спрашивает Влад, я киваю, поспешно отстраняясь.
На базу мы возвращаемся минут через двадцать, я снова за рулем. Запарковавшись не без труда, облегченно выдыхаю, глядя на курящих возле дома мужчин. Вот был бы позор, если бы я сейчас тут толкалась, не дай бог еще задела бы кого. Пока вылезаю, Влад успевает обойти машину и оказаться возле меня. Вдруг легко толкает, так что я упираюсь спиной в машину, и ставит руки по сторонам от меня.
— Ты чего? — спрашиваю немного испуганно.
— Поцелуй меня, — он смотрит так серьезно, что у меня по коже ползут мурашки. Неуверенно улыбаюсь, косясь в сторону дома.
— Хочешь, чтобы они увидели?
Он не отвечает несколько секунд, за которые мое сердце начинает стучать невпопад.
— Да, — говорит в итоге. — Хочу, чтобы ты меня сама поцеловала.
Я открываю и закрываю рот, потом тихо отвечаю:
— Хорошо.
Он молчит, ждет, не двигаясь. Так, ладно, нужно просто взять и поцеловать. Взять и поцеловать. В этом ничего страшного нет. Просто нырнуть в омут с головой. Без промедлений. От них только больше неловкости. Давай, Арина.
Я обхватываю его за шею, быстро притягиваю к себе и целую.
Кажется внутри меня взрывается фейерверк, когда Влад отвечает, когда врывается языком в мой рот, прижимает меня к машине своим телом, крепко обхватывает руками за талию. Это сладкое безумие, которое хочется пить и пить, и не видеть дна.
Все мое тело тяжелеет, мякнет в его руках, а внутри, наоборот, натягивается струной, вспыхивая искрами возбуждения. Такое ощущение, что я оголенный нерв, потому что реагирую на каждое прикосновение этого мужчины, на взгляды, на слова — на все.
Влад отрывается от меня, тяжело дыша, я чувствую, как быстро бьется его сердце — так близко мы друг к другу. А еще я чувствую, как кое-что упирается мне в живот.
— Сразу в дом не пойдем, да? — неловко шучу, Влад посмеивается, утыкаясь носом мне в волосы.
— Ох, Арина… — шепчет он, а я отчего-то пугаюсь и спрашиваю:
— Что?
Влад отстраняется, смотрит на меня слишком пристально, потом молча качает головой, отступая еще. Я сразу чувствую прохладу вечера, обхватываю себя руками. Возле дома уже пусто, и Влад говорит:
— Идем.
Мы идем молча, сразу заходим внутрь, тут чувствуется оживление, народ общается, играет негромко музыка.
— О, сладкая парочка, — появляется Костя, смотрит насмешливо, и я предсказуемо смущаюсь, тем самым наверняка подтверждая мысли о том, что мы с Владом занимались сексом. — Влад, пойдем, познакомлю тебя кое с кем.
Мы вместе пробираемся к мужчине лет сорока, высокий сухопарый блондин с резкими чертами лица.
— Вот, Николай Николаевич, знакомьтесь, — говорит Костя мужчине, — это Владислав Яров, я вам о нем рассказывал. А это Арина, его девушка.
— Очень приятно, — говорит мужчина, пожимая руку Владу, а потом и мне с улыбкой.
— А это Николай Николаевич Лебедев, важный человек в администрации нашего города, — вещает Костя, а я чувствую, что бледнею.
Первая мысль: это отец Максима, вторая, вдруг он сам тоже здесь? Я быстро скольжу взглядом по головам и когда не нахожу никого похожего, выдыхаю. И только после этого думаю: вряд ли в подобные места берут сыновей.
Мое смятение за разговором, благо, остается незамеченным, я с улыбкой ускользаю, усаживаюсь на диван, разглядывая мужчину. Он с Владом ведет оживленную беседу, и кажется, Яров этому рад. Неужели это, правда, отец Максима? И главное, чего я вдруг так испугалась, как будто мне есть, что скрывать.
Я ведь была честна с парнем, и между нами ничего не было, кроме дружеских отношений. Хотя, наверное, в этом есть некоторое лукавство: потому что пару раз мы чуть не поцеловались. Но ведь не поцеловались в итоге… Но почему-то встретить его сейчас кажется жутко неловкой ситуацией.
Влад подходит ко мне только минут через двадцать, я успеваю выпить стакан сока и немного поговорить с Костей. В этот раз он меня не касается от слова совсем, и я даже специально слежу за этим, чтобы Владу потом нечего было мне предъявлять.
— Как ты? — спрашивает Яров, подойдя, я пожимаю плечами.
— Нормально.
— Лебедев сказал, у него сын учится на том же факультете, что и ты.
— Да? — я отвожу взгляд, снова пожимаю плечами. — Не на моем курсе.
Смотрю в сторону и думаю: зачем я вру? Ну зачем? Но скажи, что это Максим, он начнет мне припоминать те взгляды и знаки внимания, которые я оказывала парню. Вдруг спросит еще о наших отношениях… Вру я плохо. И я не хочу говорить об этом. Не с Владом точно.
Мы уезжаем еще минут через тридцать, у Влада определенно хорошее настроение, мы много болтаем в машине о разном: музыка, литература, кино, реклама… Удивительно, что при нашей разнице в возрасте мы так легко находим общие темы, а главное, и говорить на них легко, я не чувствую внутреннего зажима или смущения, не боюсь показаться глупой…
Между нами словно нет этих лет, какая-то странная гармония, как будто мы дополняем друга друга: то я кажусь старше, то он — моложе. Особенно, когда ведет себя так, как сейчас, когда мы выходим из лифта на площадку.
— Нет, скажи мне, почему ты смотришь старье? — спрашивает весело, открывая дверь.
— Криминальное чтиво — это не старье, это классика. Гениальный фильм. Как по мне, это один из немногих фильмов, в котором музыка является героем. Правда, ты замечал, что она там постоянно и постоянно меняется, словно ведет каждую эмоцию героев, движение. Но именно не как дополнение, а как источник.
Пока я это говорю, мы разуваемся и проходим в гостиную, Влад вдруг включает мелодию, под которую танцевали Джон Траволта и Ума Турман.
— Ну, — улыбается мне, начиная двигаться. — Давай.
Я смеюсь, стоя на месте, качаю головой.
— Не будь голословной, сама сказала, это источник.
— В фильме!
— А чем мы хуже фильма?
Влад танцует, я смеюсь, глядя на него почти в изумлении. От него исходит какая-то нереальная энергетика, которой я не могу противостоять, несмотря на внутренний зажим. Я делаю шаг вперед и, зажмурившись, начинаю танцевать. Господи, наверное, мы выглядим, как полные идиоты.
Но когда я отбрасываю эту мысль в сторону и просто танцую, то чувствую реальный кайф. Энергия внутри резко поднимается вверх, даря ощущение легкости, я смеюсь, когда заканчивается песня, прислонившись к стене, смотрю на Влада, на его широкую улыбку, и у меня вырывается как-то само собой:
— Ты бы мог стать актером. — Он только слегка наклоняет голову вбок, глядя на меня. —
