— Оставь, — ответил парень, садясь за руль.
Второй еще что-то говорил, подбежав к автомобилю и открыв дверцу, потом резко, будто его задернули туда, нырнул в салон. Машина просигналила и скрылась за поворотом.
Алесандр посмотрел в ту сторону, куда уехали эти двое. «А ведь люди-то, оказывается, меняются», — сказал он себе. Как странно, ведь он знал совершенно другого человека. Разве так бывает? Видно, бывает. Но это просто нечестно.
— Слышь, мужик, — проигравшийся несмело протянул Алесандру руку. — Ты это, ну… Спасибо.
Алесандр не ответил на рукопожатие.
— Не за что.
Он хотел уйти, но мужик остановил его.
— Я те отдам, слышь, я просто, это, не рассчитал, ты это…
— Да он не взял у меня деньги. — Алесандр сунул руки в карманы. — Всего доброго.
— Подожди. Слушай, спасибо.
— Да я сказал же — не за что.
— Я тя знаю. Точно. Ты у моей дочки в комнате висишь. Точно. Из рекламы сигарет, да? По городу лет десять, что ль, назад висела, да?
Алесандр усмехнулся. Десять! А ведь и правда, давно это было, еще в школе, классе в десятом, вроде.
— Ну, точно. Слушай, а автограф черкни, а? Для дочки, а?
— На чем?
— Да… во, на пачке сигарет… Щас, карандаш где-то был, щас…
Алесандр вынул из кармана ручку, расписался, отдал мужику сигареты. Тот посмотрел на пачку, потом на Алесандра, словно сверяя автограф с его автором, и усмехнулся.
— Черт, а… Ну, это, — снова протянул Алесандру руку. — Спасибо.
На этот раз Алесандр ответил на рукопожатие.
— Пожалуйста, — сказал он. — Привет дочке. До свиданья.
Не дожидаясь, пока мужик снова остановит его, Алесандр развернулся и пошел обратно по улице.
— Спасибо! — еще раз крикнул ему вслед мужик.
* * *
Венецианский карнавал. В самом разгаре. Гондольеро в маске медного цвета. Маска не выражает ничего, совершенно ничего. Это страшно и в то же время загадочно. На балконе старинного замка стоит дама. И она тоже в маске. На ней шикарное платье, такие носили в Средние века. На площади толпы народу. И танцовщицы на подвижных платформах. В масках. И звучит музыка, такую писали в Средние века. Палачи, священники, короли — все они гуляют по улицам и площадям, и все они — в масках. А за масками не видно, кто есть кто. А маски у всех — такие, как у гондольеро. Такого же медного цвета. И Алесандр в лодке. В гондоле. Она узкая. И длинная. Он стоит с высоко поднятой головой. И одет он так же, как в Средние века. На нем накидка. Он стоит такой высокий. И стройный. Но только на нем нет маски. Как же так? У всех есть, а у него нет? Маски, медного цвета, выражающей равнодушие, то есть не выражающей ничего. А гондольеро не хочет причаливать. И Алесандр не знает, как зовут гондольеро. А гондольеро молчит и не собирается причаливать. Лицо его под маской. И молчит гондольеро. И гребет веслом, все дальше и дальше. А куда? Спокойно и гордо стоит Алесандр. А народу много, на улицах, площадях. И все в масках. Куда они смотрят? Не на гондолу ли? А гондола на реке только одна. Одна всего гондола. Остальные гондольеро на карнавале. Ведь в самом разгаре карнавал. В Венеции.
Где-то Алесандр все это уже видел. Однако такой сон снился ему впервые. Дежавю? Или из кино? Или это было когда-то в Петербурге? Нет, все-таки дежавю.
Алесандр встал с постели, вышел на кухню, выпил стакан холодной воды, посмотрел в окно. На улице ярко-преярко светило солнце и — о, чудо! — капала с крыш вода. Неужели наконец-то весна? Самая настоящая весна! Ведь солнце светит так ярко, и снег тает. И это не Венеция в дни карнавала, а самый привычный Петербург. И это не сон.
Алесандр громко рассмеялся. Так вот что означал его сон! Жизнь — карнавал. И почему это все носят серые маски? Кар-на-вал! К черту этот зимний сплин, к черту сержанта, к черту отсутствие ролей, к черту изменчивость людей, к черту Кристинину маму, все — к черту! Это все — за серыми масками. Кар-на-вал!
Чайник холодный, значит, родители еще не проснулись. Интересно, который час? И сколько на улице градусов? И какой сегодня день недели?
Алесандр пошел в ванную, сбросил халат, наскоро принял душ, вернулся в комнату, оделся во все белое, нашел даже старую, пахнущую нафталином, зимнюю коротенькую кроличью шубу и побежал до ближайшего цветочного магазина. Он вернулся домой с охапкой белых тюльпанов, забежал в спальню к родителям, бросил на постель цветы.
— С добрым утром! И с весной!
Он громко рассмеялся, забежал в свою комнату, вылил на себя свою любимую туалетную воду, взял телефон и побежал к метро.
— Кристина, сегодня воскресенье! — была его первая реплика, когда он, не дожидаясь приглашения после стука, ворвался к ней в кабинет и кинул на стол только что купленные при выходе из метро белые тюльпаны.
— Да, я знаю. — Кристина посмотрела на тюльпаны. — Это кому?
— Тебе, кому еще? — рассмеялся Алесандр. — И что ты делаешь на работе в воскресенье?
— Работаю, — ответила Кристина, наливая из графина воду для тюльпанов. — Спасибо.
— Да что значит «работаю»?! Давай съездим куда-нибудь. В Петергоф, например?
— В Петергофе фонтаны еще не открылись, все подо льдом, — рассмеялась Кристина. — Что с тобой сегодня? По какому поводу? — Она кивнула на цветы.
Алесандр рассмеялся в ответ.
— Город белых тюльпанов,
Город белых туманов,
Белых брызг от фонтанов,
Белых-белых мостов,
Белых снов.
Белый город, где ты,
Город белой любви.
Он еще громче рассмеялся и распахнул окно.
— Что ты делаешь? Холодно же, — удивленно смотрела на него Кристина и улыбалась.
— Да что значит холодно?! Весна, Кристин!
— Так. Давай рассказывай по порядку, что случилось. Да, и кстати, извини, пожалуйста, еще раз. Вчера некрасиво получилось…
— Да в том-то и дело, — перебил Алесандр, — что ничего не случилось. Все в порядке, как на карнавале.
Кристина подняла брови, но ничего не сказала. Алесандр расстегнул шубку.
— Тебе идет белый цвет, — улыбнулась Кристина.
Алесандр рассмеялся.
— М-гм, — согласился он.
— Погода странная, да? — Кристина не знала, как продолжать диалог. — Вроде февраль, а прямо как в апреле.
— Да пора бы уж. Ну что? Оставим все дела на завтра? Поедем куда-нибудь. В Гатчину, на «худой конец». Погуляем?
— Почему «на худой конец»? — Кристина по-прежнему улыбалась и удивленно смотрела на Алесандра. — Извини, правда, надо проверить одни документы.
— Приходи вечером в гости. Твоя мама привезла мне африканское вино. Зажжем свечи, обмотаемся, как папуасы, поставим какую-нибудь шаманскую музыку?
