Разумеется, он не мог влюбиться в меня, да что я о себе возомнила?
А он просто пытался подобраться ко мне…
И преуспел.
«Ох уж эти химики», – сказал он и посмотрел на меня со значением.
Это был намек.
– Ты так побледнела. Видимо, ты все правильно поняла.
– О да, – сказала я, сглотнув ком в горле. – Я все правильно поняла. И что нам теперь делать?
– Это ты сама должна решить, девочка моя. Ты выросла. Ты можешь отвечать за свои поступки. У тебя есть два варианта. Или ты возвращаешься домой, к твоему отцу, под его крылышко, под стеклянный колпак, под надежную охрану. Похитители не смогут причинить тебе зла, пока ты рядом с Вороновым. Но за жизнь твоей сестры уже никто не сможет поручиться. Или ты решаешь спасти Анастасию…
– Да, – поспешно сказала я. – Я выбираю второй вариант. Я хочу ее спасти…
– Отдав формулу? – шепотом спросила Ирина. – Выпустив в этот мир большое, могущественное зло?
– Черт с ним, с миром, – сказала я. – У мира есть выбор. У каждого есть выбор – принимать наркотики или отказаться от них. А у моей сестры такого выбора нет. И тут я на ее стороне. Но как? Как я могу ее спасти?
– Я помогу, – пообещала Ирина. – У меня есть кое-какие догадки…
Тетрадь, в которой была записана формула, обычная общая тетрадь в черной ледериновой обложке, пропала. Ирина была совершенно уверена – она хранится где-то у Воронова.
– Он обмолвился мне: рано или поздно дочь все узнает и простит меня. Должна простить. У нее, сказал он, уже сейчас есть ключ. Она взяла его с собой. И она может узнать всю правду. Всю. Правду. Понимаешь, о чем это он?
– Ключ… Но какой ключ? От дома, что ли?
– Да не от дома, – вздохнула Ирина. – Я и сама не представляю, от чего именно этот ключ, как он должен выглядеть… Знаю одно: ты взяла его с собой. Значит, его надо искать в твоих вещах. Поняла? Если ты поела и ничего больше не хочешь, мы можем приступить к поискам немедленно.
Легко сказать – немедленно!
Признаться, я мало занималась уборкой в эти сумасшедшие дни.
А Стаська так и вовсе не была фанатиком домашнего порядка.
Поэтому в квартире царил, мягко говоря, беспорядок.
А откровенно – это был настоящий хаос из одежды, обуви, косметики, украшений, тарелок и чашек.
Мои и Стасины вещи все перемешались, и разделить их было бы так же трудно, как Золушке перебрать три мешка фасоли: красную в один горшочек, белую в другой.
Золушке помогли то ли голуби, то ли мыши.
А у меня была Ирина Давыдовна.
Она в уборке – ас.
Завалы шмотья таяли у меня на глазах.
С невероятной скоростью она отделяла Стасины вещи от моих, складывала их в аккуратные стопочки, не забывая проверять карманы, прощупывать швы. Она расстегивала замки сумочек, заглядывала в туфли. Она проверяла пальцами баночки с кремом и вытирала испачканные пальцы о салфетки.
Ирина Давыдовна вылила в ванну флакон с шампунем, флакон с бальзамом и высыпала банку душистой лавандовой соли, но поиски ее так и не увенчались успехом.
– Ты ведь отдала какие-то свои вещи сестре, так, девочка моя? Платья? Обувь? Украшения? Что, если ключ у нее? Может такое быть?
– Может… Наверное…
– Александрина, что у тебя в руках?
Это была брошка-камея, подаренная отцом.
Я никогда не надевала ее и даже никогда не рассматривала как следует.
Иначе обратила бы внимание на буквы, выгравированные на исподе.
«Паллада. 303»
А дальше – дата моего рождения.
Число, месяц, год.
– Паллада – это Афина Паллада, это ясно. Видимо, именно она изображена на камее. Богиня Афина. Дата моего рождения – тоже, в общем, понятно. Но что такое – триста три?
– Паллада – это не только Афина Паллада, – сказала Ирина Давыдовна, глядя на меня расширившимися глазами. – Есть гостиница «Паллада» на Воробьевых горах. Вероятно, именно там Воронов ночевал, когда не приезжал домой. И триста три – это номер комнаты в гостинице. А дата твоего рождения – это код. Может быть, там, в номере, есть сейф… Едем!
И мы бросились вон из дома, в ночь.
У стойки портье я немного растерялась. Я не взяла с собой паспорта. А если бы он даже и был – это ведь паспорт на имя Стаси, а не на мое! И выгляжу я, не как я.
Но проблем не возникло. Я произнесла имя Воронова, и женщина за стойкой подняла голову и вгляделась в мое лицо, а потом улыбнулась заученной улыбкой.
– Кажется, вы должны показать мне кое-что. Одну вещь, – произнесла она с нажимом.
– Да. Конечно, – я всю дорогу не выпускала из рук брошку и так и протянула ее портье. На моей ладони остался отпечаток профиля Паллады, так крепко я сжимала брошь. Гемма, запечатленная в коже.
– Все в порядке, – согласилась женщина. – Возьмите ключ.
Мы с Ириной прошли к лифту. Я не переставала удивляться. Такой обычный отель, можно сказать, средней руки, и вдруг такие шпионские страсти. Несомненно, Ирина думала о том же самом, потому что вдруг произнесла:
– А у твоего отца есть стиль.
И дверь в триста третий номер оказалась совсем обыкновенная…
А вот сейфа нигде не было видно.
Мы все обшарили не по одному разу.
Сейф обнаружился за зеркалом в ванной комнате.
Да, у Аптекаря есть стиль.
Дата моего рождения открыла сейф. Внутри лежала общая тетрадь в черной обложке. Было видно, что листы ее пожелтели от времени.
– Это она, – произнесла Ирина сдавленным голосом.
– И что же теперь? – спросила я. – Как мы передадим эту тетрадь похитителям? Как это сделать?
– Это я беру на себя, – сказала Ирина.
Она подошла ко мне и потянула тетрадь из моих рук.
Что-то тут было не так, что-то не вязалось одно с другим…
И вдруг у меня зазвонил телефон.
Я отдала Ирине тетрадь и вынула телефон из сумки.
Звонил Макаров.
Ирина стала делать мне какие-то знаки. Я как-то не совсем поняла, что она имеет в виду. Наверное – что мне надо ответить на звонок. И я ответила.
Голос у Макарова был смущенный. Как будто Жан являлся не безжалостным похитителем, а провинившимся любовником. Какой он все же хороший актер! И какой подлец!
– Настенька, – сказал он.
– Я не Настенька, – отрезала я.
– А кто? – удивился Макаров.
Возникла заминка. Я хотела, чтобы он понял, что я все знаю. А он упорно отказывался понимать.
– Настя, не шути со мной. Я узнал твой голос. Мне рассказали… Акулина рассказала мне о неприятностях в магазине. И еще она слышала… Настя, ты должна понять. Эта девочка, она ничего для меня не значила. Я ошибся. Такое бывает. Ты – совсем другое.
– Стася? – переспросила я.
– Настя, я тебя не понимаю.
– Девочку, которая для тебя ничего не значит – зовут Стася?
– Маргарита, – сказал Макаров удивленно. – Ее зовут Маргарита. А насчет Нины – это неправда. Ничего у меня с ней не было. Я на нее даже и не смотрел никогда. Они тебя обманули. Слушай, мне кажется, ты плохо себя чувствуешь. Ты дома сейчас? Тебе нужна помощь?
