— Приезжай ко мне немедленно.
— Я занят.
— Занят, задница?! Если не появишься через десять минут — тем хуже для тебя, я уже уйду!
Пегги хорошо знала, как задеть Джереми за живое, — он заявился к ней раньше времени и был вне себя от злости.
— Не много ли ты себе позволяешь, моя милая?
— Заткнись!
— Что? Что? — голос его сорвался на визг.
— Заткнись! Я слишком много вытерпела от тебя, твоей проклятой семейки и твоей чертовой партии. Плевать мне на твои выборы! Сейчас говорю я. Ты же будешь слушать и подчиняться.
Джереми плюхнулся в кресло и даже вроде бы успокоился.
— Прими стаканчик, — сказала Пегги спокойным, но ледяным тоном. — Тебе это будет как нельзя кстати. Наливай, наливай!
Джереми машинально встал, подошел к бару, плеснул себе виски и снова уселся, не притрагиваясь к стакану. Пегги бросила на него злобный взгляд.
— Ты считаешь меня набитой дурой, да? Тебе было начхать на то, как унижал меня твой братец, на то, что я вынесла, когда он умер. Тебя ничуть не волновало, что Сатрапулос ограбил меня — выкручивайся сама как хочешь. Не так ли? Тебе на все наплевать до того момента, пока это не затрагивает твои интересы. Даже если я сдохну, ты только ухмыльнешься. Еще бы! Всех вас такой вариант устроил бы как нельзя лучше.
Джереми залпом выпил виски.
— Так вот, — продолжала Пегги, — я все-таки существую, я здесь и собираюсь распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Плевала я на тебя и на всех вас!
Джереми сделал неопределенный жест.
— И для того чтобы мне об этом сказать, ты…
— И о многом другом тоже! Во-первых, твоей милости следует знать, что Чарлен ушла из дома два дня назад!
Джереми поспешно сделал еще глоток.
— Из-за тебя, между прочим! Если бы тебе не пришла в голову идиотская идея отослать ее дружка, она бы не поехала за ним и была бы у нас под контролем. Теперь любой ловкач-писака может обнаружить это и шлепнуть в своей газетенке, что дочь великого Скотта Балтимора крутит любовь с грязным неудачником. Я уже не говорю о том, какие последствия фокусы Чарлен могут иметь для говняных выборов.
— Ты меня просто ошарашила, — простонал Джереми.
— Я еще больше тебя ошарашу! Полгода назад ты отказал мне в ничтожной сумме, которую я просила в интересах твоей же семьи. Но великий умник Джереми Балтимор ошибся. Жизнь дорожает с каждым днем, и доллар уже не тот, чем был раньше. Мне, чтобы сохранить прежний уровень, пришлось наделать новых долгов.
— Хм…
— Миллиона, который я у тебя просила, больше недостаточно! Я хочу два.
Джереми аж рот открыл. В эту минуту он походил на боксера, которого только что нокаутировал противник. Полагая, что он хотел что-то сказать, Пегги жестом оборвала его.
— Два миллиона долларов, понял? И не через три недели и даже не через неделю, а через два дня!
— Пегги!
— Если я их не получу, поверь мне на слово, все ваши грязные делишки станут известны избирателям! Гарантирую, что твой идиот Джонни О'Брейн никогда не пройдет! Никогда! Он не осмелится на улицу выйти от страха, что в нем узнают одного из ваших! И теперь — последнее…
Джереми ошалело глянул на нее.
— Убирайся вон! Ответа я жду не позже чем завтра до полудня.
Джереми поднялся. Он совсем сгорбился и неуверенно пробормотал:
— Я поговорю об этом с мамой.
И вышел.
* * *
Квик фыркнул, и через маску, которую никак не удавалось приподнять, Лон увидела тысячи капелек воды, блестевших на заходящем солнце.
— Ну? Что я тебе говорил? Понравилось?
Лон отдышалась.
— Потрясающе!
— Было бы еще лучше, но ты слишком много пьешь. Недостаток новичка.
— Я пью? — удивилась Лон.
Квик снял ласты.
— Слишком много воздуха глотаешь, потому что глубоко захватываешь шланг. Надо дышать спокойно.
Он сунул руку в плавки.
— Держи, это подарок.
На его ладони лежала крошечная ракушка, закрученная спиралькой. Ее перламутр переливался всеми цветами радуги.
— Это ничего не стоит и не причиняет никому боли! Красиво, не правда ли?
Лон взяла ракушку и машинально поднесла ее к уху. Квик расхохотался.
— Да нет же, дурочка! Там ты не услышишь моря!
Лон подхватила его смех и повернулась к Квику спиной, чтобы он снял ее баллон со сжатым воздухом.
— Смотри, — крикнула Лон. — Она возвратится туда, откуда пришла.
И девушка взмахнула рукой, в которой держала ракушку.
— Ты собираешься ее выбросить? — удивился Квик.
— Кретин! Я буду хранить ее всегда.
Быстрым движением она сунула ракушку в крошечный кусочек красной ткани, который служил ей трусиками. Квик рассмеялся и сострил:
— Очень приятно, что ты хранишь мои подарки у самого сердца.
Они повалились на песок — усталые, радостные, беззаботные. При первом погружении Лон Квику показалось, что она не решится опуститься больше чем на десять метров. Он крепко прижимал девушку к себе, и они как бы слились воедино, любуясь стайками синих рыбешек, резвящихся вокруг.
— Опустимся завтра еще глубже?
— А мне поначалу казалось, что подводное плавание тебя не интересует.
— Я тоже так считала, пока не попробовала.
Лон, дурачась, набирала полные пригоршни песку и осыпала им Квика.
— Есть хочу, — заявил он, потягиваясь.
— Еще?
— Всегда!
Набросившись на Лон, он сделал зверское лицо, как бы собираясь куснуть ее за живот.
— Поднимайся, пошли! У Лео в меню сегодня икра.
Они сложили снаряжение в большую сумку из оранжевого полотна, и Квик водрузил ее себе на плечо.
— Завтра я возьму гарпун. Если повезет, попробуешь мою рыбу!
— «Узо»? — спросил Квик, когда они уселись за стол.
— «Узо»!
Опустилась темнота, и над входом заведения Лео вспыхнул фонарь, который тотчас же облепила мошкара. Вокруг, как тени, возникали из мрака и исчезали группки разноязычных хиппи. Они или болтали между собой, или курили марихуану, передавая сигарету после затяжки друг другу. Из кухни доносился стук кастрюль, которыми гремел Лео. А из засиженного мухами транзистора плыла пронзительная мелодия бузуки.
Блаженное состояние покоя, охватившее Квика и Лон после ужина, было таким расслабляющим и приятным, что им даже не хотелось разговаривать. Позже они присоединились к трем парням с гитарой, и Лон через какое-то время с удивлением заметила, что она тоже подпевает остальным.
— Странно, — шепнула она на ухо Квику, — первый раз в жизни я сама слышу, как пою.
Он ласково привлек девушку к себе.
