— Иди и не волнуйся. У меня куча дел сегодня.
— А ты не хочешь прогуляться со мной в наш салон? Тебя охотно возьмут обратно.
Ким улыбнулась ей.
— Благодарю, но не сегодня. Есть дела поважнее.
— Тогда ладно. Я вернусь в пять. И знаешь, хорошо, что ты снова дома.
— Если бы дома… Шарлотта помедлила на пороге.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но подожди. Со временем все образуется.
Ким надеялась, что так оно и будет. Старые друзья, привычное окружение — что еще нужно, чтобы залечить душевные раны?
Весь день Ким провела на ногах. К тому времени, когда она вышла в сумерках из автобуса, она уже записалась на двое летних курсов в Сити-колледж и в восьми местах оставила заявления о приеме на работу. Она успела забыть, как изматывает влажный климат Восточного побережья, успела отвыкнуть от грязи, шума, толчеи Нью-Йорка. Трясясь в автобусе, выпускавшем время от времени густое облако выхлопных газов, Ким терла рукой глаза. Кожа ее, казалось, задубела.
Шагая по тротуару, Ким с грустной улыбкой подумала, что может быть довольна собой сегодня — ей столько всего удалось сделать. Она же не перестает спрашивать себя, откуда в ней это ощущение опустошенности.
Шарлотта, вероятно, права, и нужно просто подождать. Не исключено, что это всего-навсего последствия перелета.
Ким пошла к дому Шарлотты дальней дорогой, которая вела мимо дома, где она выросла. Она не могла бы объяснить, почему ей захотелось побывать сейчас здесь, но это было так. Может, это желание вернуться к своим корням, думала Ким, завидя серое строение с облупившейся штукатуркой. Не надеется ли она найти в нем какую-то опору для себя? Лишнее подтверждение, что она дома?
Ким остановилась на другой стороне улицы и устремила взгляд на здание, которое могло бы стать ее домом. На окнах висели незнакомые занавески. На дорожке валялся перевернутый набок трехколесный велосипед. Ким очень хотелось сейчас всплеска эмоций — бурного негодования или слезливой грусти, чего-нибудь такого, что заполнило бы пустоту в ее душе. Но ничего такого не было.
Две девочки-подростка прошли мимо, оглядев ее с любопытством и неодобрением. Ким улыбнулась им на всякий случай, но по их взглядам поняла, что ей лучше двигаться отсюда, и в другую сторону.
Она была совсем неподходяще одета для прогулки по столь памятным ей местам. В своем деловом костюме она, вероятно, походит на заблудившуюся туристку. Ким поспешила уйти, хотя девочки были уже за целый квартал от нее. Но она все равно не чувствовала себя спокойно. Дойдя до угла, она оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на дом. Он стал для нее чужим, и, осознав это, она с облегчением отвернулась.
По улице, где жила Шарлотта, Ким брела, уже с трудом передвигая ноги. А подойдя к ее дому, застыла на месте. Кто-то невероятно знакомый сидел на ступеньках у подъезда. Ким ухватилась рукой за цепь, служившую оградой, и постояла так, чтобы прийти немного в себя. Нет, это не он. Такого просто быть не может.
Человек сидел, опустив голову на руки, с таким видом, словно вся тяжесть мира легла на него. Но когда Ким, неуверенно ступая, стала приближаться к нему, он поднял голову, выпрямился — и Ким больше не сомневалась, что на этом свете возможно все.
— Марк? — дрожащим голосом спросила Ким, не веря своим глазам.
Он медленно встал. Буря чувств, поднявшаяся в Ким, лишила ее самообладания. Слезы хлынули из глаз, горло стеснили рыдания, в следующую секунду перешедшие в нервный смех.
Марк с улыбкой шагнул ей навстречу. Ким глубоко вдохнула и постаралась взять себя в руки.
Марк остановился в шаге от нее и сунул большие пальцы в задние карманы брюк.
— Теперь вижу, что я в Бруклине, — проговорил он.
Его неожиданное появление не укладывалось в сознании, зато сердце Ким переполнилось радостью.
— Простите за нескромный вопрос, но что вы здесь делаете, Джонсон?
— Вы ведь не поверите, если я скажу, что был тут неподалеку. Но это так. Почти.
Ким не могла наглядеться на Марка. Все хорошее воплощалось сейчас в нем. Ей очень хотелось дотронуться до него, чтобы убедиться, что это не сон.
— А что вы здесь делаете? — в свою очередь спросил Марк.
— Я живу здесь. Разве вы не помните?
— Последний раз, когда я вас видел, вы жили в другом месте.
— Понимаете, — поторопилась объяснить Ким, — я решила вернуться.
— Хм. Пол сказал мне. Я звонил им сегодня, хотел поговорить с вами. Вы не представляете, что со мной было, когда я узнал, что вы в Нью-Йорке… что мы оба сейчас в Нью-Йорке. Почему же вы все-таки решили вернуться?
Ким слегка пожала плечами.
— Здесь я дома.
Ким не могла определить, какое чувство мелькнуло в глазах Марка, видела только, что глаза его потемнели.
— Но уехать так… даже не попрощавшись?
— Я собиралась позвонить вам. Слушайте, может, мы отложим этот разговор? Я падаю от усталости и…
— Ни в коем случае. Нам много о чем нужно поговорить, только мне не хотелось бы, чтобы нам мешали.
Марк взглянул на часы.
— Пойдемте, Ким.
Сердце у нее заколотилось.
— Куда?
— Выпьем чего-нибудь, поедим. Я остановился в гостинице на Манхэттане. Можно пойти туда.
Марк заметил, что Ким колеблется.
— Прошу вас, Ким. Это действительно важно.
Ким не понравилось, как это прозвучало.
— Давайте я вызову такси.
— Не нужно. Я взял напрокат машину.
Ким только сейчас заметила стоявший у тротуара седан. Она покорно вздохнула.
— Хорошо. Поехали.
Пока они ехали по Бруклину, им удавалось непринужденно говорить о том, куда какая улица ведет, какое сильное движение, но по мере приближения к центру напряженность между ними возрастала. Ким не представляла, о чем хочет говорить с ней Марк, разве что станет пилить ее за то, что она испортила ему жизнь. Несмотря на все ее усилия, ей не удавалось справиться с дыханием.
Наконец они добрались до отеля «Парк-авеню», и Марк попросил служителя отвезти машину на стоянку. Они вошли в здание и прошли через со вкусом убранный вестибюль к лифтам.
— Постойте!
Мысль о том, что она останется сейчас с Марком в его номере, привела Ким в ужас.
— Вы сказали что-то насчет выпивки и еды…
— Кимберли, мне нужно поговорить с вами.
Двери лифта раскрылись, и Марк слегка подтолкнул Ким. Кровь прихлынула к ее щекам. Марк хочет просто поговорить с ней. Слишком самонадеянно с ее стороны предполагать что-нибудь другое. И слишком стыдно признаться, какие мысли у нее самой.
Марк остановился в роскошном просторном номере, с нарочито не отделанными поверхностями и преобладанием черного цвета. Два высоких окна выходили на Центральный парк.
