это, пытаюсь сглотнуть образовавшийся в горле колючий комок. Втягиваю воздух через нос и, не выдержав тяжелого взгляда, отворачиваюсь в сторону.
- Кто тебе это сказал? – спрашивает он тихо.
- Никто. Только слепая не увидит, как ты стыдишься меня.
- Ты несешь х@йню, Рая.
- Серьезно? – немного под ним пошевелившись, невесело хмыкаю, - ты меня чуть не убил, когда я к тебе в универе подойти решила.
- Срать я хотел на чужое мнение, знаешь ли…
- А мне такие отношения не нужны, - продолжаю шептать с надрывом, - я хочу, чтобы мой парень не прятал меня, как грязный секрет.
- Ты чего себе напридумывала, Короткова? Какой еще, бл@ть, грязный секрет? Я же говорил, что это для твоего же блага!
- Какого блага, Герман? Что мне может угрожать?
Греховцев склоняется над моим лицом, ведет губами по щеке, целует в висок, а затем в ухо.
- Слушай сюда, Коротышка. Ты в курсе, кто мой отец?
- Губернатор.
- Вот именно. Публичная личность. Скоро у него начинается предвыборная кампания, а это означает повышенный интерес со стороны прессы.
Говоря все это, Герман не перестает тереться своей щекой о мое лицо. Я больше не вырываюсь, прикрыв глаза, впитываю в себя каждое слово.
- Журналюги отслеживают каждый мой шаг, - усмехается невесело, - даже моя мать без их ведома в салон сходить не может, они в курсе, где она одевается и сколько стоит ее маникюр. Ты хочешь жить так же?
- Нет!
- Чтобы тебя караулили у общаги и выпытывали подробности наших с тобой отношений?
- Нет, не хочу, - кручу отрицательно головой.
От одной только этой мысли по коже проходит неприятный озноб.
- Я тоже так подумал, поэтому и прошу не афишировать…
В его словах есть логика, если он на людях будет держать меня за руку, то ненужного внимания мне не избежать. Я к этому не готова пока. И вряд ли когда-то буду.
- Ты должна была поговорить со мной, а не убегать, сжигая за собой все мосты и… телевизоры.
Вспомнив о том, что натворила, внутренне скукоживаюсь от стыда.
Дура.
- Прости…
- Не делай так больше.
- Прости, - повторяю сдавленно.
Герман, немного отстранившись, смотрит в мои глаза. В его взгляде, несмотря на абсолютное внешнее спокойствие, ураган.
- Истеричка моя… - с нежностью в голосе, тихо проговаривает он, - дурочка…
Убирает с лица пряди влажных волос и сминает губы поцелуем. Я отвечаю. Пускаю в рот наглый язык и обвиваю шею руками.
Целует, пока оба не начинаем задыхаться.
- Тебе никогда от меня не убежать, Коротышка. Ты еще не поняла?
Огладив грудь руками, решительно запахивает халат. А затем, поднявшись на ноги, помогает встать мне и тут же, подхватив под попу, отрывает от земли.
- Тебе придется меня любить, у тебя нет выбора.
До дома он несет меня на руках. Я же, для удобства обхватываю ногами его талию и кладу голову на плечо.
В душе щебечут соловьи. Я ему верю. После всего, что я натворила, он бросил все и приехал за мной.
- Поехали домой, - говорит Герман, ставя меня на крыльцо.
- Я не могу, я на работу устроилась.
- Ты еще с прежней не уволилась.
Склонив голову набок, я сощуриваю глаза.
- Ты врун, Греховцев, - цокаю языком, - я знаю про твою горничную.
Герман даже не пытается оправдаться, задрав бровь, убивает меня наповал широкой улыбкой.
- Я думал, ты догадаешься раньше.
- Ты водил меня за нос!
- У меня не было другого выхода, по-другому ты бы деньги от меня не взяла.
- Вот именно, - тычу указательным пальцем в твердую грудь, - а сейчас я нашла настоящую работу…
- Никаких больше работ, - безапелляционно перебивает он, - моя девочка не будет горбатиться.
- Твоя девочка? – переспрашиваю тихо.
- Моя девочка, - подтверждает, целуя в лоб.
У меня голова идет кругом. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, спотыкаясь о порог, захожу в дом. Герман следует за мной.
- Собирайся – поехали.
- Куда? Общага на лето на ремонт закрывается.
- У меня поживешь.
О, Боже. Это не сон? Жить с Германов в его шикарной квартире? Быть его девушкой?
Неверяще глядя в его глаза, стою, как вкопанная.
- У нас будут отношения?
- Называй, как хочешь.
Видимо, устав ждать, когда я расшевелюсь, поднимает с пола мою дорожную сумку и начинает пихать в нее все мои вещи. Джинсы с толстовкой, висевший на спинке льняной сарафан, шорты и майку.
- Это все? – обводит глазами комнатку.
- Все.
- Ну, тогда в путь-дорогу.
Развернув меня за плечи к выходу, легонько подталкивает в спину.
- Документы не забыла?
- Они в рюкзаке.
На ходу подхватывает висящий на крючке рюкзачок и открывает передо мной дверь.
- Герман, а как же… - лепечу растерянно, глядя, как он проворачивает ключ в навесном замке.
- Что?
- Работа… меня же там ждут завтра.
- Позвони и скажи, что не приедешь.
У него всегда все так просто! Но делать нечего, жутко нервничая, я звоню Насте и предупреждаю, что больше не приеду. А затем, скомкано объяснив ошарашенной тете Люде причину своего отъезда, отдаю ключи от дома.
Уже сидя в машине, рядом с Германом, все в том же халате и с распущенными волосами, я начинаю сомневаться. А правильно ли я поступила? Не придется ли в ближайшее время вновь звонить Петренко?
Но
