Стоял в своей спальне и провожал ее хрупкую фигуру, держащую сына за руку, взглядом. Понимал, что свалился в ее жизнь, как снег на голову, что ей подумать надо, принять меня. Потому отпустил одних. Хотя и беспокоило что-то внутри. Еще раз пробежал по ним глазами, пока по узкой дорожке они медленно продвигались вдоль озера к центру. Ну, конечно, оделась она не по погоде: джинсы да толстовка. Ладно хоть на Тимошку куртку додумалась взять. Вот же дуреха!
— Ушла по городу гулять, — не отрывая глаз от дороги, ответил Горскому. — Насчет телефона проверю. А вот кто ей ерунду наплел про Ингу, не терпится узнать!
— Ты о чем? — еще пуще развеселился отец Ксюши. — Уж случаем не о беременности?
— И ты туда же!
— Ну так, твоя бывшая женушка сама Ксюхе сказала еще у Исупова на юбилее. Неужели тебя забыла обрадовать? — слова Горского били в самое сердце. Вот же стерва… Все еще на что-то надеялась? Или просто деньги промотала подчистую?
— Блядь, да я вроде не Святой Дух, — вспылил немного, — мысленно делать детей не умею. Ксюша же реально в эту чушь верит!
— Так разубеди ее, если сможешь, конечно. Да и с Ингой своей потолкуй на будущее, — это уже была не шутка, а скорее требование. Я знал, что если эту стерву не усмирю сам, разговор с Горским ей вряд ли понравится. — Как Тимоха тебя принял? Сказали уже мальчонке?
— Нет. Пока нет.
И если Ксюша решила, что для Тимошки я буду простым охранником, то она сильно ошибалась. Теперь я уж точно никому не отдам своего сына. Никогда.
Поговорив с Горским, набрал Ксюшу, но телефон был отключен.
"Черт, неужели ушла в город и не взяла его с собой," — нехорошее предчувствие все сильнее расползалось по телу. Зашел в ее комнату и точно: телефон на столе, документы и деньги прямо там же рядышком.
Внутри все взорвалось от ее безответственности: ладно на себя наплевать, но рисковать сыном— верх глупости!
Подошел к окну, чтобы немного остыть. Понимал, что пойди я за ними прямо сейчас, еще больше накалятся отношения между нами. Выдохнул и решил подождать с часик, а потом, если не вернутся, пойти искать.
Но через час они, конечно, не вернулись. Еще через час, когда, сломив голову, носился по городу в их поисках, начался дождь. А спустя еще час, схватив ее документы, я обратился в полицию.
Узнать, что они сели на паром, проблемы не составило, как в принципе и то, в каком городе они сошли на берег. Сложнее оказалось отыскать их в Комо, который в отличие от Беллано был не таким маленьким и безлюдным. Но и здесь мне улыбнулась удача: карабинеры патрулирующие улицы наткнулись на схожую по описаниям женщину и ребенка.
И если найти их оказалось пусть не просто, но все же возможно, то понять мотивы Ксюши я не мог. Прокручивал в голове каждое свое слово, движение, взгляд. Да, перегнул. Да, был не сдержан. Да, наверно, напугал. Но разве сбежать без документов и связи — выход?
Я увидел их в сквере, неподалеку от паромной остановки и, наверно, впервые узнал, как сжимается сердце от жалости. Она не сбежала — потерялась. Причем не только в чужом городе, но и в своих мыслях. Ксюша сидела на полуразвалившейся скамейке под кроной огромного ветвистого дерева, которое, наверно, служило неплохой защитой от дождя, но не от холода и ветра. В одной футболке, полностью промокшей и прилипшей к телу, она прижимала к себе сына, укутанного в толстовку, и, склонившись к его голове, что-то шептала себе под нос. В этот момент готов был убить самого себя, понимая, что как ни крути, причина ее побега заключалась во мне.
Я ошибся, полагая, что смогу ее когда-нибудь вернуть. Нет! Все, что я мог — лишь снова и снова заставлять ее страдать.
Подошел ближе, почти вплотную и растерялся. Хотел схватить в охапку обоих и усадить в теплый салон автомобиля, но этот ее презрительный и ненавидящий взгляд заставил остановиться.
— Что боишься, что Горский уволит? — еле живым, хриплым голосом обратилась ко мне Ксюша, от которого внутри все перевернулось и рухнуло, разбившись на мелкие осколки. Черт! До чего же я довел свою любимую девочку!
— Неужели я настолько противен тебе? — стянул с себя куртку и укрыл ее, а сам сел рядом. Сейчас, как никогда, понимал, что готов был отпустить ее к кому угодно, даже к Амирову, лишь бы больше ей не приходилось так страдать из-за меня.
Тимошка спал. Взяв его на руки, отнес в теплый салон и аккуратно пристегнул к автокреслу. Такой маленький, легкий и беззащитный, но стоило ему на мгновение открыть глазенки, как сразу понял, что мой сын, не смотря на возраст, уже весьма сильный и отважный, как его мама. Было видно, что малыш устал, но он стойко держался не раскисая и не капризничая. Его малюсенькие ладошки были теплыми, а волосы под легкой шапочкой и капюшоном ветровки— сухими. Продрогнув до полусмерти, Ксюша смогла сберечь самое ценное.
Ее саму колотило ледяной дрожью пока мы шли к машине и пока ехали по городу. И как бы она не храбрилась, я понимал, что бесследно такие вещи не проходят. Еще этот чертов дождь, сквозь который почти не видно было дороги, а меня то и дело подмывало бросить взгляд на мою гордую девочку в надежде, что она перестала дрожать.
Решение провести эту ночь в отеле пришло само собой. Колючие слова Ксюши списывал на стресс и старался просто не обращать внимания. Она могла говорить что угодно, главное, чтобы согрелась.
Кресло со спящим сыном занес в спальню и поспешил к ней. Горячий душ, теплое одеяло и чай должны были помочь. Вот только угомонить свою колючку удалось с трудом. Даже в таком состоянии, она умудрялась спорить и брыкаться. Моя нежная, милая девочка с едким характером. Невольно вспомнил, как она пришла ко мне тем далеким сентябрем такая же промокшая и замерзшая, как тогда еле заставил себя оставить ее одну в душевой, несколько раз порываясь забросить чай и вернуться, чтобы поделиться своим теплом. Разве знал я тогда, к чему приведет противостояние наших семей? Разве думал, что потеряю ее на долгих три года?
Рука невольно коснулась ее щеки, а сама Ксюша вздрогнула и, разрази меня гром, если снова от холода. Всего одно легкое, невинное касание, но видел Бог, сколько времени я молил небеса о нем.
И именно в это мгновение понял: не отпущу, не смогу. Больше никогда.
Если бы не Тимошка, оставшийся без присмотра, ограничиться одним касанием я навряд ли бы смог. Но малыш был один и я поспешил вернуться к нему, оставив Ксюшу согреваться под потоками горячей воды.
Сын все еще спал, но как только принесли ужин проснулся и, черт, улыбнулся мне! Мой мальчик улыбнулся мне просто так!
— Salut, — тонким голоском проговорил Тим, — où est maman?¹
Забавный мальчуган! Он отлично для своего возраста знал русский, но говорил на нем только при маме.
— Мама замерзла и сейчас греется в душе. Уверен, она скоро к нам вернется. Давай пока снимем курточку и посмотрим, что у нас на ужин.
Тимошка снова улыбнулся и принялся раздеваться, а я все никак не мог насмотреться на своего малыша, мою маленькую стопроцентную копию.
Мы с интересом рассматривали содержимое тарелок и пытались угадать какое блюдо из чего было приготовлено, когда дверь приоткрылась и к нам зашла Ксюша. В белом огромном махровом халате с таким же белоснежным полотенцем на голове. Ее щеки слегка порозовели и уже не казались ледяными, а на лице при виде сына расцвела улыбка. Та самая, с которой Тимошка встретил меня.
— Мама, мама! — бросив все свои дела, Тим подбежал к Ксюше и ладошками обхватил ее за ноги.
— У него твоя улыбка, — заметил не кстати, но промолчать не смог.
— Жаль, что все остальное от тебя, — подняв Тимошку на руки, в очередной раз попыталась меня уколоть. Моя глупая девочка, неужели она всерьез полагала, что своими острыми замечаниями сможет изменить мое к ней отношение.
Перекусив и заставив Тима как следует почистить зубы, Ксюша отвела его обратно в спальню, чтобы уложить на ночь, а я, приглушив в номере свет, подошел к окну, в душе благодаря дождь, что подарил мне возможность быть рядом с теми, кто дорог.
