— Ромка! — ее радостный голос выдернул из очередного витка сомнений и печалей, а следом и сама Катюха бросилась к нему почти бегом и с такой улыбкой, что отпустило разом. Нет, если бы собиралась отшить, не стала бы так улыбаться. С лукавством, с ожиданием и как будто даже с кокетством, которое никогда не было свойственно Сорокиной, но которое прошивало Рому совсем не детской ответкой. И вот что теперь думать?
— Ты где был? — продолжила между тем Катюха и вцепилась в ручку своего рюкзака, будто бы останавливая себя от других действий. Глаза у нее сверкали. — Я на пару опоздала, пока тебя ждала, — а ты так и не пришел! Прогуливаешь?
Рома повел плечом. Не хотелось сдавать все свои карты сразу же, но Сорокина, как всегда, не оставляла ему выбора.
— Так я дома сидел, тебя ждал, — иронично напомнил он. — Ты же прийти обещала. Или я что-то неправильно понял?
Катя вскинула брови, словно бы удивившись, однако следом неожиданно подалась вперед и поцеловала его в щеку.
— У тебя вчера все окна темные были, я побоялась тебя будить, — объяснила она и снова широко улыбнулась. А у Ромы от ее дыхания в очередной раз отказали разумные мысли.
— У меня еще спальня есть, — проговорил он. — Она с другой стороны дома.
Катя кивнула. Глаза у нее по-прежнему лучились, а улыбка освещала весь унылый университетский коридор. Кажется, Рома скоро, подобно предку, начнет писать стихи.
— Я обошла вокруг дома, и в спальне свет тоже не горел, — сообщила Катюха, и теперь кивнул Рома. Ну да, он же валялся на кровати в темноте и предавался мечтам об этом рыжем урагане. Кто ж знал, что тот озаботится его покоем куда сильнее, чем следовало бы?
— А позвонить? — совсем уже не в тему поинтересовался Рома, потому что в тему было бы наконец спросить, какова была цель ее несостоявшегося прихода. Но Роме слишком нравилось смотреть на едва не подпрыгивающую от нетерпения Катюху и напитываться ее радостью. Вот бы свалить прямо сейчас из универа и потратить вторую половину дня с куда большей пользой, чем первую! У Ромы и идей был вагон и маленькая тележка.
Катюха набрала было в грудь воздуха, чтобы пуститься в объяснения, но вместо этого только рассмеялась.
— Сам-то тоже не позвонил, Давыдов! Иначе не строил бы сейчас из себя буку, а радовался вместе со мной! Я освободила тебя от спора!
Рома хмыкнул, не позволяя себе раньше времени сделать колесо.
— Мне показалось или ты сказала, что порвала с Карпоносом? — старательно безмятежно уточнил он. В груди колотилось так, что заглушало раздавшийся звонок на третью пару.
— Порвала, — подтвердила Катя и на секунду зажмурилась, а потом еще и лицо ладонями закрыла. А Роме надо было его увидеть. Вот прямо сей час, немедленно, заглянуть ей в глаза и прочитать там ответ на еще один вопрос. Он шагнул к Катюхе, взял ее за запястья, потянул их в стороны, но Катя только отпрыгнула и замотала головой.
— Сейчас убегаю, Ром, у меня химия в дальнем корпусе! — быстро-быстро выговорила она и уже на лестнице махнула рукой. — Встретимся на большом перерыве!
— Встретимся… — тупо отозвался Рома, застыв на месте, как истукан, и тщетно стараясь вспомнить, какая пара должна быть у него и куда идти ему. Впрочем, какие уроки после таких событий? Если Катюха так хотела сообщить ему новость об освобождении от Карпоноса, что не поленилась заглянуть во все окна, это могло значить только одно. И это «одно», кажется, было именно тем, о чем Рома мечтал полночи, а вторую половину — видел в малоприличных снах. И он будет последним придурком, если не подыграет Катюхе и не попытает удачу. Кажется, та наконец повернулась к ней лицом.
Он достал телефон, загрузил браузер и нашел магазины, где продавались воздушные змеи. До ближайшего было полчаса пешком, но Рому это вполне устраивало, чтобы успеть вернуться к большому перерыву. Глупая, наверное, идея, но в городе распустилась весна, а весна у Ромы почему-то всегда ассоциировалась именно с воздушными змеями. И Катюхе обязательно понравится — она любит все яркое и необычное. А матан — ну бог с ним, не первый прогулянный. Не философия — наверстает.
Выбор в магазине оказался невелик, и продавец посматривал на великовозрастного покупателя с нескрываемым скепсисом, но все же Рома не ушел без покупки. Разноцветный параплан, завернутый в небольшой пакет, перекочевал в Ромину сумку, и сам он, весьма довольный, вернулся в универ, чтобы теперь уже с полным на то правом предложить Катюхе свидание.
— Сегодня? — удивилась Катя, но глаза у нее уже загорелись, давая лучший ответ. — Ты же завтра планировал.
— Я и завтра не отказываюсь, — нагло заявил Рома. — Но сегодня праздник, надо отметить.
— Какой праздник? — недоуменно спросила недогадливая Катюха, однако следом понимающе хрюкнула, вспыхнула и потупила взгляд. — Праздник моего просветления, — чуть смущенно определила она. — Тут без салюта и фанфар не обойтись.
— Фанфар не обещаю, — улыбнулся Рома и протянул ей руку. — Но кое-какие задумки есть. Идем?
Катя вложила в его руку свою и даже сжала ее, но тут же нахмурилась.
— У тебя же еще одна пара, Ром, — напомнила она. Рома передернул плечами.
— Праздничный день, Катюха, какие уроки? — усмехнулся он. — Если мы не увидим первых ландышей, то опоздаем на всю весну [2].
Нет, похоже, он все-таки слегка двинулся со всей той романтикой, что сейчас так и била ключом, не помещаясь в груди. Весна? Или такая же солнечная и желанная Катюха Сорокина? И вот она-то явно не ожидала от прагматика Давыдова подобной лирики.
— Тогда бежим! — счастливо улыбнулась она и потянула Рому прочь из универа. Прискоком с лестницы, держась за руки, а потом так же бегом — через сквер в заливистом Катюхином смехе, и воздух, такой теплый и талый, умывал лицо, а захватившие весь город солнечные лучи горячили кровь, напитывая сладостью и наполняя вдохновением. Рома не помнил, когда бы он чувствовал себя так же легко и беззаботно. И не надо было больше думать о Карпоносе и его правах на Катюху. И не надо было больше бояться, что она затыкает Роминым вниманием дыру в собственном сердце. И не надо было больше искать всякие поводы, чтобы унять собственную радость. И Рома радовался от всей души. Бежал, смеялся, сжимал пальцы запавшей в душу девчонки и ловил ее сияющие взгляды.
— Катька!..
— Что, Давыдов?
Да ничего. Ему просто нравилось слышать ее голос. И нравилось, как она улыбается, когда понимает это. И нравилась она вся — от выбившихся из-под шапки рыжих волос до кончиков ногтей, царапавших его ладонь. Ничего лучше с ним еще не случалось.
— Нам вообще-то в парк надо, — наконец сообразил Рома, краем глаза заметив сбоку фигуру с разноцветным зонтом. Для чего фигуре понадобился зонтик в столь солнечный день, сказать было невозможно, но о воздушном змее они оба Роме напомнили.
— В парк, так в парк, — кивнула Катюха, даже не думая задавать вопросы. — Пешком пойдем?
Топать до парка надо было около часа.
— Отчего бы не пешком? — повел плечами Рома. Катя весело вздохнула, а потом неожиданно выпустила его руку.
— Тогда подожди секунду! — проговорила она и направилась чуть назад, к голубому киоску с мороженым. Всмотрелась в витрину, выбирая, а Рома сглотнул слюну, вдруг поняв, что именно мороженого хочет сейчас больше всего на свете. Шагнул к киоску и поймал лукавый Катюхин взгляд. Она наклонилась к окошку, а обратно распрямилась уже с двумя брикетами в руках. Один из них протянула Роме.
— Не знаю, какое ты любишь, — без тени смущения заметила она. — Взяла, какое люблю я.
Против эскимо Рома ничего не имел.
— Подходяще, — оценил он и разорвал упаковку. — Но разве не мне полагается угощать тебя мороженым, Сорокина?
Угрызения совести, однако, и не думали являться. Если Катюхе вдруг захотелось сделать ему приятное, какое имели значение деньги?
— В Штатах, между прочим, на тебя в суд бы подали за подобное посягательство на женское равноправие, — заявила она и откусила от своего эскимо. Рома подождал продолжения, но его не последовало. Тогда он раскрыл ладонь, снова предлагая Кате руку.
