— Проходи. Ты к Рику? — спрашиваю ее тоже резво и с улыбкой. — Его дома нет.
Она заливается подкупающим смехом:
— Ну, он в своем амплуа!
Не предупредил, мол.
А колокольчики динь-дилинькают о том, что, раз пришла, теперь она уже так просто отсюда не уйдет. Да и я испытываю почти зверскую потребность в том, чтобы угостить ее кофе.
— Буду! — соглашается она. — Макьято?..
— Эм-м-м... да я взбиватель для пенки никак не починю.
Это я самым наглейшим образом вру, хоть вообще-то никогда не вру. Просто взбивателя у меня нет от слова «вообще». Ненавижу кофе, «подбеленный» хоть чем. Но в случае Нины что-то подсказывает мне, что если она узнает, что я пью какой-либо другой, а не макьято, то меня, конечно, не дизлайкнут, но из некоего «списка» все же вычеркнут. А я хочу остаться в этом списке, до поры-до времени хочу. Не могу сказать, зачем мне это нужно — просто хочется.
— Тогда уж лучше сразу новый купить, — сочувственно советует она.
— Этот любимый был. Лимитированный.
— Ну да, ну да. Просто с молоком тогда. Спасибо! Ты — черный?! А-а, безлактозный детокс... С овсяным молоком не пробовала?.. Что, и безглютеновый?.. Я-асненько.
Я не усаживаю ее на кухне, а захожу с ней в гостиную и жестом приглашаю в кресло, сама сажусь напротив. Как удачно освещает ее естественный свет с улицы. То, что надо.
— А я боялась, что разбужу тебя. А ты, я вижу, тоже ранняя пташка, — щебечет Нина.
Соображаю, что у меня на журнальном столике все еще стоит корзинка со вчерашними булочками.
— Белковые, — киваю ей на них, не находя ничего зазорного в патологической лживости. — Будешь?..
— Умничка. Спасибо, нет, я уже позавтракала. У тебя тут та-ак миленько. Не дорого?..
— Нормально, если вскладчину. Покомнатно.
— Ну да, ну да, — она так и думала. — Сто лет мечтала поселиться в Панко.
— А ты где живешь?
— В Веддинге, — вздыхает Нина. — Нет, там тоже неплохие места есть, но в целом...
— Зато до работы, наверно, недалеко, — отхлебываю я из своей чашки.
— Было. Мы переезжаем.
— Да ты что! Поздравляю, — а сама силюсь догнать, кого она подразумевает под «нами».
— Спасибо! И все так совпало. Франк меня давно к ним звал и вот уговорил.
Она про фирму. И про ее новую должность.
— Сейчас так сложно подыскать что-то адекватное. А тут представляешь, на выходных у них... у нас все спонтанно решилось. Франк даже еще не всем сообщил.
— Да, я помню, он рассказывал, что вы разрослись, не вмещаетесь. Поздравляю с новым местом! Хорошо вам переехать! — и стукаюсь чашкой с ее стаканом. Сама не знаю, почему тостую, зачем тостую и с кем это я тут тостую. Но что тостую как раз вовремя, понимаю, когда под нежно-тоненькое стуканье моего кофейного фарфора о ее стекло в прихожей показывается Рик:
— Вы че тут отмечаете?
— Переезд, — отвечаю я за Нину, и мы с ней дружно смеемся, синхронно отхлебываем каждая — из своего, предварительно подняв навстречу друг другу «воздушный».
— Мы ж стол твой хотели завезти на фирму. Ты ж хотел сообщить, если сегодня не успеешь. Ты ж не забы-ы-ыл?.. — «наезжает» на него Нина с ласково-мягкой укоризной в глазках и на губках, пухленьких, нижняя — очаровательно пухлее и круглее верхней. Видно, что все не подкачанное, а молодое и натуральное.
— М-мгм-м, — многозначительно-заговорщически включаюсь я в ее наезд. — Или просто забыл поставить в известность?.. — и мы с ней, переглянувшись, посмеиваемся.
— Не-е. Задержался.
— По твоим делам? — благоговейно шелестит Нина.
— Мгм.
И переводит взгляд с нее на меня.
Как раз в этот момент я делаю чрезмерно большой глоток кофе и вместе с ним проглатываю так и рвущуюся из меня наружу неадекватную реакцию.
Рик обнаруживает, что проглоченная мной реакция не укрылась от него, лишь едва заметно сузив глаза, затем начинает барабанить пальцами левой о свою ногу.
Это он от нетерпения, что ли?.. Или может, осеняет меня, я им мешаю?
Смотрю на его барабанящие пальцы и думаю, что лучше сдохну, чем дам сейчас ему или ей что-либо пояснить мне, сказать что-либо, определяющее некую программу на этот день, озвучивающее некий план действий, в том числе, моих. Предписывающее мне, что я должна или не должна буду сделать.
Эта клуша, мысленно обзываю ее, она же думает, что у нас ним что-то типа вэ-гэ. Считает, что у меня тут мини-общага, а он — мой общажник-квартирант. И пусть считает.
Еще она, кажется, не подозревает, что мы с ним до недавнего времени жили вместе. Спали. Последний раз — когда? Позапозавчера, кажется. Вот хоть убейте меня — не знаю, как можно об этом не подозревать, но почему-то в ее случае я в этом уверена. Может, сама только что постаралась — вон, как трещала с ней. Ведь не трещат так бывшие с новенькими. Ведь не плетут про «покомнатно». И про «вскладчину».
Не знаю, что что у них там сейчас, трахнул он ее уже или только собирается. Или трахает регулярно. Отчего-то мне кажется, что они уже успели. Может, тогда, после их корпоратива. А может, у себя на днюхе, в качестве подарка. Может, параллельно к его последним заскакиваниям ко мне.
Припоминаю, как победоносно она зыркнула на него в тот раз, на лыжах, но как — небо и земля — жалобно-нежненько предъявляла ему только что претензии, и решаю, что — да. Распечатал, как пить дать. Конечно, не в плане дефлорации, наверно, но... открыл, короче. Приступил к формированию. Ей в этом деле мужской гайданс нужен, это ж видно. И видно также, что его гайданс на этом ее этапе пришелся как нельзя более кстати. Что для нее все это так интересно, будоражаще и ново.
К тому же она... да, кажется, того. Втрескалась в него, что ли. Ослеплена до состояния наивности, поэтому не только в упор не замечает, кем мы с ним друг другу были, но еще и, похоже, не понимает, какой он. Что ж, поймет.
Теперь она пригрелась и ей явно хочется посидеть втроем в моей уютной хате — да, бес бы ее, бес бы их обоих побрал, это МОЯ хата. И мне решать, что тут, кто тут, когда и как.
Кстати, объявляю о своих решениях тоже я.
— Так, ребят, я не буду вас больше задерживать, — срываясь с места, залпом опорожняю свою чашку. — Мне надо кое-куда успеть до десяти. Вернусь после обеда.
И чтоб духу вашего тогда здесь не было, «зыркаю» ему, моему «квартиранту» — он же понял?..
Нина, естественно, не догоняет. Лицо ее принимает выражение почти расстроенного разочарования, совершенно искреннего, я в этом уверена.
Она ведь не рассчитывала, что я им помогать начну? Или — о, хохмы — может, Рик рассчитывал? Наверно, нет, но — о, двойные хохмы — он явно недоволен.
Доверительно положив руку ей на руку, я «обещаю», как «старшая»:
— Мы обязательно разовьем тему. Как-нибудь.
Нина резво кивает, задорно метет-пружинит шелковый «хвостик», и на ухоженных каштановых волосах ее с привычной готовностью играет солнце.
— А ты не ходишь на йогу? — спрашивает она.
— Когда успеваю, — киваю, будто ждала этого вопроса. — Хотелось бы почаще.
***
На самом деле мне некуда идти. Меня никто не ждет, даже мама. Она каким-то образом выбила разрешение у директора и уехала на пару дней с выпускным классом, вернется только завтра. Во время таких поездок ей даже писать ничего нельзя, чтобы не отвлекать от учеников, а то «забалуются».
Девочки-мальчики, мне получше. Возвращаюсь в жизнь, — постит Рози вполне посвежевшее фото на инстаграме. — Скоро-скоро.
Невольно улыбаюсь, лайкаю пост и отправляю «сахарку» ободрительный коммент. Но когда коммент отправлен, улыбка мгновенно сходит с моего лица.
Маячить в парке или, не дай Боже, у Викиты, я не собираюсь и иду по направлению к машине. По случаю субботнего утра тут почти пусто. Мои волосы насмешливо-сердобольно ерошит ветер, а меня саму лишь самую малость согревает почти сожалеющий взгляд, которым в дверях провожал меня Рик. Надеюсь, у них хватит соображения в мое отсутствие не вытворять Бог знает что у меня в квартире.
