кричит через забор тетя Люда, - ты где была-то?
- У Петренко работала!
- Ааа… тебя тут искали!
Неловко спрыгнув с велосипеда, не удерживаю его и с грохотом роняю на землю. Сердце падает вместе с ним.
- Кто?
- Ну, тот, - заговорщически подмигнув, приглушает голос, - который на похоронах с тобой был…
Могла бы и не спрашивать. Кроме него, некому меня искать.
- Он уже уехал?
- Уехал. Спросил у меня про тебя, так я же не знала, куда ты делась…
Вот черт! Если он поехал к Петренко, то уже совсем скоро вернется сюда.
И спрятаться негде.
- У меня банька натоплена. Пойдешь?
- Пойду! – выпаливаю я, - только, теть Люд, если он вернется, скажите, что я не возвращалась еще.
- А что? Поссорились?
- Типа того…
Вижу, что соседку рвет от любопытства, а как выведать у меня подробности, она не знает.
- Обидел, да?
- Да, нет… - неопределенно веду плечом, поднимаю упавший велосипед и качу его к сараю.
- Так в баню-то иди!
Баню я люблю. Пожалуй, для меня это самое приятное в деревенской жизни. Поэтому, раздевшись, укладываю свое натруженное тело на теплый полок и закрываю глаза.
Кайф.
Когда-нибудь, если я все же решу вернуться жить в наше село, восстановлю дедовский дом и отстрою новую баню. Обязательно с парилкой, деревянными кадками и ароматными березовыми и пихтовыми вениками. Днем буду работать, а вечером каждый день в бане мыться.
Через час выхожу из нее заново рожденной. В своем тонком халатике и тюрбане из полотенца на голове.
- Спасибо, теть Люд! – кричу в приоткрытое окошко дома.
Получаю ответное «не за что» и через маленькую калиточку огородом возвращаюсь к себе.
Иду, внимательно глядя под ноги, чтобы, не дай Бог, не наступить на скрытую зеленой травой разбитую стеклянную бутылку и консервную банку. Дохожу до угла дома и сворачиваю к крыльцу. Только подняться на него не успеваю.
По коже идет мороз. Рецепторы сигналят об опасности.
Замерев на секунду, оглядываюсь через плечо.
Так и есть. Опираясь двумя локтями о кривую калитку, по ту сторону забора стоит Греховцев. Глядя на меня исподлобья, буквально прожигает взглядом.
Наши безмолвные гляделки продолжаются секунд пять, после чего я делаю то, чего никогда не смогу объяснить с точки зрения логики. Спрыгнув с крыльца, ныряю в узкий проход между домом и сараем и пускаюсь в бег. Пробежав вдоль построек, оказываюсь на заднем дворе. Там, где раньше у нас был сад, а сейчас густые заросли неухоженных плодовых кустарников и сорняков по колено.
- Ай! – шиплю, ужалив ногу крапивой.
Пригнувшись, пролажу под корявыми ветками, теряя в них полотенце с головы, и вылетаю к полуразрушенному забору.
Быстро оглянувшись, замечаю за кустами очертания фигуры Германа. Действуя на инстинктах, сигаю через штакетник и бегу через луг в сторону леса. Сердце, рискуя проломить ребра, тарабанит в груди отбойным молотком.
Лечу, не чувствуя ног, и слышу за спиной шелест травы и тяжелое дыхание.
Он меня догоняет, но я, вместо того сдаться и остановиться, ускоряюсь. Перепрыгиваю через трухлявое поваленное дерево и поворачиваю к чаще.
Герман не отстает, но и не останавливает меня. Словно играет со мной в кошки-мышки. Ну, и пусть.
Бегу, не оглядываясь, пока не начинает колоть в боку. Достигаю деревьев и чувствую, как застрявшая в высокой траве нога подворачивается, а в следующее мгновение я всем корпусом уже лечу вперед, прямо на колючий кустарник.
Только упасть не успеваю. Герман ловит меня буквально в десяти сантиметрах от земли. Переворачивает мое тело на себя и приземляется на спину.
- Набегалась? – спрашивает он, обдавая висок горячим дыханием.
Не набегалась. В моей крови еще кипит адреналин. Толкнув его локтем в живот, вырываюсь и пытаюсь с него скатиться. Герман мне это позволяет, только отпускать не собирается. Перевернув меня на спину, придавливает своим телом к земле.
- От-ва-ли! – хриплю с натугой.
- Ну, да… я же для этого сюда и приперся…
Полностью меня обездвижив, склоняется над моим лицом и впивается взглядом в мои глаза. Я замираю, как кролик перед удавом забываю, что должна сопротивляться.
- Я тебя внимательно слушаю, Ра-я. Какая вожжа тебе под хвост попала?
- О чем это ты?
Греховцев стискивает челюсти едва ли не до хруста зубов. Психует, и поделом ему. Скрыв удовлетворение за безразличным видом, наблюдаю, как ходят ходуном желваки под кожей.
- Я жду объяснений.
- У меня каникулы, Герман. Все студенты на каникулы уезжают домой, и я не исключение.
- Да?.. – недобро усмехается парень, - а как же это?
С этими словами он рывком срывает халат с плеч и обнажает мою грудь. Я этого не ожидала, громко вскрикнув, начинаю толкать его кулаками. Но Герман моих трепыханий словно не замечает, сосредоточив все свое внимание на вздымающихся холмиках, обводит сосок подушечкой большого пальца по часовой стрелке.
Живот простреливает горячей иглой.
- Что так обидело мою девочку? М?.
- Ничего, - выдыхаю тихо.
- А ведь так сладко стонала, говорила, что любит…
- Не бери в голову, я сказала это на эмоциях.
- На эмоциях, говоришь? – сжимает сосок двумя пальцами и выкручивает его.
Больно. Но больно как-то странно. Хочется повторения.
- Я не хочу с тобой быть, - собрав всю волю в кулак, озвучиваю правду.
Герман каким-то образом понимает, что я говорю серьезно. Оставив в покое мою грудь, пытливо смотрит в глаза.
Глава 19.
- Почему?
- Потому что ты мне не по зубам. Я тебе не ровня.
Проговорив
