Вначале легкое касание, по самым нервным окончаниям, но затем увереннее вбираю его целиком в себя, сжимаю губы сильнее. Интересно, а если провести языком по уздечке? Хм, а если обхватить ствол, но не дергать, а сжать у самого окончания?
Судя по реакции Кострова – он подается вперед с глухим стоном, – я всё делаю правильно.
Нет неприязни и гадливости. Нет чувства, что передо мной что-то грязное, и я сама часть какой-то мерзости. Лишь удовольствие и легкий трепет. Так удивительно открывать в себе новую сторону. Ту Оксану Верещагину, которой нравится облизывать мужской член. Которую заводит сама мысль о том, как это выглядит со стороны.
Я на коленях перед Денисом, и его пальцы вплетены в мои волосы, чтобы контролировать интенсивность. Он то надавливает на затылок, прося ускориться, то чуть отстраняется, и я интуитивно замедляюсь. Из его рта доносятся хриплые стоны. Я никуда не тороплюсь, не захлебываюсь слюной, как описывали девчонки.
Они называли минет неприятной необходимостью, но мне нравится вкус Дениса на моих губах.
– Оксана…
Как же круто он произносит моё имя, как же запредельно возбуждающе. Не понимаю, как можно говорить ТАК, чтобы имя звучало самой крупной непристойностью? Всякий раз меня воспламеняет тембр его голоса, и желание нарастает, захлестывает с головой.
Денис помогает мне подняться, ласковым движением заправляет прядку волос за ухо.
Я не знаю, есть ли у нас будущее. Не знаю, какой нам отмерен срок и чем завершится взаимное помешательство.
Будем честны. Идеально всё равно не бывает. Люди ломаются с той же легкостью, с которой рушатся вещи. Трещат по швам самые безоблачные отношения.
Мы же изначально поставили себя под знак вопроса как под плаху:
Давай будем друзьями?
Давай будем чем-то большим, чем просто друзья?
Если один из нас однажды скажет "нет", всё рассыплется на осколки.
Но когда Костров хватает меня в охапку и силой тащит в кровать, стягивая свитер, мимолетно касаясь обнаженной кожи, я позволяю себе расслабиться.
***
Мама любит шоколад. Любой: горький и молочный, пористый и с кусочками орехов. Она дикая сладкоежка, в отличие от меня. Но, зная её слабости, я без сомнений покупаю торт «Три шоколада» и даже разрешаю продавцу в кондитерской украсить его подарочным бантом.
Безвкусица жуткая, зато празднично.
Мы ставим машину на том же месте, где и вчера. Тетя Света привычно высовывается из окна и щедро одаривает нас проклятиями, но не получает никакой реакции ни от «мелкой дряни», ни от её «трахаря».
Чего ругаться с умалишенными?
Делаем ставки, господа. Чем закончится сегодняшний вечер?
– Не бойся, всё пройдет хорошо, – губы Дениса касаются моего затылка.
Ну-ну. Оставь надежду, всяк сюда входящий.
Мама открывает дверь моментально, даже улыбается и легонько чмокает меня в щеку, забирая торт. Сегодня на ней брючный костюм сливового цвета, а волосы уложены в стиле пятидесятых годов. Этакая идеальная домохозяйка из телефильмов.
– Проходите, – мурлычет она, чем вызывает во мне предчувствие скорой беды.
Мама не бывает доброй и ласковой просто так, без повода. Уж тем более не поверю, будто она сменила гнев на милость, да ещё и признала свою неправоту.
Ещё скажите, что разрешит мне встречаться с Костровым.
Ага, размечталась.
Причины ненатуральной радости становятся понятны, стоит нам войти в гостиную.
За накрытым столом сидят двое.
Первой в глаза бросается женщина с бульдожьими щеками, одетая в розовой пиджак, который делает её похожим на свинку из популярного мультфильма. Светлые волосы зачесаны наверх в какую-то футуристическую прическу в виде башни.
Кажется, стоит даме качнуть головой, как башня обрушится ей на лоб с глухим стуком.
Увы, держится.
– Оксана, познакомься с моей подружкой Ирой и её сыном Юрочкой, – щебечет мама. – А это моя блудная дочь и её друг.
– Очень приятно, я Денис, – кивает Костров.
– Ну а я блудная дочь, – не удержавшись, киваю тоже.
По правую руку от женщины восседает её копия, разве что моложе, мужского пола и без пиджака с прической. Но те же щечки, те же глазки-щелочки, та же лопоухость, тот же вздернутый «пятачок».
Понятно, акция «Познакомься с хорошеньким медбратом» объявляется открытой. Видать, мама решила пойти в атаку и на живом примере доказать превосходство этого ушастого кандидата над Костровым
Мне не нравится Юрочка заочно. Не нравится его рубашка горчичного оттенка, застегнутая под горло. Не нравится гладко выбритое лицо.
Он словно олицетворяет полную противоположность Дениса, и мы с Костровым это понимаем. Ещё и стулья так расставлены, что мне приходится сесть рядом с Юрочкой, а Денису – напротив нас.
Правда, Кострова это не сильно трогает, он только подмигивает мне с ухмылкой.
Мама царственно рушится во главу стола и предлагает всем отведать салатов и вареной картошки.
Юра, сглотнув, спрашивает у меня:
– П-положить что-нибудь?
И косится на Дениса с опаской, будто тот может его ушатать только за попытку разговора со мной. Денис не ушатывает, лишь протягивает тарелку:
– Да, грибочков, если можно.
Бедный Юрочка безропотно выполняет просьбу.
На меня нападает желание поскорее всё закончить, но приходится рассказывать о сданной сессии, шумной столице и том, как мы познакомились с Костровым.
Кстати, хотите знать, как мы «познакомились» с Костровым?
Конечно же, в книжном магазине, где столкнулись у полки с литературой по экономике. Ну а как иначе.
Не в баре же. Никакой текилы, никакого подполковника Фокина и почти-что-первого-секса. .
Денис насмешливо предлагал вариант «библиотека», но это уж совсем за гранью. В двадцать первом веке люди вообще ходят в библиотеки?
Сомневаюсь.
Юрочка периодически кидает на маму-бульдога непонимающие взгляды. Кажется, ему обещали легкую добычу в виде изголодавшейся по мужскому вниманию Верещагиной Оксаны. А тут «добыча» пришла в комплекте с личным – как там сказала тетя Света? – трахарем.
Извини, дружок, бывают в жизни огорчения.
– Юра не пьет
