Мое сообщение — это выброшенный белый флаг, знак добровольного признания в том, что я в нем нуждаюсь. Поэтому я печатаю так быстро. Потому что боюсь, что мое упрямство возьмет верх, и я передумаю.
Нажав отправить, откладываю телефон на соседнее кресло и, затаив дыхание жду. В Москве сейчас около пяти вечера — исключено, что Роберт спит. Каждая новая секунда ожидания — настоящее испытание. Сначала я говорю себе, что нет ничего страшного в том, что он не ответит, затем мечтаю повернуть время вспять и забрать свои предложение о разговоре обратно. Когда спустя минуту ничего не приходит — решительно поворачиваю ключ в замке зажигания и бью по газам.
Чтобы заглушить рой мыслей, включаю музыку на полную и даже делаю то, чего в силу отсутствия голоса и слуха не делаю вообще: подпеваю. Не хочу думать о том, что совершила ошибку и следовало остаться верной себе: одинокой и неуязвимой.
Машину я паркую на автомате, на автомате захожу в подъезд и нажимаю кнопку лифта. Телефон лежит в сумке, и в нем по-прежнему нет для меня ответа. Даже смешно, что настолько простая вещь как отправленное сообщение способно ввергнуть в меня в такой эмоциональный раздрай.
Провести ночь с малознакомым красивым парнем из бара могу запросто и без лишних раздумий, а вот спустя шесть лет согласиться на откровенный разговор с ним — куда сложнее. Идти на поводу у своего сердца я не привыкла. Если в роли матери я чувствую себя уверенно, то в роли женщины у меня опыта как у новорожденного.
— Привет, крольчонок, — присев на кровать, я тыкаюсь в Полинку носом и глубоко вдыхаю. Ее теплый сливочный запах успокаивает и отрезвляет.
— Я уже думала, что придется без тебя уснуть, — бурчит она, с подозрением глядя на меня из-под одеяла. — Ты где была?
— Гуляла. Соскучилась?
— С кем гуляла? — проигнорировав мой второй вопрос, требует она.
— С другом. Мы ужинали и общались.
Вдохнув, дочка отворачивается к стене.
— И что это значит? — мягко интересуюсь я, трогая ее за плечо. — Не хочешь со мной разговаривать?
Ответом мне становится обиженное пыхтение. Господи, с каждым днем с ней становится все сложнее. Она ведь уже не ребенок, а самая настоящая женщина.
— Крольчонок…
— Зачем ты гуляешь с какими-то друзьями, но не с Робертом? — буркает Поля, продолжая смотреть в стену. — Он же хотел.
Безвольно уронив руку на кровать, я прикрываю глаза. Вот за что мне это? Теперь моя дочь пребывает в полной уверенности, что я лишила ее возможности иметь полноценную семью. А я не хотела ее лишать, и даже сообщение ее отцу написала, да только он молчит…
— Это была дружеская встреча. — Погладив ее по щеке, я поднимаюсь. — Ладно, я пойду спать. Устала. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — расстроенно настигает меня в дверях.
Усталость усталостью, но уснуть у меня не получается до полуночи: телефон, лежащий под подушкой, не дает. Я успела много раз пожалеть, что поддалась порыву и написала это чертово сообщение. Всему виной эффект от несостоявшегося поцелуя с Аланом — если бы не он, я бы скорее всего не решилась.
И я снова задаюсь вопросом: а действительно ли нам нужен этот разговор? Может быть, не стоит лезть туда, куда есть столько сложностей? Я привыкла принадлежать самой себе, и как выясняется совершенно не терплю конкуренции, которая меня абсолютно точно ждет рядом с таким как Роберт. Я из-за одной неотвеченной смски глаз сомкнуть не могу, что уж говорить об отношениях на расстоянии.
Отвернувшись к стене, так же как недавно делала Полинка, я призываю себя отключить мозги и подумать обо всем завтра. При свете дня я смогу включить здравый смысл и посмотреть на события этого вечера другими глазами. Возможно, выкину старую сим и сменю номер.
Дзинь.
С колотящимся сердцем я вглядываюсь в темноту. Пришло сообщение. Что мне делать? Открыть? А что если это не Роберт? Насколько сильным будет разочарование?
Развернувшись, я шарю рукой под подушкой и подношу экран к глазам.
«Наконец-то. Могу позвонить?»
Перечитав сообщение трижды, я даю себе несколько секунд на раздумье и набираю одно слово «Завтра». Неуютное трепыхание в груди исчезает, на губах появляется невидимая улыбка. А Роберт абсолютно прав на мой счет. Мне необходима иллюзия контроля.
60
Все утро я провожу как на иголках. По какой-то причине Роберт не набирает мне сам, поэтому я решаю перезвонить ему сама после работы. Если сказала «А» нужно говорить «Б», хоть и волнительно. Я еще ни разу не «выясняла» отношения. Разрыв с Алексеем не в счет: это короткий диалог не требовал эмоциональных затрат и переживаний.
Звонок застигает меня тогда, когда я совсем этого жду, отвлекшись на кровоточащий палец, который порезала в попытке отодрать треснувшее защитное стекло с экрана телефона.
Забыв и про боль, и про плохую свертываемость, я с замиранием сердца разглядываю знакомое сочетание слов. «Отец Полины». То есть говорить мы будем не вечером, а прямо сейчас?
— Привет, — как можно непринужденнее произношу я и, неловко дернув рукой, роняю на пол стопку бумаг. — Как твои дела?
В трубке слышится звук автомобильного клаксона и какой- то гул.
— Мои дела более, чем в порядке, Снежок, — отзывается знакомый веселый голос. — Ты ведь наконец соизволила поговорить.
— Ну да, — роняю я, внезапно чувствуя себя очень уязвимой. — Только я сейчас на работе…
— Минут через десять буду заезжать в город, — перебивает он меня. — Сможешь уйти пораньше? Поужинаем вместе.
Я растерянно сжимаю трубку, не веря своим ушам. Он приехал? Снова? Ради нашего разговора?
— Я так понимаю, ты в Иркутске? — все же переспрашиваю я через паузу.
— Правильно понимаешь, Рада. Я уже почти привык к шестичасовым перелетам.
Сердце бьется гулко, радостно. Я оказывается так сильно хочу его увидеть, что даже страх перед предстоящим разговором отходит на второй план. Образ Роберта ярким пятном оживает перед глазами: стоит передо мной в своем поло с неизменной улыбкой на лице.
— Я попробую отпроситься, — отвечаю я, стараясь не выдавать своего волнения. И с запинкой переспрашиваю: — Подождешь?
— Куда мне деваться? — в тоне Роберта появляется привычная веселость. — Надеюсь, твоя начальница смилостивится надо мной. Хочу есть и жутко хочу тебя увидеть.
Последняя фраза заставляет меня закусить губу от расцветающей улыбки. Я бы хотела уметь как Роберт: с легкостью произносить слова «хочу увидеть», «скучал» и не думать о том, что тем самым ставлю себя под удар.
Отпроситься с работы мне удается. Подозреваю, что лояльность Ирины Петровны к моим многочисленным опозданиям и периодичным отлучкам вызвана сочувствием с моему статусу матери-одиночки. Она большая фанатка Поли: встретившись с ней однажды на новогоднем утреннике для детей сотрудников, с первого взгляда была ей очарована.
К месту встречи я подъезжаю даже раньше назначенного и торчу в машине до тех пор, у входа в кофейню не останавливается такси. То, что в нем сидит Роберт, я не сомневаюсь: он всегда заказывает только бизнес-модели.
В последний раз взглянув на свое отражение, захлопываю козырек и выхожу на улицу. Волнуюсь страшно. Вспоминается то, как драматично мы прощались и те слова, что я ему сказала. Понятия не имею, как после этого вести себя непринужденно.
— Ну привет, Снежок, — широко улыбаясь, Роберт трется щекой о мою.
— Здоровались же, — отвечаю я, отступая. Смущаюсь под его взглядом как школьница. — Тебе поспать-то вообще удалось? Я так понимаю, ты сразу после моего сообщения билет купил.
— Ожидание лишило меня сна, — то ли в шутку, то ли всерьез отвечает он и указывает на дверь кофейни: — Идем? Ты после работы наверное тоже голодная.
От волнения я едва ли способна думать о еде, но тем не менее киваю. Незаметно встряхиваю плечами, чтобы немного себя взбодрить. С недавнего времени присутствие Роберта мешает мне вести себя естественно. Надеюсь, рано или поздно это пройдет.
