– промямлил, безотчётно блуждая взглядом по мягким линиям, приподнимающим растянутую толстовку.
Негромкий голос, резко выдернул из задумчивости.
– Я ведь могу не отвечать?
Вскинув глаза, Пол встретил прямой взгляд, чуть покраснел, понял, что был застукан за крамольными мыслями.
– Да, это не официальный разговор. Сама знаешь.
Она кивнула, вынула из пачки сигарету. Пол наклонился над столом, быстро клацнул зажигалкой, но она уже заложила сигарету за ухо, как заправский шалопай. Сжав и разжав кулак, он скривился: как с ней сложно. Досадливо нахмурился и закурил.
– Ничего нового о Бутче, я вам не расскажу, сержант.
– Да, это верно. Зови меня – Пол.
Она безразлично кивнула:
– О чём же будем говорить?
– Давай подумаем. Может о тебе? – он послал тугое колечко дыма в густой туман под закопчённым потолком.
– Мне это не интересно, Пол.
– А если я скажу: это интересно мне?
– Отвечу, что это не мои проблемы и отправлюсь спать.
– Согласен. Почему бы тебе не отправиться спать со мной? – он накрыл ладонью холодные кисти.
– Вы не по адресу. Попробуйте обратиться к Молли, Пол, – она отняла руки и убрала под стол.
– Причём здесь, Молли? Какого черта? Я хочу тебя! – он раздражённо повысил голос.
– Меня это не интересует, сержант.
– Ты ошибаешься! Тебя, ещё как, это интересует! Посмотри на себя! – не выдержал Пол, краснея. – Хочешь сказать, отлично живёшь, у тебя все под контролем, и тебе не нужна помощь?
Он замолчал, злорадно отметил хоть какую-то реакцию в замкнутом лице. Она не отвела глаза, но они слегка расширились, потемнели, приобрели металлический блеск. Навалившись локтями на стол, он настойчиво зашипел:
– Я могу дать защиту, понимаешь? И финансовую поддержку.
– Вы предлагаете мне деньги?
– Ты поняла меня, – он сморщился, будто глотнул неразбавленный скотч.
– Да, сержант. Только, вы уже выяснили, что я не занимаюсь проституцией.
– Скажи, чего хочешь? Выдвини условия!
– Зачем мне это? Мы не в суде. Мне ничего не нужно.
Выругавшись сквозь зубы, Пол отвернулся, осознав: давить бессмысленно, разве что, надеть наручники и доставить в участок. Он посмотрел на сжатый кулак и вдруг увидел толстые пальцы, вцепившиеся в решётку. Увидел себя ублюдком с парковки. Передёрнувшись от омерзения, Пол глубоко вздохнул, отхлебнул пиво:
– Ладно, хочешь, будем встречаться как нормальные люди?
– Возможно с этого следовало начинать, сержант?
– Лин, вы мне действительно нравитесь, поймите! Нравитесь, чёрт подери! Что мне, сказать? Какие слова подобрать? Хорошо, я болван. Не умею играть в подобные игры. Давайте попробуем заново?
Узкие плечи опустились. Она молчала, устало прислонившись к спинке, и как-то сникнув.
– Хотите, буду дарить цветы? Все девушки любят цветы, правда? Мы можем ходить в рестораны. Не такие, как этот. А в настоящие. Я поведу вас в стоящие, красивые заведения в Челси…
– Это неважно, Пол, – апатично произнесла она.
– Что? – нетерпение мешало трезво мыслить, он плохо соображал. Чем сильнее она упорствовала, тем сильнее он хотел. Пусть не сегодня. Отлично. Он подождёт. Рано или поздно – она уступит. Ей некуда деваться, иначе не сидела бы здесь.
– Когда дойдём до секса?
Пол вздрогнул, вновь уличённый.
– Какая разница? Не знаю. Когда захочешь.
– А если не захочу?
Он раскрыл рот, потом закрыл, раздражено взъерошил волосы.
– Всё очень заманчиво, сержант. Особенно прелюдия с цветами и стоящими ресторанами. Только вы немного промахнулись, рассчитав моё "критическое положение". Но, будьте уверенны, когда я дойду до ручки – вы узнаете об этом первым. Я вам обещаю, Пол.
Лин поднялась, взяла со столика пачку "Мальборо", сухо улыбнулась. Впервые.
– Не возражаете? Спасибо за ужин, сержант Кроссман.
Пол недоверчиво смотрел, как она застёгивает куртку, набрасывает на плечи рюкзак, прощается с барменом, кивает кому-то за дальний столик, и уходит. Краем глаза отметил обращённые к нему любопытные взгляды, раздались приглушенные смешки.
Дерьмо!
Срываясь с места, Пол не глядя бросил купюру, и вышел вон из вонючей забегаловки. Хлопнул дверью, проклиная развесивших локаторы пьянчуг, наглую Моли, и упрямую дуру, посмевшую выставить его идиотом в собственном районе.
Лина быстрым шагом пересекла парковку, освещённую новой мощной лампой, закреплённой на крыше закусочной, повернула к разорённой заправке неподалёку от автобусной остановки. Груда ржавого покорёженного металла, ещё не окончательно вырезанная на металлолом, забитые мусором дыры в асфальте, где когда-то были колонки – всё, что осталось от неё.
Тихо ступая, Лина миновала аварийные дома под снос, огороженные черным гнилым забором. Заколоченная католическая церковь, увитая сухим плющом, уныло проткнула шпилем небеса, словно в предсмертной попытке призвать помощь.
Но, здесь не было Бога. Он забрал всё стоящее из этих мест, смыл краски, оставив только безжизненный серый пустырь.
Освещённый пятачок остановки остался далеко за спиной. Кромешная тьма обступала с каждым шагом, простиралась над головой и далеко вперёд. Обманчивая тишина окутала саваном. Лина осторожно ставила ботинки, стараясь не наступить на битые стёкла и кирпичи. Вышла к заброшенной железнодорожной ветке, медленно двинулась вдоль вросших в траву шпал. Она знала дорогу. Обострённые чувства помогали ориентироваться в темноте.
Глухое рычание, казалось, вырвалось из-под земли.
Лина замерла. Полностью оцепенела, пока из кустарника, хрустнув ветками, не выскочила большая овчарка. Подпрыгнула, упёрла мощные лапы в грудь, облизала руки, лицо, шею.
– Ну-ну, Амиго, тише, успокойся! – уворачиваясь от мокрой пасти, Лина потрепала огромную морду. – Я тоже рада. Знаешь, да? Знаешь, что у меня что-то есть? Ну, давай, пойдём хороший, поделимся с Хосе.
Виляя хвостом, Амиго припустился вперёд. Следуя за ним, Лина напряжённо всматривалась в ночь, не упуская из вида бесшумную тень и скорее почувствовала, чем услышала короткий свист.
Она раздвинула ветки кустов. Мерцающий огонёк дрожал оранжевыми бликами в куче жестянок. Обойдя груду мусора, наваленного тряпья и картонных коробок, разглядела сгорбленный силуэт. Он почти слился с темнотой и трухлявыми внутренностями дерева, завалившегося у основания. Амиго вытянул передние лапы, потянулся, мурлыкающе зевнул и улёгся в ногах старика.
– Привет, Хосе, – Лина присела на поваленную ветку.
Старик не обернулся, и не ответил. Их странная дружба отличалась молчаливостью. Скрюченные артритом пальцы подкинули полено в едва теплящийся костёр. Он поворошил палкой, наклонился, подул в огонь. Сырые дрова дымили, плохо разгорались, шипели. Он кашлял, хрипло выдыхал воздух и раздувал пламя пока, наконец, не оживил. Отблески желтоватых язычков заплясали на сморщенном лице с
