— Да, — напомнил о своем присутствии Юра, — ты очень изменилась. Я решил, что у тебя там любовник был, поэтому ты стала такой... неуправляемой. Но по своим каналам разузнал, что ты вела там вполне пуританский образ жизни и никого у тебя не было.
Вот не может он, убогонький, говорить нормально, даже перейдя на человеческий тон, без «пуританский» — ну, Господи, прости!
— Что с тобой случилось, Маша? Что за резкие перемены характера?
Еще один порыв ветра ударил Машу в спину, взметнув волосы, оставив легкое электрическое покалывание на коже.
Да что за дела, что за ветры? Она не стала крутить головой в поисках надвигающейся на небе грозы — ветры и ветры, гроза и гроза, тут бы от Юрика отделаться, и очень бы хотелось, раз и навсегда.
У меня всегда был такой характер. Ты не замечал и не знал меня совсем, тебе было не нужно и неинтересно меня узнавать. Юр, если бы у меня не было сильного характера, я бы никогда не защитила ни одной диссертации и ничего не достигла бы в науке и уж точно не прожила бы с тобой столько — давно бы сдохла!
— Не передергивай! — повысил он голос.
— Не нравится? — спокойно спросила Маша. — Тогда встал и пошел отсюда к черту! Я тебя на рандеву не приглашала! Ты зачем приехал?
Он ткнул бычком докуренной до фильтра сигареты в пепельницу, сделал большой глоток виски из широкого стакана, посмотрел ей в глаза.
Зло посмотрел. Проняло.
— Хорошо. Я скажу, зачем приехал. Ты так быстро все решила, выкинула меня из дома, из своей жизни...
— Ближе к сути, Юра! — потребовала Маша.
— Не перебивай меня! — прикрикнул он. Но, что-то там сообразив чиновничьими мозгами, быстро изменил тактику разговора: — Извини. Выслушай меня и подумай над моим предложением. Я предлагаю договор.
Маша сняла ноги с кресла, выпрямилась, развернулась к нему, положила скрещенные руки на стол, всем видом демонстрируя живейшее внимание.
— Мы снова зарегистрируем брак и будем жить вместе, как и раньше. Наймем домработницу, чтобы освободить тебя от домашнего хозяйства. Будем строить карьеру — ты свою, я свою. Клянусь, что никогда больше ты не узнаешь о моих шалостях на стороне и тебя это не коснется ни намеком. При твоей занятости, ограниченности круга общения и возрасте, вряд ли тебе удастся когда-нибудь еще раз выйти замуж. А ты прекрасно понимаешь, как важен за границей, да и в вашей научной среде статус замужней женщины. Я буду тебе помогать через свои связи, двигать вперед. Я даю тебе полную свободу жить так, как тебе нравится, и я буду жить так, как удобно мне. Взаимное уважение, ровные отношения. У нас будет стабильный, добротный, взаимовыгодный брак.
Мария Владимировна слушала со вниманием, а поняв, что рационализаторская речь закончена, спокойно, почти весело ответила:
— Нет.
— Не торопись, подумай, это выгодно не только для меня, но и для тебя!
— Нет, — повторила Мария Владимировна.
— Маша, ты не имеешь права просто так выкидывать прожитые годы! Мало у кого есть то, что я предлагаю тебе! Я сделаю карьеру, и ты это знаешь! Ты будешь женой очень значимого человека, вхожего в самые высокие круги, этим не разбрасываются!
Ой, как тяжело! Как достучаться, растолковать что-то человеку, который тебя не слышит?
— Юра... — не придумав убедительных слов, начала Машка.
И тут она так разозлилась на этого козла! Твою ж дивизию! Да какого черта она должна все это выслушивать, разговаривать с ним, тратить свое время и нервы!
Она так разозлилась, так... Медленно встала, уперлась руками в стол, наклонилась к нему, как нападающая тигрица, и молниеносно атаковала:
— Пошел ты на хрен!! Ты чужой! Посторонний! Неприятный мне человек! Я не хочу, чтобы в моей жизни был даже твой запах! Это понятно?! Если ты еще раз, только один раз нарисуешься в моем пространстве или позвонишь, я устрою тебе такую развеселую жизнь, что мало не покажется! С ментами, адвокатами, стукачеством твоему начальству...
Машка рвалась вперед, ей хотелось стереть, изничтожить любое напоминание о Юрике, его мамаше, своей глупости и слепоте...
— Добрый день, — раздался справа спокойный, чуть насмешливый голос. — У вас беседа, я, наверное, помешал?
Она резко повернулась на голос, настроенная все еще по-боевому — глаза сверкают, ноздри раздуваются, губа оскаленно дрожит — попадись что в руки, запустила бы не задумываясь, обдала бы вмешавшегося кипятком своей воинственности, и... и осеклась. – Дмитрий Федорович Победный смотрел на нее чуть улыбаясь, спокойный, уверенный, немного насмешливый...
«Черт! Черт! Черт!»
— Черт! — сказала Машка всем сразу.
Резко села на стул и махом допила остатки вина
в бокале. Про Юру она забыла напрочь. Дурная вскипевшая кровь никак не могла успокоиться, мысли разбегались, пожалуй, сейчас она наваляла бы с удовольствием и господину Победному.
До кучи!
«Как давно он тут и что слышал?»
И тут до нее дошло! Много чего он слышал! Это его ветры и молнии грозовые кидались ей в спину, это его она чувствовала не видя, как штормовое предупреждение!
Ну что за напасть на ее голову! А не пошли бы они все в рекомендованный ею для посещения Юре Гондурас!
Мария Владимировна встала столь же стремительно, как и села пару секунд назад, резким движением схватила свою кошелку, забросала в ее недра очки, сигареты, зажигалку.
— Простите, если помешал вашей беседе, — не утруждая голос эмоциями, проявился господин Победный, обращаясь к Маше, — но я хотел бы пригласить вас на дружеский обед.
Пошвыряв в кошелку причиндалы, Мария Владимировна повесила сумку на плечо и повернулась к Дмитрию Федоровичу.
«Нет!» — жестко, без вариантов для обсуждения, ответил весь ее вид, раньше слов.
Он увидел это «нет». Маша набрала воздуха, чтобы облечь отказ в слова...
— Конечно, конечно! Мы с удовольствием принимаем ваше предложение! Это честь для нас!
«Кто это? Откуда романс?»
Маша с Димой одновременно повернули голову на голос.
«Юрик?! Он что, еще здесь?» — подивилась Машка, которая уже была в другом измерении.
С Димой, в нем, с ним.
Нет, ну надо же! Этого недобитка ничто не берет! Живучий, как бактерия!
Он что, знает, кто такой Победный, или ощущает деньги и власть врожденным чиновничьим чутьем? А может, Дмитрий Федорович человек известный, медийный, она телевизоры не смотрит, газет не читает, кроме президента и еще парочки высших руководителей, никого из мелькающих на экранах не знает. Однажды даже оконфузилась, когда со своей группой пила чай на кафедре, под балаболящий телевизор, и кто-то давал интервью, снисходительно разъясняя журналисту, как должна работать власть в стране. Маша, запивая сушку чаем, с набитым ртом сказала: «Ну вот бы и делал то, что говоришь», вся ее группа попадала со смеху: «Мария Владимировна, это же Чубайс!» — «Да вы что?» — поразилась Мария Владимировна. Может, Победный тоже какой-нибудь Чубайс, а она не в курсе, как обычно?
