Не доходя до гаража, соображаю, что им, хоть Рик и не предупреждал меня, скорее всего, понадобится «мини», и, если я на нем уеду, он может счесть это за подставу. Подумает, что я сержусь, мщу и страдаю.
Решаю, что лучше — смерть. Сердито остановившись, круто разворачиваюсь на месте и иду на метро.
Итак, соображаю, мне нет хода в собственную хату почти до вечера, в свою машину я тоже не имею права сесть и уехать, куда мне заблагорассудится. От этого, да блин, от того, что сегодня такая теплая, солнечная августовская суббота, а я одна-совсем одна с ней, дурой, наедине, мне становится так паршиво, что я готова в ярости пинать низенькие столбики на краю тротуара.
Без какой-либо особой цели сажусь на пятерку, которая идет и к маме — зачем? — и на «главный» — зачем?.. Еду и гневно рассматриваю сиденье напротив, пустое, как большинство мест вокруг меня. Вспоминаю, как почти год тому назад на таком сиденье ехал Рик и зыркал на меня, переутомившуюся и обессилевшую. И это тогда-то мне казалось, что я «в полном дерьме» ...
Как, твою же ж мать, меня так угораздило?.. — чуть ли не рычу самой себе сейчас. Что это за хрень?.. Кто эту хрень на меня накаркал? Это он, этот взъерошенный говнюк-волчара со своими сраными бизнесами, своими предъявами, что не хочу создать ему семью, своими девками-пиарщицами и своей... долбанутой йогой, которой не всегда с ним успевала заниматься?.. Или это я сама себя во все это втащила, чего-то где-то не доделала, а где-то, наоборот, перестаралась?..
Назад дороги нет, это понятно. Непонятно только, как я сюда попала. И мне никто не скажет, потому что, думаю без горечи, но с раздражением, им всем на меня наплевать. Ей — ясно, я ей никто, но и ему тоже. Ему я тоже никто и ему наплевать. Наверно, всегда было. Пока я его в чем-то устраивала, он не столь явно это показывал, просто пользовался. Наверно, и я им — тоже, но сейчас не о нем речь.
В районе Восточного вокзала и в самый разгар страстей, от которых мне уже хочется возопить кому-то в голос, чтоб, мол, «отстал», хоть ко мне никто и не думает приставать, мне звонит мама. Справившись, где я, мама говорит, чтоб ехала дальше и забрала ее с «главного». Я, мол, перепутала и она, мол, возвращается сегодня, а не завтра, и я же обещала ее встретить, разве ж я забыла.
Не знаю, каким образом, но мамин голос действует на меня успокаивающе — все моментально преображается, и я, едва не рыдая от благодарности, сообщаю, что, мол, мам Лиль, конечно, не забыла. Конечно, заберу.
***
— Как я устала... — постанывает мама и отпивает красного: — М-м-м... то, что надо. Вот ты у меня, дочь, молодец.
Сразу с такси я «уложила» маму с ногами на диван, организовала расслабон в жидком виде, а сама варю неправильный плов.
Как и у меня, у мамы не модерновая планировка, поэтому мне то и дело приходится бегать на кухню. Я налила нам с ней по бокальчику какого-то «молдавского», приторно-сладкого, как любит мама и как я не переношу, и принесла оба бокала — чокнуться.
— Что, вместо тебя никто помоложе не мог поехать? — проглатываю этот малиновый, пряно-жидкий сахар. — Этот, твой... протеже...
Специально зову так этого самого протеже, опекаемого мамой.
— Штефану подруга сына родила. Ох-х-х... теперь только об этом и разговоров в школе. С молоденькой сошелся. Студентка. Души в нем не чает. Ребенка завели. До этого мыкался все, мыкался.
— Ну на-адо же, вот горемыка... — говорю нараспев и возвращаюсь на кухню.
А там думаю про свое уже:
«С молоденькой... хорошенькой... ребенка чтоб рожала...» — и тут же сама себя одергиваю — мне-то что?
Нормальная девочка. Симпатичная, молодая. Не такая испорченная, как ты — битая-перебитая, тронутая и извращенная...
Да ну — естественно, я так не думаю.
«И что?» — подначиваю саму себя. «Мешать будешь?.. Чинить препятствия?..» «Не буду я ничего чинить. Они все сделают сами. И сами все починят».
Это говорит во мне спокойно, но отчетливо какой-то пророческий голос — и откуда ему знать?..
Чувствую, как от этого маминого молдавского просачивается в меня теплая, сладкая тягучесть. Тягучесть пока не дотягивает до умиротворенности. Просто кажется, я тоже устала и кажется, с этого надо было сейчас начать и — правильно мама говорит — для начала это то, что надо.
Я провожу у мамы субботу — не уезжаю даже, когда она засыпает после обеда. Вожусь с делами на ноутбуке, без которого редко выхожу из дома.
Когда в сумерках звонит Рик, и я слышу его осторожное:
— А... ты где? — то вместо ответа искренне удивляюсь:
— А что?..
Мол, разве я еще для чего-то ему... им была нужна?
Кажется, он пытается предложить забрать меня, но мне в голову уже пришла новая мысль:
— Я у мамы ночевать останусь. Ей помочь надо было... с кафелем, там... — (у мамы нет кафеля, поэтому вру смело, не боясь накаркать). — Да, завтра доберусь сама. Пока.
Подходит отдохнувшая мама, включает свет:
— А ты чего в потемках, Катюш?
Мама проспала до самых сумерек и теперь, наверно, пол ночи будет смотреть телевизор.
Соображаю, что я здесь не останусь.
— Мне пора, мам Лиль.
— Он тебя заберет?
— Да, — против своего обыкновения вру я маме.
***
Глоссарик
вэ-гэ — WG, сообщество квартирных жильцов, арендующее квартиру вскладчину
гайданс — руководство, ведение, управление
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Сфера
Скорость-время-расстояние...
За время учебы в универе... универах я нахваталась разных формул, которые были уже не чета этой старой, школьной.
Может, поэтому я теперь бессовестно ее коверкаю: время нахождения на расстоянии пропорционально скорости забывания?..
На это ли надеюсь, не на это ли, но я теперь старательно избегаю Рика. Учусь снова быть одна. Оказывается, это не больно и совсем не сложно, если самой определять ход событий. Это примерно так же, как тот факт, что не тошнит за рулем.
Когда-то вследствие Михи я решила для себя, что «такова жизнь»: все бросают и всех бросают, но я теперь гораздо сильнее. Спасибо за урок, спасибо за гребаный проведенный воркшоп. Спасибо, Миха.
В ту ночь, вернувшись от мамы, я не обнаруживаю в гараже «мини» и потому со спокойной душой иду ночевать к себе. Не знаю, куда бы я делась, окажись «мини» на месте, а Рик — дома.
Время лечит. Правда, у меня и лечить-то нечего — на данный момент не больно, я же говорю.
Встречаться с ним по его проектам почти не приходится, а если приходится, мне это не в тягость. «Свою» работу я делаю добросовестно и расторопно. Не тороплюсь, но не хочу, как говорится, оставлять после себя завал. Не думаю, что мне еще долго осталось «так». Я даже заготовила и заранее подписала документацию специально для того, чтобы он смог все сдать-принять, когда придет время.
Я не «вышвыриваю» его — из-за его перманентного отсутствия в этом нет надобности. Из шифоньера по чуть-чуть кочуют его шмотки и оседают где-то на новом месте, а я даже не знаю, где это. Полагаю, Веддинг. А может, и не Веддинг — она мечтала переехать. А может, он вообще с ней не съезжался. Может, ночует просто у нее, а может, не ночует. Меня даже мысль об их ночевках не расстраивает.
Проходит несколько недель, и в один прекрасный день Рик зовет меня на Телебашню. Там высоко, а из-за сегодняшнего тумана довольно сонно. На Телебашне есть вращающееся, панорамное кафе Сфера. В Сфере вкусно, а из-за расположения и вращения довольно дорого. Жаль только, что в тумане ничего не видно.
Понимаю, что на этом своеобразном вращении, то есть, «возвращении объекта» мне собираются «вернуть ключ» и что там в подобной ситуации еще возвращают.
Лишь позднее я совершенно случайно вспомню, что около года тому назад мы с ним повстречались. Что ж, да замкнется круг — как в электрике.
Я не отклоняю приглашения. Полагаю, что даже некая неизбежная церемониальность, которой от него, Рика, вообще-то не ожидала, не потревожит мое стабильное состояние. При встрече понимаю, что ошибалась на все сто. На двести.
