попрощается, прежде чем швыряет телефон через стол.
Тревор? Бывший коллега Тревор?
— Привет, Лукас. — Ее глаза сияют, улыбка задорная, и все намеки на раздражение стерты начисто. Я немного расслабляюсь. — Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
