ГЛАВА 18
Элла
Миша не отвечал, и это выедало мне мозг. Мне нужно выяснить, где он, но благодаря Кэролайн это затруднительно. Она - фотограф, и хочет сделать снимки различных мест нашего города. Я отвожу ее сначала к озеру, потому что это самая солнечная часть города, и кружу вокруг, что дает ей разнообразные виды. Когда мы достигаем моста, она по-настоящему восхищена и хочет запечатлеть его.
— Он содержит в себе так много истории, — говорит она. — И он, вероятно, хранит в себе множество воспоминаний для любого человека.
Я поражаюсь - возможно, призвание Кэролайн в телепатии, а не фотографии.
Нас окружает тонкое облако пыли, когда я нажимаю на тормоза и паркую машину у начала моста, а она выпрыгивает со своей сумкой для камеры, висящей на плече. Лила и я плетемся за ней, наслаждаясь приятными минутами, и я останавливаюсь на границе дороги перед мостом.
— Так это тотмост? — спрашивает Лила, глядя на меня сквозь солнечные очки.
Я уставилась на место, на которым, целуясь под дождем, стояли я и Миша.
— Да, тот самый мост. — С трепетом в сердце, я ступаю на бетон и поднимаюсь к поручням.
Хватаюсь за планку, смотрю на озеро, сверкающее на солнце куда ярче, чем в ту дождливую ночь.
Кэролайн щелкает своей камерой, снимая озеро под разными углами, пока Лила бродит позади. Ветер обдувает мои волосы, и я закрываю глаза, возвращаясь в ту ночь. Ранее, тем утром я перебирала аптечку мамы и наткнулась на упаковку таблеток, которые она принимала, чтобы держать свои галлюцинации под контролем. Я задавалась вопросом: если они работали, то какой же заставляли ее мозг видеть жизнь. Поэтому я приняла одну, чтобы убедиться лично, а затем отправилась на вечеринку с Мишей.
Как только я забралась в машину, он почувствовал, что со мной что-то не так.
— Ты выглядишь так, словно не от мира сего, — сказал он. — Может, нам лучше остаться дома сегодня.
Я покачала головой и кивком указала ему ехать. Хмурясь, он повез нас на вечеринку, но почти на протяжении всей ночи пристально следил за мной, следовал по пятам, точно щенок. Обычно я не возражала, но во мне росло возбуждение вперемешку с желанием выяснить, о чем же, черт возьми, думала моя мать. Поэтому, когда Миша был поглощен очередной девушкой, я загнала в угол Грэнтфорда и попросила отвезти к мосту. Он счастлив был услужить, думая, что ему что-нибудь перепадет.
Когда мы прибыли на мост, дождь лил как из ведра. Я вежливо поблагодарила его и сказала, что он может уезжать. Он разозлился и начал жаловаться, по какой тогда, черт возьми, причине он привез меня сюда.
Я, пожав плечами и захлопнув дверь, вышла под дождь. Он убрался с моста, шины его пикапа забрызгали грязью мои ботинки. Я подошла к перекладинам и поднялась на бордюр, наблюдая за водой сквозь пелену дождя. Но было недостаточно близко, так что я поднялась на перекладину, точно так же, как я помнила, делала она.
Было все еще непонятно, почему она так делала - почему думала, что может летать, и я решила, что так никогда и не выясню.
Я вырвалась из своего воспоминания и сконцентрировалась на Кэролайн, которая все еще делала фотографии, только теперь большой объектив камеры был вблизи моего лица.
— Ты глубокий мыслитель, — замечает она и снова щелкает. — И ты фотогенична.
Я качаю головой.
— Нет, это не так. Практически.
Она делает еще одно фото и убирает камеру.
— Как фотограф, я смотрю на все другим взглядом. Я думаю, это помогает видеть людей иначе - более четко.
— Как зеркало?
— Да, типа того.
Она наводит объектив на озеро и начинает делать снимки. Я откидываюсь на поручни и листаю свои сообщения. Оно только одно - голосовое от Миши, оставленное несколькими неделями ранее. Я решила, что, может, наконец, настал момент.
Я нажимаю «прослушать» и прикладываю к уху.
« Привет, Элла, это Миша,— говорит он нервно (не как обычно) и вздыхает. — Ладно, это было глупое приветствие, так что притворись, что ты не слышала его…»
Уголки моих губ подергиваются в улыбке. Вот это больше похоже на него.
«…Вообще, я в каком-то смысле раздражен, что ты просто исчезла и не позвонила, —он замолчал, и я слышу Итана на заднем плане — На самом деле, я чертовски зол. Я даже не знаю, что сказать. Ты просто все бросила, после всего, через что мы прошли. Ты хоть знаешь, каким сумасшедшим я был, думая, куда ты уехала и жива ли ты вообще?...»
Сердце сжимается груди. Я никогда не слышала его голос таким расстроенным.
«… Ты просто бросила всех, а люди нуждаются в тебе, даже если ты другого мнения. Грейди болен - у него рак, и...— он прерывисто вздыхает, — я до сих пор люблю тебя... Не знаю, что еще сказать, и, наверное, в сказанном для тебя больше нет смысла... можешь не перезванивать мне».
Пикнуло, и сообщение закончилось. Это не то, что я представляла. Я ни разу не посмотрела на все с его точки зрения - как он, должно быть, переживал. Я послала ему еще одно сообщение, но он не ответил. Опять.
* * *
Прошла неделя, а я до сих пор ничего не слышала о Мише. Он не звонил мне и не отвечал на сообщения, его телефон сразу переключается на голосовую почту. Его мама без понятия, где он, и она начинает по-настоящему беспокоиться.
С тех пор, как я вернулась с моста, небольшие воспоминания того, что случилось, когда Миша забрал меня той ночью, мелькали в голове. В ту ночь произошло что-то невероятно важное, не с Мишей - со мной.
Пока я сидела на крыльце, уставившись на его подъездную дорожку, я пришла к заключению, что сейчас самое время, чтобы понять, что же происходит с Мишей. Я думала только об одном человеке, который мог знать, где он находится. Итан. Для операции я нуждаюсь в поддержке.
— Что конкретно мы пытаемся выведать у него? — спрашивает Лила, когда я подъезжаю к магазину, где работает Итан.
— Где Миша, — говорю я ей, ставя рычаг переключения скорости в нейтральное положение. — И думаю, Итан как раз может знать.
Она хмурит лоб, глядя на открытую дверь гаража. Итан работает с машиной, подбрасывая и ловя отвертку, словно бейсбольный мяч.
— И зачем тогда я здесь?
— Потому что ты моя поддержка.
— И что именно ты хочешь, чтобы я сделала?
— Пока не уверена, — я кусаю ногти, оценивая ситуацию.
Итан одет в неплохую пару джинсов и клетчатую рубашку с пуговицами; не его рабочая одежда, это означает, что он может уйти, если захочет, наверняка и уйдет, усложнив все настолько, насколько сможет. Особенно, если Миша наказал ему ничего не рассказывать мне.
