ему.
Вот откуда ему знать, что две ямочки на пояснице – это крышеснос? И то, как он надавливает на них, окончательно превращает меня в стонущую от вожделения тряпку – безвольную, мягкую, послушную его движениям. Тысячи крохотных молний пронзают низ живота, скручивают в сладостном спазме, и я невольно раздвигаю ноги, раскрываясь для его ладоней, что гладят меня там медленно и бесконечно. До тех пор, пока я не улетаю на гребне оргазма.
А затем он моет меня. А я его. И это выше моих сил – оторвать руки от его тела. Хочется трогать и щупать, мять и впитывать. Восхищаться твёрдыми мускулами и ликовать, ощущая его дрожь.
Он уже снова большой и крепкий в нужном месте. Идеальный размер. Мой кумир и повелитель. Я трогаю и его рукой. Нежная кожа. Бархатная головка. Выпуклые венки. По ним хочется проводить пальцами, изучая.
Я пробую его на вкус. Илья замирает – напряжённый, как струна.
Он стонет и в какой-то момент пытается меня остановить, но потом сдаётся моему напору. До победного. До тех пор, пока и его сильное тело не скручивает в долгом оргазме. Да, да, да!
Он приходит в себя и подхватывает меня.
– Варь, ты сумасшедше прекрасная. Я…
Кладу палец ему на губы. Лучше не надо. Сейчас как раз самое время ляпнуть не то. А мы, девочки, впечатлительные. Сразу хочется верить каждому слову. А что не услышим – придумаем. Насочиняем. Пусть уж лучше он в себя придёт.
– Варь, а что папкин водитель делает у тебя под подъездом?
Илья так и ходит по квартире голый, обмотанный моей простынёй в яркие экзотические цветы по кайме. Ему идёт. Даже очень. Хоть цветочки и не мужское как бы. Я аж подскакиваю от его слов.
– Водитель?!
– Ну, да. Святой Валентин.
– Вы, Драконовы, самые безответственные личности! Ни на кого нельзя положиться! Тебя просила сказать, что не поеду больше в их дом. Ваньке сказала, что не приду больше. И вот тебе пожалуйста: опять водитель.
С этими словами зазвонил телефон. К гадалке не ходи – и так понятно, кто там. Пока я пытаюсь втолковать водителю, что никуда сегодня не поеду, наглый Драконов трётся возле меня, как котяра. Сдувает волосы с плеч, тычется носом в шею. Дышит шумно, а затем оставляет дорожку поцелуев, чёрт его побери! В таких условиях вести переговоры с террористами совершенно невозможно! Валентин отказался уезжать наотрез. Видимо, папа Драконов после того случая ему хвост хорошо намылил.
– Подожди! – пытаюсь увернуться от Ильи и отдышаться. – Надо отцу твоему позвонить. Ненавижу объясняться.
– Хочешь, я сам позвоню? – Илья накручивает мои волосы на палец
– Очень здраво и мудро! – бросаю в сердцах. – Это всё равно что выйти на улицу голыми и объявить всем, что мы только что любовью занимались. Ты вообще не тем местом думаешь, Илья. Что ты ему скажешь?
– Что я на тебе женюсь.
Я вглядываюсь в него пристально. В лице – ни капли иронии или насмешки. Слишком серьёзный. И глаза потемневшие.
– Думаю, он будет счастлив породниться со мной, – делаю над собой усилие и фыркаю как можно беспечнее. – Ладно. Сколько верёвочке не виться, а правду говорить нужно.
Я собираюсь с духом. Выдыхаю. И набираю Драконова-старшего.
– Варя, – там, наверное, все стены обморозились от папкиного голоса. – Мы с вами договаривались: никаких поблажек и прогулов. Что случилось? Если вы из-за того инцидента с Александрой, то поверьте: больше она вам и слова не скажет. Мы поговорили и поставили все точки над «і». И Ваня вас ждёт.
Ой ли. Поставили. Что-то мне не верится, особенно если учесть, как она бегала капать на меня директору. Но подливать масла в огонь я не желаю. Им там и так нелегко.
– И всё же я не приеду. Отпустите Валентина. Он отказывается уезжать. С Ваней я и так буду заниматься, поверьте. Без всяких условий и дополнительных плат. Спокойно, в тихом классе. И без лишней нервотрёпки.
Он пытается что-то возражать. Рычит и давит, но я быстренько бросаю трубку. Ничего не знаю. До свидос. Арриведерчи. Гуд бай. Ауфидерзейн. Адиос. Аревуар. Чёрт, я бы на всех языках мира с папулей попрощалась, но чувствую: это ещё не конец. Драконовы так просто не сдаются.
– Ёлки-палки! – подскакиваю я на месте, словно мне за шиворот ледяной воды плеснули. Даже Илья дрогнул.
– Что случилось?
Я начинаю бегать по комнате и лихорадочно складывать вещи. Затем кидаю взгляд на часы, бью себя по лбу, радуюсь, хохочу и снова хватаюсь за телефон, как за спасательный круг.
– Варь, Варь, ты чего? – Илья смотрит на меня тревожно, а я машу руками, как мельница и страстно выкрикиваю не совсем понятные ему слова:
– Пироги! Нинка! Три часа!
Глава 38
Илья
Какие пироги и какая Нинка? Не хочу никуда идти. И если она меня потянет, я пойду, конечно, но с видом обречённого на эшафот.
Расстроиться я не успеваю. Варя звонит по телефону.
– Нин, а Нин… Тут такое дело… Нет, не приду. Не надо шуметь и не надо бежать. У меня всё хорошо. Пожалуйста. Да, я не одна. И нет, он не тренажёр, – бросает Варежка на меня полный тревоги взгляд.
Да, я всё слышу. И как только выдастся такая прекрасная возможность, расскажу Нинке, куда она может засунуть свои буйные фантазии на мой счёт.
Варя нажимает на «отбой» и расстроенно вздыхает.
– Ты прости её, ладно? – извиняется она за подругу. У меня глаза, наверное, как у сосульки. И чувствую я себя точно так же. – Она просто, ну, такая. Что в голове, то и на языке. И она не приедет. Я надеюсь.
– Пошли чай пить, – натягиваю я штаны и футболку. – У нас свои пироги есть. Бабушкины.
На кухне мы сидим друг напротив друга за маленьким столиком. Соприкасаемся руками. Я смотрю на Варю и словно впервые вижу. А может, так и есть: для меня всё в ней нравится.
