сползает по стенке, закрывает глаза руками и плачет так горько, что я снова хочу бежать и не видеть ее, не слышать.
Она успокаивается очень быстро, как ни странно, вытирает слезы кулаками, принимает платок от Сережи и даже позволяет обнять себя.
- Я не должна надеяться, знаю, - тихо говорит она, еще всхлипывая. – У меня нет денег, Сереж. Совсем. Зачем ты продолжаешь?
- Ты сполна заплатила. И имеешь право надеяться… - он хмыкает и добавляет: – Ты же Надежда.
Надя смеется на этот раз весело и даже заразительно.
- Отвратительный каламбур, Бельский. Сразу видно, что в КВН тебя не взяли.
- Меня выгнали из команды, - смеется в ответ Сергей. – Много работал, прогуливал репетиции.
Я тоже улыбаюсь.
Они еще некоторое время обсуждают план действия, и Надя на глазах преображается. Я, словно импат, чувствую ее эмоции. От равнодушия и смирения в начале встречи – к оптимизму и бодрости в конце.
- Вот еще, - говорит Сергей, доставая из папки с документами конверт. – Фото девочек.
Надя снова обнимает его. На этот раз крепко и тепло.
- Спасибо, Сережа. Спасибо тебе за все.
Меня Надя тоже почему-то благодарит при прощании, хотя я вообще ничего не сделала и даже не сказала, только нашла для Сережи пару документов по ее делу, которые они долго перечитывали и отмечали важные нюансы.
Надю забирают на той же машине. Нас провожают до КПП, возвращают телефоны, ключи от машины и другие вещи.
Я чувствую себя так странно. В горле до сих пор ком, слова не идут с языка. Еле-еле хватает сил, чтобы попрощаться и дойти до машины.
Почему-то собираюсь сесть за руль, но Сережа отодвигает меня.
- Ты. наверно, устал. Столько за рулем, - говорю я рассеянно, но уже иду к пассажирской двери.
- Ничего, - отвечает Бельский.
Мы едем обратно. Я столько всего хочу у него спросить, но смотрю в окно молча.
- Ты удивлена? – спрашивает Сергей сам.
Он словно читает мои мысли и дает зеленый свет для обсудить.
- Потрясена скорее, - честно признаюсь я.
- Это заметно. Я специально взял тебя с собой. Иногда лучше увидеть дело изнури, а не судить по протоколам.
- Я не думала, что она такая.
- Какая?
- Нормальная, - уточняю я. – Мне казалось, она стерва. Столько денег мимо налогов и…
- Ты пропустила те страницы, где сказано о ее муже?
- Нет, но… - Я пожала плечами. – Все так говорят. Не знала, не видела. К тому же, они в разводе давно.
- Да, он настоял на разводе. Говорил, что так ее защитит. В итоге все оказалось совсем наоборот. Надя подписывала много бумаг, не глядя. Доверяла. А зря. Почти весь бизнес был записан на нее, она числилась учредителем и генеральным директором. Отвечала тоже за всех и за всех сидит.
Я снова сглотнула.
- Она… Надя твоя знакомая?
- Она моя клиентка, но обратилась через общих знакомых.
- Ты ездишь к ее детям.
- Я был в Москве, и как раз по ее делу.
- Бабушка против встречи девочек с мамой, да?
- Да. Надя сначала хотела жить здесь с детьми, но потом согласилась с матерью. Даже не знаю, кто тут прав. Не мне судить.
- Ты не слишком ее… Хм… Опекаешь?
Сережа скользит по мне взглядом, а потом ухмыляется.
- Я не спал с ней, малыш. – Он трет мое колено ласково. – Мне казалось, что удастся добиться условного срока, учитывая все обстоятельства. Я ее обнадёжил, а в итоге пришлось радоваться, что добились хотя бы поселения, а не общего режима. Теперь, когда ее мужа вернули в Россию, я могу попытаться еще раз. Разумеется, полного оправдания не будет, но возможность уменьшить срок и добиться УДО есть.
Я киваю и отворачиваюсь. Смотрю в окно, пытаясь уложить в голове все события и слова Сергея. Мне это не удается. Сергей заезжает в ресторан, чтобы пообедать. Мне кусок в горло не лезет. Я с трудом съедаю какой-то очень вкусный суп.
- Ты в порядке? – спрашивает Сергей, когда я выхожу из машины на парковке и молча стою.
- Разве мы не едем домой сегодня?
- Останемся на ночь. Нужно отдохнуть. Еще три часа за рулем нам обоим будут в тягость. Номер ведь оплачен?
- Да. До полудня завтрашнего дня.
- Вот и прекрасно.
Мы поднимаемся в лифте, и я не узнаю себя в отражении зеркальной стенки. Разве эта размазня может быть адвокатом? А я ведь увидела не так много. Сергей редко брал уголовку, где кровь, кишки и ужасы приравниваются к новостям. Меня выбило из колеи посещение поселения, а если бы мы отправились в строгий режим? И почему я позволяю себе относиться с пристрастием к клиентам? Это ведь очень плохо.
- Ты в порядке? - снова спрашивает меня Сергей, когда мы заходим в номер.
- Мне просто нужно в душ.
- Конечно. Хорошо.
Я иду прямо в ванную, раздеваюсь и долго стою под теплыми струями. К мыслям о моей профнепригодности примешиваются личные переживания. Я сомневаюсь, что могу быть стажером и любовницей Бельского одновременно. Сомневаюсь, что даже по отдельности эти роли мне по силам. Переживания последних дней берут надо мной верх. Нервы сдают, и я опускаюсь на пол душевой, закрывая лицо руками. Как Надя. Но у меня не хватает сил остановиться так быстро, как она, и я плачу долго. Бесконечно долго. Слезы высыхают, но рыдания все равно рвутся изо рта. Я стараюсь их заглушить, но не получается.
Сергей заходит без стука. Без разрешения он укутывает меня в полотенце и уносит из ванной.
