А теперь Джой оказалась в положении, когда свет, исходящий от помолвки, светил так ярко, что за ним не было видно ничего – даже невероятную глупость ее опрометчивого поступка.
«Прости, мамочка, я не успела на горшок!»
Тиффани Роуз уже большая девочка и знает, что, когда природа подает сигналы, нужно идти на горшок. Но даже большие девочки совершают ошибки. Стоит заглянуть в огромные голубые глаза Тиффани Роуз, и вы сразу простите ей маленькую оплошность. Тиффани Роуз восхитительна от кончиков шелковистых светлых волос до мысочков настоящих кожаных ботиночек.
Когда-нибудь, подумал Винс, за такие вещи станут вручать награды, и если в мире еще есть справедливость, то ему полагается главный приз. Что-нибудь вроде: «Лучший торговец барахлом года».
Они глазам своим не поверили, когда пришли в понедельник утром в кабинет к Мелани и увидели на директорском столе Тиффани Роуз. Ее поплиновая юбочка была задрана к бедрам, шерстяные трусики приспущены вниз, и она восседала на маленьком пластиковом горшочке, а сбоку красовалась блестящая «лужа» – к счастью, не правдоподобного желтого цвета, а благоразумно прозрачная. Подняв юбку, они убедились, что дизайнеры действительно снабдили куклу вполне натуральной голой попой с ямочками и даже легким подобием вагины спереди.
– Силы небесные, это отвратительно, – в унисон заявили все.
– Это явно незаконно, – послышалось иное мнение.
Тем временем Винс поставил свою новую фарфоровую музу на стол и замер в ожидании вдохновения.
– Винс, – крикнул кто-то с другого конца офиса, – тебя к телефону. Кесс.
Винс взял трубку, обрадовавшись передышке.
– Кесс.
– Я нашла ее.
– Кого?
– Ту особу, с запахом «Обсешн».
– А. Ясно. И?
– И, она живет на Уилберфорс-роуд, очень толстая, и у нее уродливый маленький парень, похожий на девочку.
– И что ты им сказала?
– Ничего. Мне не хватило духу. Я просто наблюдала за ними с другой стороны улицы. Они называют ее Му-Шу.
– Кого?
– Мадлен. Я слышала, как они говорили с ней и называли Му-Шу.
– Как свинину?
– Да, – прошипела она, – как свинину. Понимаешь, они, черт побери, назвали ее в честь мяса! Почему тогда было сразу не назвать ее Стейк? Или… Например… Огузок. Я так зла, что могла бы… Могла бы… Боже. Я зла.
– И что ты собираешься делать?
– Вернуться туда сегодня. Поговорить с ними. Но я хочу, чтобы ты пошел со мной.
– Я? Зачем?
– Потому что они странные, и я не хочу идти одна.
– А что, по-твоему, может с тобой случиться?
– Боже, да не знаю. Когда-то я читала книгу про девушку, которую вызвалась подвезти нормальная с виду пара, а в результате они десять лет продержали ее в ящике под кроватью. Мир полон стремных ублюдков. Зачем испытывать судьбу?
– Хорошо, но я не очень умею выяснять отношения. Пообещай, что не закатишь скандал.
– Разумеется, я закачу скандал. Они похитили мою чертову кошку.
– Кесс, разве ты не хиппи?
– Хиппи. И что?
– Тогда как насчет хорошей кармы, дружелюбия и всего такого?
– К черту, – отрезала она. – Это война.
Тем вечером Кесс и Винс не пошли на Уилберфорс-роуд, 44. Ревущий шторм с косым дождем и холодным ветром накрыл Финсбери-Парк около семи вечера.
– Тогда пойдем завтра вечером, – заявила Кесс, нацепившая шапку и шарф и помешивающая на плите дымящуюся кастрюлю с чем-то зеленым и острым.
– Завтра не могу. И в пятницу тоже.
– Хорошо, тогда пойдем в выходные. Днем в субботу?
– Может, просто напишешь ей записку? Тогда не придется с ней контактировать.
– Нет. Это слишком легко. Я хочу посмотреть ей в глаза. Хочу, чтобы она испытала всю силу моего гнева.
– Хорошо, – сдался Винс. – Хорошо. Днем в субботу. Пойдем днем в субботу.
Джой опустила взгляд на левую руку и повертела маленьким серебряным кольцом на среднем пальце. Оно было украшено бриллиантами – несколько мелких вокруг одного, покрупнее, и изначально принадлежало жене человека, который написал «Тетушку Чарли»[12], если верить продавцу с закрученными усами, в чьем магазине старинных украшений на Нью Кингс-роуд они его купили.
– Даже не думай о деньгах, – сказал Джордж. – Просто выбери, которое больше нравится.
Выяснилось, что за кольцо, которое ей нравится, Джорджу придется отдать ровно четверть купюр по 50 фунтов, которые он положил перед выходом в бумажник, и он объявил, что она обходится ему довольно дешево.
Кольцо стало главным объектом внимания на всю неделю.
– Дай посмотреть.
Джой послушно, но немного царственно протягивала руку, и какая-нибудь восхищенная девушка или кто-нибудь еще принимались охать и ахать и всячески крутить кольцо, чтобы поймать свет.
– Какое-то оно немного жалкое, – вынес вердикт Белла. – Ты же вроде говорила, он богатый?
Итак, кольцо было выбрано и куплено, над платьем велась работа, объявление о свадьбе было размещено в мэрии Челси и в разделе объявлений «Дейли телеграф» (идея ее мамы), последние коробки с вещами Джой загружены в багажник маминой машины, и уже через час она собиралась навсегда оставить одинокую жизнь позади.
Джой чувствовала какое-то оцепенение, когда освобождала свою уютную комнату, снимала со стен картины, вытаскивала фотографии, висящие на зеркале, как будто собирала осколки своей прежней жизни. Если бы она всерьез задумалась о происходящем, ей пришлось бы остановиться и подумать обо всем остальном, а если бы она это сделала… В любом случае, сейчас было уже слишком поздно что-нибудь предпринимать, в этом не было никакого смысла.
Она наблюдала, как ее мама быстрым шагом направляется к своей «Вольво», неся в руках коробку с обувью – она выглядела помолодевшей лет на десять по сравнению с тем днем, когда эта самая обувь приехала на Уилберфорс-роуд два с лишним месяца назад. Тогда Барбаре едва хватало сил передвигаться, а сейчас она бодро шагала туда-обратно между машиной и домом, таская всевозможные пакеты и коробки, и даже почти не вспотела.
С тех пор как от нее ушел муж, отец Джой, она похудела. Взяла за правило каждый день ходить пешком до соседних магазинов, по полкилометра туда и обратно, чтобы купить туалетную бумагу или лотерейный билет – просто выбраться из дома, чем-то себя занять. Готовить для себя ей тоже не хотелось, поэтому в течение дня она питалась печеньем, готовыми супами и яблоками.
Прическу она тоже изменила – решила попробовать новый салон, просто из интереса. У нее по-прежнему была прическа пожилой дамы, но более мягкая, женственная, не такая дурацкая. Она довольно быстро оправилась после ухода Алана, а теперь, когда Алан и Тони переехали в новый дом за три мили от старого и ей больше не приходилось видеть в окне спальни их силуэты, раздевающиеся по вечерам, или наблюдать, как Алан галантно открывает для Тони дверь своего «Ягуара», или смотреть, как он с довольным видом везет тележку по супермаркету, хотя всегда категорически отказывался делать это для нее, Барбара наконец почувствовала, что может жить своей жизнью.
