– И не может подождать? – шепчет она. И столько в голосе разочарования и жажды меня, что готов рычать, рвать и метать.
– Нет. Мой друг… Данте. Он пришёл в себя. Док вывел его из искусственной комы. Я должен к нему поехать.
Она улыбается и кивает. Осторожно трогает кончиками пальцев моё лицо, шепчет мне в губы:
– Я буду тебя ждать…
Меня скручивает в узел. И когда я успел увязнуть в мелкой по самое не хочу?
– Вечером приеду, – обещаю ей.
Провожу чуть подрагивающей рукой по её шёлковым и мягким волосам и почти сдираю себя с места. Заставляю себя собраться и уйти, захлопнув дверь. Пиздец как сложно. Внутри всё переворачивается и болит. Яйца сжимаются, и всё моё существо требует послать всё на хуй и вернуться. К ней.
Срываю машину с места. Взвизгивают шины по асфальту.
Мчусь к другу.
В машине немного прихожу в себя. Совсем немного. Меня всё ещё потряхивает.
Набираю номер безопасника, которого оставил главным после того как я лоханулся с поимкой Хана.
Я должен знать, какие уже есть новости.
Ситуация с ублюдком стрёмная. Сволочь сумел выбить почву у меня из-под ног за очень короткое время.
Хотя, стоит помнить о его словах. Он готовился годами. Следил за Макаром, за мной. Наблюдал издалека. Изучал. Ждал.
Снова злость наполняет до краёв.
Гена отвечает спустя целую вечность.
– Здоров, Швед, – слышу его сонный голос.
– Хватит мять подушку, – рычу я.
– Не рычи, итак говна помойка, – одёргивает меня Гена. – Я лёг только час назад.
– Ладно, извини. Что удалось узнать? Наш мент уже работает?
– Телефон отследить удалось, – порадовал он меня. – Но на этом всё. Сами менты сотрудничать не особенно спешат, учитывая, кто этот Хан. Да и с тобой не рвутся дел иметь. Знают, что вздрючишь. Так, поглазели вчера, показания у соседей сняли, криминалисты по-быстрому всё сделали и свалили. Спишут на разборки между группировками. Напишут, что в перестрелке все погибли. На этом и закроют дело. А наш мент ничего не нашёл. Квартира чиста, Швед. Но он ещё пошарит по базам, куда нам путь заказан, может, нароет что-то на Хана любопытное.
– Я бы удивился, будь всё по-другому, – усмехаюсь в ответ. – Но телефон это уже хорошо. Где он сейчас?
– Ты не поверишь, – ржёт вдруг Гена. – Хан схоронился в соседнем доме.
– Ты, блять, шутишь, – охренел я.
– Мужик умён, Швед. Никто не стал бы так близко от прошлого места искать его. Ещё я уверен, что его люди целым взводом по всему району распиханы – бомжи, просто прохожие.
– Учитывая, что он давно готовился, – вздохнул я. – Понял. Пересылай мне адрес. Будем ловить говнюка его же методами.
– Секунду. И до обеда не трогай меня. Я вымотан, – произнёс он, зевая.
Я отключился и оскалился.
Когда нужно приступить к важному решению какой-то проблемы, всегда сначала в голову лезут самые сложные и поганые решения, и большинство людей на этом этапе сдаются. Но всегда стоит продолжать думать дальше, вникать в ситуацию, слой за слоем убирать шелуху, и тогда обязательно придёт правильное, элегантное и смертоносное для проблемы решение. У большинства людей просто не хватает на это сил, терпения, ума и времени.
Ничего, Хан. Ты – умён. Но и я не тупица. Можешь уже заказывать для своих похорон венок из лилий.
* * *
Данте. Мой лучший друг.
Вид очнувшегося и давящего лыбу Данте действует на меня как бальзам на рваное сердце.
– Шве-ед, – протягивает он с улыбкой. – Прикинь, я жив, друг.
– Кончено ты жив. Дурак, – произносит с улыбкой Ангелина.
А я гляжу, сердце ледяного Ангела дрогнуло. Вон за руку Данте держит. И смотрит на него нежно, да заботливо.
Что ж, это отличная новость.
– Если бы ты сдох, друг, то мне пришлось бы отправляться за тобой в Ад. А ты знаешь, как я ненавижу жару, – улыбаюсь в ответ.
Подхожу и как можно аккуратнее обнимаю лежачего друга.
Он хлопает меня по спине и говорит тихо:
– Спасибо. Ты снова спас мой зад.
Моя улыбка исчезает.
– Это из-за меня ты на больничной койке. И спасибо говори своей маленькой отличнице. Это она за тобой смотрела.
– Ей уже сказал. А ты брось скромничать, – хмыкает он.
– Ладно, оставим тему. Лучше поправляйся, дружище. Без тебя пизд… кхм, – тут же прикусываю язык. Материться в обществе маленькой отличницы не самое лучшее решение. – Без тебя всё пошло через одно место.
– Я уже знаю про вчерашнее, – тут же серьёзно говорит Данте.
Ангелина целует его в уголок рта и произносит:
– Я побуду на балконе.
– Хорошо, Ангел, – отпускает он её и смотрит вслед, пока девушка не скрывается за дверью. Потом переводит всё внимание на меня и спрашивает: – Крош выкарабкается?
– Да. Его и других ребят тоже сегодня навещу, – киваю ему. – С ними всё будет хорошо.
– У тебя рожа слишком довольная для вчерашнего провала. Ты уже знаешь, где он. Так ведь? – усмехается Данте.
Этот святоша точно грёбаный провидец всегда знает о моих мыслях. Или он просто хорошо знает человеческую природу. Данте всегда мог легко считать любого человека, пообщавшись с ним всего пару минут. Никакого психологического теста не нужно. Он сразу может охарактеризовать любого – и большинству его выводы никогда не нравились. А кому будет приятно услышать, что ты либо конченый мудак, либо трусливое дерьмо, либо ебанутый псих?
– Да. Я знаю, где Хан, – говорю с предвкушающей улыбкой.
– Зараза, Швед. Мне так стрёмно, что не могу вот прямо сейчас вскочить и пойти с тобой отрывать мудаку яйца, – сокрушается Данте.
– На твоём веку было так мало мудаков? – усмехаюсь в ответ. – Лучше отдыхай и восстанавливайся. И перенаправь свою энергию в другое направление.
Киваю на Ангелину, которая стоит на балконе.
Данте тут же меняется в лице. Нежность, страсть, бесконечная любовь отражаются в его
