— Понял, понял! Извини!
— Замуж, ты блть, ее позвал, — я отпускаю его ухо, но снова дергаю за палец, чтобы поставить на четвереньки, сам наклоняюсь ниже. Это необходимо, чтобы не мозолить глаза прохожим. Мой голос звучит медленно и ровно, Утырок бы многое отдал, чтобы я говорил громче и быстрее, но мне-то надо, чтобы запомнил. Его слюна капает на асфальт. — Так звал или нет?
Он кивает.
— Моего ребенка хотел воспитывать? Да, блть, серьезно? Такое решение тебе в башку самому пришло?! — и тут я понимаю, что повышаю голос. Ловлю себя на мысли, что кричу. Только произнося эти слова вслух, я до конца осознаю их смысл. На целое мгновение ярость буквально ослепляет. Черт, я просто в бешенстве. Пинаю его ногой один раз, второй. Усилием воли беру себя в руки, прекратив избиение. Ни разу еще никто не выводил меня из себя так сильно. Умелец, блть.
— Понял! Прости, прости меня. Я не подумал! — выкрикивает, переворачиваясь на живот. Павел наблюдает с интересом.
— Хорошо, вставай. Теперь ты, — поворачиваюсь к будущему родственнику, — я догадываюсь, чья это идея, но свою голову, Кирилл, — киваю Утырку, затем снова возвращаюсь к Павлу, — все же иметь надо. Мне плевать, как ты с отцом его аптеки будешь делить, но Янку при этом вы обижать и расстраивать не будете. Узнаю, что мотаете нервы беременной девчонке, пздц будет. О последствиях позже подумаю, тебе уже все равно будет. Я многого не прошу, Павел Владимирович: элементарного уважения. Мы друг друга поняли?
— Поняли, Роман.
— Благодарю за конструктивную беседу. Если за болючий пальчик пожаловаться захочется, — обращаюсь к поднявшемуся уже на четвереньки Утырку, — звони, скину номер моего начальника. Если друзей пригласишь отомстить, у меня тоже своих много, имей это в виду сразу. Я парень компанейский. Но надеюсь, мы на этом закончили. Просто забудь и живи спокойно дальше. Янка — моя, любые к ней вопросы, претензии, предложения — решать только через меня. Что понятно, что непонятно?
Дожидаясь кивков, разворачиваюсь и ухожу, напоследок пожав протянутую Павлом руку.
Немного пульс разогнался, благо быстро вернулся в норму. Порадовала реакция Янкиного брата, я рассчитывал, что он начнет звать на помощь или сам полезет драться, что осложнило бы ситуацию. Ничего подобного — наблюдал с интересом, делал выводы. Мне до него нет никакого дела, очень надеюсь, что скоро наши дороги навсегда разойдутся, ставлю «Х5», это взаимно. Как только до него дойдет, что я не претендую на состояние его отца, полагаю, его отношение ко мне улучшится. А сестру свою он скоро начнет воспринимать всерьез, иначе и быть не может. Он просто ее совсем не знает. Никто ее не знает так, как я.
* * *
Яна послушно ждет в машине на пассажирском сиденье, слушает музыку, читает что-то в телефоне. Когда занимаю место рядом, я уже совершенно спокоен.
— Согрелась? — улыбаюсь, глядя на нее. Красивая, взволнованная, хотя, стоит отметить, намного спокойнее, чем десятью минутами ранее. Наверное, ее устроила моя реакция. Хорошо, если так.
Печка работает на всю катушку, Яна расстегнула курточку, на ней — брюки и тонкий белый свитер. Трудно представить, что скоро ее фигура сильно изменится. Для меня все это тоже впервые, кажется, мы оба немного нервничаем, но общее настроение — приподнятое. Тянемся друг к другу и робко целуемся. Теперь я вижу, что она другая: мягче, нежнее. Не замечал раньше. Хорошо, что мы нашли выход из каждой на вид тупиковой ситуации. Впредь я стану внимательнее, буду надеяться, что она набралась со мной терпения.
— Мне даже жарковато, можно убавить. Все хорошо, Ром? — подозрительно прищуривается.
— Да, разумеется.
— У тебя же не будет проблем?
— Никаких, — я кладу ей руку на колено, поглаживаю, а потом, немного помешкав, — на живот. Очень осторожно, чтобы, не дай Боже, не надавить. Она улыбается, и ведет мою ладонь значительно ниже.
— Он тут еще, — объясняет в ответ на немой вопрос. — Маленький пока совсем. Я читаю в телефоне, скачала приложение, там каждую неделю пишут, какие с ним изменения происходят.
— Здорово. Установишь мне такое же?
— Если хочешь, то конечно.
— Супер. Ну что, пока у меня свободный день, едем в ЗАГС? Не будет у тебя, Янка, полугода, чтобы раздумывать.
— Да я уже догадалась. Сократим это время до месяца. Едем! Паспорт у меня с собой, — смеется.
Я выруливаю с парковки на дорогу, а затем задумчиво размышляю вслух:
— Говорят, если есть особые обстоятельства, то можно и быстрее?
— Рома, сперва бы у папы попросить моей руки, — требовательно.
— Понял. Сделаю, как только ему станет получше. Скажешь, когда можно? Брат твой, кстати, не против.
Она хмыкает, потом загадочно улыбается
— О чем задумалась? — спрашиваю.
— Быстро у нас все. Не успели познакомиться, а уже семьей стали. Надо же, как бывает.
— Может быть, только так и бывает? Просто мы раньше на компромиссы соглашались.
— Да, за многое стыдно.
— Больше не будет.
Мы переглядываемся и снова улыбаемся.
Эпилог
Впереди меня ждет обычный апрельский денек, один из череды точно таких же светлых и спокойных, сливающихся в один бесконечный период под названием «декрет». Мы с нетерпением ждем стабильного потепления, чтобы наконец снять шапки, теплые ботинки и проводить на улице больше времени. Чаще гулять, ездить за город или на речку.
Вроде бы особо ничего не происходит, и в то же время постоянно что-то случается. Алисе через недельку пять месяцев, и сегодня утром она впервые перевернулась со спины на живот! Это произошло так неожиданно, что я поначалу не поверила происходящему. Подумала, что замоталась и забыла, как сама же и переложила ребенка. Но эксперимент решила повторить. На полу в детской оборудован специальный уголок: удобный мягкий ковер, игрушки, — я вновь уложила Алису на спину, но не прошло и минуты, как она сделала усилие и перевернулась на живот. Теперь на моих глазах! И лежит, смотрит на меня, как будто всегда так умела. Дескать, что такого, подумаешь…
В третий раз мне удалось заснять фокус на камеру! Я тут же отправила Ромке, он ответил почти мгновенно: «Да ладно! Не может быть! Пока я тут сижу, она уже пойдет!».
«Далеко не уйдет, поймаю!» — присылаю ему смеющийся смайл.
Я стараюсь все подобные моменты снимать или фотографировать и тут же отправлять ему, чтобы наш папочка ничего не пропустил и всегда был в курсе последних событий. После рождения Алисы он взял долгий отпуск, но все хорошее, к сожалению, имеет свойство заканчиваться: Демин снова с головой ушел в свои спецназовские будни — непрерывные тренировки и страшное для меня, его жены, слово «работа». Выезды, нервы, черная форма, черная маска, и лишь глаза в прорези, которые я по-прежнему непроизвольно ищу в новостях или в роликах на ютубе. Нахожу редко, практически никогда. Собровцы не любят журналистов, предпочитают оставаться за кадром. Их показывают, когда работа уже выполнена и никому ничего не угрожает. Их труд незаметен, у них нет имен, в прессе обычно не освещают их подвиги. Но если этих парней не станет — страна моментально почувствует перемены.
Самое главное, что в каждый еговыходной я вижу родные глаза дома, вживую, — уставшими, но непременно улыбающимися.
«Яна, ты посмотри, какая она молодец! Нет, ты видела? Сама взяла и перевернулась!»
«Видела, Рома», — смеюсь, читая его сообщения.
«Ты теперь не оставляй ее одну на кровати, упадет же!»
«Я давно не оставляю».
«Ладно, вечером приеду — будем закреплять навык. Поснимай еще».
Все его свободное время принадлежит нам. Абсолютно все, вплоть до минуты. Даже к его матери мы теперь ездим все вместе, он делает какую-нибудь мужскую работу в ее квартире или просто пьет со мной чай на кухне, пока бабушка нянчится с внучкой. В целом, у меня сложились неплохие отношения со свекровью, она ведет себя ненавязчиво, внучку любит искренне, всегда готова посидеть или поиграть, в гости приезжает по приглашению или предупреждает заранее. На опасные темы, правда, периодически заговаривает, но я научилась отшучиваться или поддерживать нейтралитет, что, в общем-то, на данный момент кажется достаточным.
