И ведь он не рассчитывал на то, что я покину квартиру сразу после того, как он подвез к подъезду, подвергая меня опасности, и уж тем более не ожидал, что ограбление закончится из-за меня полным фиаско, к расследованию которого приложат руку органы федеральной безопасности.
– Но самый интересный ваш знакомый – это генерал Васильев.
По его интонации я начинаю осознавать, что нахожусь здесь именно из-за него.
– Я его видела один раз в жизни, – пытаюсь как-то себя защитить.
– Должно быть, именно поэтому сразу решили зайти в его рабочий кабинет, имея с собой электронный ключ? – почти по-доброму улыбается Влад. – Наш сотрудник давно внедрился в охрану генерала, и каково же было его удивление, когда на камерах он увидел интересную гостью. Вам крупно повезло, что в тот день дежурил именно он.
В голове потихоньку проясняется, но все еще не до конца. Догадываюсь о том, что, вероятнее всего, за мной установили слежку сразу после дня рождения генерала. Я начинаю объяснять следователю, что проводила журналистское расследование, которое и завело меня на этот праздник жизни. Но, кажется, мужчина, сидящий напротив меня, знает всю мою подноготную едва ли не лучше меня, и объяснять ему что-либо – значит, тратить драгоценное время.
– Успокойтесь, Алена, – впервые обращается он ко мне по имени, и у меня вдруг создается впечатление, что ему от меня нужно нечто совершенно конкретное: его тон теперь звучит иначе, мягче, словно он тихо подкрадывается ко мне, чтобы незаметно скрутить меня по рукам и ногам. – Мы здесь не для того, чтобы вас в чем-то обвинить. Наоборот, нам нужна ваша помощь.
Если до этого я не знала, чего ждать, то теперь поняла: всё гораздо хуже, чем мне казалось.
– Что вам от меня надо? – спрашиваю, уже прямо смотря в его глаза – не как провинившийся подросток, как было до этого, а как человек, чувствующий, что он нужен больше, чем они мне. Если поначалу мне казалось, что благодаря им я в безопасности, то, по мере раскрытия Владом карт, создавалось впечатление, что опасность мне лишь мерещилась, раз генерал даже не знал, что я рылась в его документах и компьютере. Насколько реальной была угроза, исходившая от Дианы, тоже неизвестно, и, если бы мой невроз из-за вторжения к Васильеву не наложился на письма от анонима, я бы так себя не накручивала.
– Мы очень давно ведем наблюдение за Васильевым. О его деятельности известно и военной прокуратуре, но в данный момент, он находится именно в нашей юрисдикции. Мы пытались внедрить в его близкое окружение женщин, но генерал очень осторожен и, имея слишком хорошую «чуйку», он всем давал отворот. А вот к вам у него неподдельный интерес.
– Эм-м... вы хотите завербовать меня?
Завьялов смотрит на меня недовольно, будто я произнесла несусветную чушь.
– Нет, нам нужно от вас лишь небольшое одолжение, вы ведь настоящий патриот своей страны, а незаконные махинации Васильева по поставке оружия, являются деятельностью, направленной против безопасности государства.
Мои губы кривятся от отвращения, накрывшего меня от этого безыскусного и не тонкого манипулирования.
– Моё государство должно мне куда больше, чем я ему, поэтому, может быть, вы меня отпустите?
Понятия не имею, что буду делать на «воле», но все лучше, чем находиться здесь, да вот чувствую, что никто меня отсюда не выпустит, пока эти дяди в серых костюмах не получат желаемое.
– Помните, Алена Александровна, что мы хотим вам помочь, – вкрадчивым голосом гипнотизирует меня мужчина. – А если выяснится вдруг, что вы еще и пособница Самойлова, то поверьте, вашей дальнейшей судьбе не позавидуешь.
Тяжело вздыхаю, поняв к чему вдруг ФСБ влезла в махинации Самойлова, которые к ним не должны иметь никакого отношения: чтобы шантажировать меня. Если они захотят меня в чем-то обвинить, то я никогда не смогу от этого отмыться и доказать свою невиновность.
– Ваши методы недостаточно изысканны для офицера ФСБ. – Я складываю руки на груди, поняв, что меня загнали в ловушку. Чертов Андрей! Как так выходит, что единственный нормальный вроде бы мужчина в моей жизни – это конченый подонок Самгин?!
– У нас мало времени, Алена, решайте, – голосом, лишённым эмоций, произносит Владислав. – Все произойдет завтра, с вами или без вас.
– Чего вы хотите от меня?
Завьялов сначала дает мне на подпись соглашение о неразглашении и еще нечто похожее на документ, который подписывают перед операцией в медицинских учреждениях, смысл которого заключался в том, что они снимают с себя всякую вину за смерть и вред здоровью гражданского лица, согласившегося принять участие в оперативных действиях.
– Вам ничего не грозит, вместе с вами будет надежный человек. Если случится непредвиденная ситуация, на подходе будет группа специального назначения. Мы выведем вас и арестуем его, но до этого дойти не должно, – разъясняет он, видя моё испуганное лицо.
То, что там будет спецназ, меня не то, что не радует, а пугает еще больше. Я сглатываю слюну и медлю перед подписанием, сердце от страха бьется быстро, но я понимаю, что времени на размышления мне никто не даст, и все же ставлю росчерк дрогнувшей рукой.
Со слов Завьялова, моя задача действительно не казалась сложной. Я должна была явиться в ресторан, где у Васильева намечалась крупная сделка, обратить его внимание на себя и попроситься за их столик с партнерами.
Глава 42
Генерал осознавал, что за ним может быть установлена слежка, и предпринимал все возможные меры безопасности, дабы не быть пойманным, до чертиков боясь современных систем наблюдения. Мне казалось странным, что органы не могли до сих пор собрать на него достаточно компромата, учитывая существующие техники слежения, на что следователь, расщедрившись, пояснил, что Васильев привлекает специалистов, которые блокируют в требуемом радиусе все средства слежения, а его партнеры проверяют самого генерала. Он был осторожен, аккуратен и с годами стал в некоторой степени труслив.
Мне не нравилось, что меня настолько подробно посвящают в операцию, разъясняя все тонкости. Ведь, если что-то пойдет не так и генерала не поймают, то ФСБ не будет всю мою жизнь обеспечивать мне безопасность. В этой ситуации отбывание срока в тюрьме за вымышленное пособничество Самойлову уже не казалось таким страшным.
В ту ночь, которую я провела на диване в спортивном центре, где работала Катя, мой сон был куда крепче и лучше, чем сейчас. Несмотря на принятые успокоительные таблетки, которые мне подсунул Завьялов, я все равно пялилась в потолок. Меня поселили в служебной квартире, предоставили одежду, но запретили с кем-либо связываться, да, собственно, такой возможности у меня не было: здесь отсутствовали какие-либо средства контакта с внешним миром: ни телефонов, ни компьютеров, ни посторонних людей, только чекисты.
День, состоящий из моих шагов по квартире из одного угла в другой, прошел как в тумане. Скопившаяся во мне энергия и страх перед неизвестностью требовали выхода, а так как я не могла направить её в нужное русло, она осталась замурованной в моем теле, так, что казалось, будто все мои внутренности подрагивают от тревоги, отдавая тремором в руки. Мне снова предложили выпить успокоительное; я, помня свои спортивные выступления, всегда нервничала перед выходом на помост, но стоило начать программу, как собирала нервы в кулак и контролировала свое тело. Поэтому больше не стала принимать никаких седативных, боясь, что мой мозг затормозит в самый ответственный момент.
Когда пришел час «икс», я надела короткое черное платье, плотно облегавшее мое тело, явно нацеленное на то, чтобы вытряхнуть из головы генерала какие-либо мысли и добить его туфлями на высоком каблуке. К сожалению, шпильки были единственным оружием в моем арсенале, а я бы сейчас не отказалась от электрошокера. Короткий пиджак несколько скрашивал слишком откровенный, на мой вкус, наряд. Я вертелась перед зеркалом, понимая, что оказалась слишком глупой и наивной, чтобы иметь возможность противостоять сильным мира сего, ввязавшись в войну, которая была мне не по зубам.
