Он замирает. Глядит на меня исподлобья, снова являя мне свои вздувшиеся жилы у висков.
— Повелась на всё, да? Тебя так легко сломить? — в глазах его появляется холод. — Пять минут назад ты говорила, что влюбилась, а сейчас отказываешь от всего?
Больно. Снова больно. Я вся состою из боли, но прекрасно понимаю: чем дальше — тем больнее. И не только мне.
Я подхожу к нему и оставляю лёгкий поцелуй на небритой щеке.
— Я не люблю тебя, Марк. Я могла бы полюбить, но обстоятельства не на нашей стороне.
И я обхожу его, устремляясь к выходу.
Возможно, я буду сожалеть об этом, но подобные изменения в моей жизни всем вокруг доставляют одни лишь неудобства, в том числе и самому Марку.
Так зачем усугублять?
— Ты самый неуверенный в себе и нерешительный человек, которого я когда-либо знал, — осуждающий леденящий тон, брошенный в спину, с треском добирается до моего сознания. — По твоему мнению, твоё существование уже давно не имеет смысла, — он будто прочёл мои мысли. Я останавливаюсь, гляжу на него из-за плеча. Марк стоит у окна спиной ко мне, опираясь одной рукой о стекло. — Но ты не понимаешь, что тем самым лишаешь этого самого смысла других. Ты думаешь, что делаешь лучше, но не задумываешься о том, что причиняешь всем вокруг боль. Ты не умеешь быть отрытой, честной. Ты обманываешь даже саму себя, укрывшись за стеной недомолвок и лжи. Ты бежишь от всего. Но до тебя не доходит, что только с собой ты ведёшь эту гонку.
— Может и так, но ты справишься с этим.
Он медленно разворачивается, устремив на меня безжизненные глаза.
— А ты? Справишься ли ты?
— А это уже не должно тебя касаться.
Я хочу убежать, но ноги вросли в пол. Что-то не позволяет мне уйти.
— Почему ты не та, с кем можно заводить семью и детей? Ты ведь ещё так молода, почему ты списываешь себя в утиль? Или это из-за меня? Может быть ты думаешь, что это я не гожусь на эту роль? Ведь так? По-твоему, я недостоин всего этого?
— Нет, Марк. Ты здесь ни при чём, — с полной уверенностью заявляю я, но ему этого недостаточно. — Ты замечательный.
— Тогда в чём дело? — обречённо разводит руками в стороны с поникшей головой.
Я сглатываю ком, застрявший в глотке, и силюсь вымолвить наконец из себя эти слова:
— Ты видишь перед собой молодую женщину, но женщина я только снаружи. Со мной у тебя не получится создать семью, коль уж ты забежал так далеко! Я бесплодна и гожусь теперь только для романов-однодневок! Но, как выяснилось, тебе это больше не нужно. Жаль, мне было хорошо с тобой.
После этих слов я закрываю дверь и ухожу, давая себе обещание больше никогда и никому не причинять боль.
Глава 46. Марк
Мои воздушные замки рухнули. Розовые мечты обуглились и почернели. Идеальный мир оказался Адом, а вера в себя рассеялась как дымка.
Таким беспомощным я никогда прежде не ощущал себя. Меня будто бы загнали в угол, где я потерял всякую надежду на светлое будущее.
Я мог бы свернуть горы, разогнать тучи и проложить асфальтированную дорогу к её сердцу. Я бы с лёгкостью мог оставить всё и уехать с ней, скрыться от всех, но я не могу самого главного — достучать до неё, переубедить её в том, что это ещё не конец. Бесплодие — не приговор. От этого ещё никто не умирал. И от этого она не перестала быть желанной. Вика по-прежнему достойна любви, счастья. Но она, видимо, так не считает совсем. Глупышка ставит крест на себе… на своём будущем.
Побежать бы за ней, остановить её, да встряхнуть хорошенечко, чтобы вытрясти из неё всю эту дурь, но хрена лысого. Я понимаю, что мысли мои эгоистичны, но я понятия не имею что на самом деле творится у неё внутри. Знать не знаю что на самом деле тревожит её. Каких-то пять минут назад она узнала, что её единственная дочь — монстр.
А тут ещё такое…
Но я не лгал. Нисколько не преувеличивал. Мне не было смысла.
Я действительно хочу быть с Викой. Я пообещал быть честным с ней и сам же поплатился за это. Спугнул её своими откровениями.
Какого чёрта я вообще заговорил об этой серьёзности? Я же хотел просто заявить о своих намерениях. Говорил как думаю, как чувствую.
Но что поделать? Я заглянул слишком далеко в наше возможное будущее и оно меня полностью устраивало. Если она всерьёз решила, что тем самым оттолкнёт меня, то не выйдет. В конце концов, мы живём в современном мире, где матерью может стать даже женщина, страдающая бесплодием. Разве она этого не знает? Так я ей подскажу!
А вот с чувствами уже сложнее. Может она и не любит меня, но я точно уверен, что Вика что-то испытывает ко мне. Что-то уже зарождалось в её сердечке. Просто всему этому нужно было дать время на то, чтобы проявиться в полную силу.
Так если ей нужно время, я предоставлю ей его, но не отступлю от своей цели. Хрена с два я откажусь от неё.
Но чего в данный момент я дать не смогу, так это Ярику спокойно расхаживать на своих двоих.
Друг, называется. Кусок говна, да и только.
Я всегда знал о его слабости. Никогда он не упустит шанса поучаствовать в споре, но я и представить не мог, что он будет наживаться за мой счёт у меня же за спиной.
Из общего чата узнаю, что он у себя и сегодня никуда не собирается. Без предупреждения оказываюсь у его дома. Словно обезумивший несусь по лестничным пролётам, намеренно игнорируя лифт. Настойчиво звоню в дверной звонок, разминая кулаки, которые всю дорогу чесались. И как только он распахивает дверь, я переступаю порог и его наглая рожа со всей дури встречается с моим кулаком, но зуд в нём нисколько не унимается.
От крепкого и неожиданного удара Ярик опрокидывается на стену, я делаю выпад и ловлю его за плечо. Я жажду вышибить из него весь дух. Проучить. Покрошить его на куски.
Размахиваюсь и нехило отвешиваю ему ещё, только на сей раз удар приходится в скулу, на которой сразу же проявляется багровая гематома. Ярик бъётся затылком о стену и взывает от боли, глядя на меня ошарашенным взглядом. Будто всерьёз не понимает за что я его отмудохал. А мне всё мало. Я озверел, и запах крови только раззадорил меня. Я делаю подсечку и сшибаю его с ног. Ярик валится на пол, я набрасываюсь на него и, прорычав что-то невнятное, беру его на удушающий.
— Ты охренел совсем? Что на тебя нашло? — хрипит он, выпучив глаза. Лицо его становится бордовым, он судорожно хватает ртом воздух и пытается вывернуться, но силы неравны.
— Хочешь сказать не находишь этому причин? — надрываюсь, будто не своим голосом, зажимая Ярика в тиски ещё сильнее. Своей рукой ощущаю как его кадык дёргается на каждую попытку вдоха.
— Марк? Ты какого хрена делаешь? — слышу за спиной знакомый голос, а точнее испуганный возглас, но никак не реагирую на него. Глаза застелила яростная пелена, а в ушах стоит гул, призывающий мстить, не могу разжать руку, хоть и хочу. — Отпусти его! Слышишь? Отвали от него, козёл! — на мою спину наваливаются и принимаются забивать кулаками по затылку, совсем не больно, но до меня начало доходить кто это может быть.
Тяжело дыша, я наконец ослабляю хватку. Убираю трясущие руки от Ярика, и только сейчас яростный туман начинает рассеиваться в моих глазах.
— Ты его чуть не придушил, скотина! — Маринка отвешивает мне бодрящую оплеуху, а потом склоняется над Яриком, который надрывно кашляет и бросает на меня презрительные взгляды. Замечаю на ней футболку Ярика, акцентирую внимание на растрёпанных волосах.
Да они никак трахаются!
— Всё нормально, — вполголоса отвечает он, потирая свою шею. — Иди в комнату. Нам с Марком, видимо, надо поговорить.
— Ага, чтобы вы поубивали здесь друг друга? — едва ли не плачет она и не бъётся в истерике, что ей несвойственно совсем.
В полнейшем ступоре отползаю к стене и прижимаюсь к ней спиной, искренне не понимая какого чёрта эта девка делает у Ярика.
— Иди я сказал! — рявкает он, а Маринка вздрагивает.
Ярик с трудом подымается на ноги. Пошатнувшись, он прижимает Маринку к себе и провожает её в свою комнату. Точно трахаются. Вот так нежданчик.
