На тумбочке у кровати лежали журналы «Вог». «Кантри лайф», сегодняшний номер «Тайме», а также стояли хрустальный бокал и графин. Элен взяла газету и уставилась в нее невидящим взором.
«Это принадлежит Оливеру, – думала она. – Все это: ворота, дом, застилающий весь горизонт, слуги, картины и красивые вещи – все это для него обычная жизнь. Как же я могла себе представлять…»
Она беспокойно вскочила и выглянула из окна. Впереди темнел парк, разбитый «в высоком стиле» Никаких других зданий видно не было. Только трава и старые деревья, и впереди – газон, который уступами спускался к регулярному парку.
Услышав, что Том стучится в дверь, Элен с облегчением отвернулась от окна.
– Ну как, вы готовы? При полном параде? – спросил он.
– Ой, не заставляйте меня еще больше нервничать, – взмолилась Элен. – Кто там должен быть?
Элен заметила, что в Монткалме Том стал одеваться менее эксцентрично. Он надел бежевую рубашку, поверх нее – серый свитер из шерсти ламы-викуньи, и стал гораздо больше похож на жителя Принстона, а не на завсегдатая Бродвея.
– О, там будут только свои, – подразнил он Элен. – Вы да я, да ее милость. Все остальные уехали на охоту. По-настоящему большой сбор намечен на завтра, перед новогодним балом. Но я думаю, они хотят все держать в поле своего зрения.
Том повел ее совершенно другим путем. Внезапно он остановился и взял ее за локоть.
– А теперь держитесь! – прошептал Том и повлек Элен вперед. – Вы только посмотрите на это!
Элен ахнула.
Они дошли до середины замка.
Над ними был громадный купол, под которым размещались окна, в них проникал свет. Элен запрокинула голову, разглядывая настенные росписи. Перистые облака с серебристыми краями, слуги в голубых одеждах, несущие носилки с балдахином к колеснице, и массивная золотая фигура, которая держит в одной руке солнце, а в другой – луну. От центральной группы к краям купола тянулись пышные гирлянды цветов. Это было великолепно, такое буйство красок было незабываемо. По сравнению с этими росписями даже обильная позолота, хрустальная люстра, пологая величественная лестница и большие портреты в золоченых рамах с массой завитушек выглядели не так роскошно.
– Я все думаю, может, мне тоже соорудить такой купол дома? – пробормотал Том. – Как вы считаете?
– Ага, в ванной для гостей, – хихикнула Элен. Но спустившись по лестнице, они все равно с невольным трепетом поглядели вверх.
Внизу в холле еще отдавались эхом их шаги. Пол был искусно выложен мозаикой, по обе стороны от закрытых двустворчатых дверей стояли огромные восточные вазы. Зачехленный стул привратника возле главного входа напомнил Элен о том, что когда-то ему приходилось торчать тут на сквозняке и ждать, пока домашние все до единого не войдут в помещение. Элен заметила, что за стулом спрятаны кучка маленьких столбиков и большой моток красной веревки.
– Вообще-то здесь никто не живет, – сказал Том, проследив за ее взглядом. – Довольно грустно, правда? Живут в том крыле, откуда мы с вами пришли.
– Да, Оливер мне говорил, что они переселились туда, – вспомнила Элен. – Словно пассажиры тонущего судна.
– Корабль, может, и тонет, – спокойно произнес Том, – но с пассажирами все в порядке. Иначе как бы этот род просуществовал столько столетий и нисколько не захирел?
Элен подняла глаза на фамильные портреты, развешанные вдоль лестницы. То в одном, то в другом лице средневекового рыцаря ей чудились черты Оливера. Руки, сжимавшие рукоять меча или уздечку, тоже были похожи на его.
Элен решительно поджала губы.
– Пойдемте, – сказала она. – Отведите меня к графине, пока я совсем не струхнула.
Возле дверей, ведущих в гостиную графини, маячила весьма внушительная фигура в черном одеянии.
– Доброе утро, сэр. Добро пожаловать в Монткалм, мисс Браун. Ее милость будет рада, если вы составите ей компанию.
Элен украдкой посмотрела на Тома: выражение его лица не изменилось, но, похоже, насмешливые складочки у губ стали чуть глубже.
Мейтленд провел их в комнату.
В продолговатой сизо-серой гостиной стояли удобные диваны. На изящных инкрустированных столиках стояли вазы с цветами из оранжереи и множество фотографий в серебряных рамках. Элен обратила внимание на то, что, в основном, это фотографии лошадей и собак. Над камином висела красивая картина, изображавшая лошадь. Элен решила, что это, скорее всего, Стаббс. Окна, занавешенные тяжелыми шторами, выходили в заиндевевший парк.
Графиня Монткалмская сидела у камина, на коленях у нее лежала книга. Она была одета неброско, по-домашнему – в платье из серого твида, однако лицо ее было тщательно подкрашено. У графини были светлые, уже седеющие волосы, бледно-голубые глаза и маленький, решительный рот. Элен подумала, что она напоминает дорогую фарфоровую куклу из чьей-то коллекции.
Графиня бросила на нее пронзительный взгляд и пожала Элен руку, но при этом едва прикоснулась к ее пальцам. Элен сразу стало понятно, что хозяйка ею нисколько не интересуется. В некотором смысле это принесло ей облегчение. Она забилась в угол дивана и предоставила Тому возможность самому вести беседу.
– Хотите, я сделаю вам еще один коктейль с мартини, леди Монткалм? По моему фирменному рецепту!
– Категорически нет, Том! Вы знаете, что вчера после ланча мне пришлось даже прилечь? Я выпью чуточку хереса. Будьте ангелом, поухаживайте за мной, чтобы мне не пришлось вызывать Мейтленда.
Она говорила так, как в тридцатые годы говорили начинающие актрисы, но при этом с интонациями дамы из высшего общества. Том живо подошел к серебряному подносу, лежавшему на одном из столиков. Протягивая Элен ее бокал, он едва заметно подмигнул ей.
– Мне очень жаль, что нас тут так мало, – сказала леди Монткалм Элен, когда они прошли в глубь гостиной. – Мой старший сын появится только завтра вечером, а Оливер при первой же возможности уезжает на охоту. – Она тихонько вздохнула. – Но он так ужасно вел себя после Рождества, что я радуюсь, когда он хоть чем-нибудь занимается с воодушевлением.
Том нахмурил свои черные брови.
Слегка перекусив – ланч прошел очень церемонно, – Том и Элен с облегчением надели пальто и ускользнули из дому, отправившись на прогулку в парк. Они пошли по диагонали от дома, под ногами у них хрустела обледеневшая трава.
– Что она имела в виду, – спросила после долгой паузы Элен, – когда сказала, что Оливер вел себя ужасно?
Том остановился. Они обернулись и посмотрели на причудливый фасад Монткалма. Темные окна бесстрастно смотрели на них.
– Я думаю, он все это ненавидит, – сказал Том. – Вы же знаете Оливера. У него ведь навязчивая идея: он хочет быть свободен и делать то, что ему заблагорассудится. А здесь это едва ли возможно. Все, начиная с отца и кончая Мейтлендом, ждут от него вполне определенного поведения. Насколько я понимаю, он заглушает скуку и раздражение огромными порциями виски. Хуже того… Он улыбается только тогда, когда понюхает кокаин.
