людей совершенно разнообразной весовой категории. Но меня не возбуждает полнота. Хотя нет, не так. – Он задумался. – Изначально мы влюбляемся глазами и ушами. С этим ничего не поделать. Но если бы в тебе была пара десятков лишних килограмм, я всё равно бы не устоял. Просто, это произошло бы позже. Или скажешь, мой лишний вес не стал бы для тебя помехой?
Юля задумалась, попыталась представить Никиту шире, с большим животом и вторым подбородком. Рассуждать в теории всегда проще, но что было бы на практике? Она посмотрела на него внимательней и почувствовала, как внутренности обожгло холодом. Нет, Никита не представлялся таким, а вот Серёжа – вполне себе. Они не раз шутили, что, когда состарятся, станут дряблыми и сморщенными, всё равно будут любить друг друга. А вот рядом с Никитой Юля себя не видела, как ни пыталась представить.
– Эй! – позвал он, вырывая из раздумий. – Я пока здесь, и толстеть пока не собираюсь. И ты, кажется, тоже. Хотя пятый круассан явно был лишним.
Юля вскинулась, собираясь было возмутиться, но Никита хитро улыбался, глядя на неё, и рука сама потянулась за подушкой, лежавшей на диване. Секунда, и серая молния мелькнула через гостиную и застыла над головой Никиты, пойманная его рукой.
– Значит, так? – он подбросил подушку в воздухе и оценивающе посмотрел на Юлю. Она тут же схватила вторую подушку и подскочила с дивана, становясь в оборонительную позицию.
– Учти, у меня рука тяжелая, – предупредила она, раскручивая подушку за угол.
– Учти, что в войне все средства хороши, и, хотя девочек бить нельзя, я буду защищаться, – пообещал Никита, обходя стойку и медленно приближаясь.
Град ударов посыпался с обеих сторон: по рукам, ногам, бокам. Визг, смех, пыхтение и короткие комментарии – Юля выигрывала, тесня Никиту к кухне, и уже готовилась отвесить последний удар, когда он вдруг выронил подушку и раскинул руки, бросившись вперёд.
– Нечестно! – только и успела выговорить она, прижатая к его груди с подушкой вместо буфера, когда он склонился к ней.
– Все средства хороши, помнишь? – Никита принялся целовать её, заставляя постепенно терять голову, и когда её руки разжались, а подушка упала на пол, на миг отстранился и победно прошептал: – Я победил!
– Это ведь может подождать, – заметила Юля, наблюдая, как Никита, плотно завернувшись в полотенце, намывает пол, на котором маслянисто блестели пятна от персикового джема.
– Нет, не может, – вздохнул Никита, вытягивая руку, чтобы стереть пятно, которое, как нарочно, украсило белоснежную кухонную дверцу.
Юля сидела на стойке, сложив по-турецки ноги, и отправляла в рот виноград, ягода за ягодой. Погром, конечно, получился немаленький, но кто просил говорить про победу? После этих слов Юля, не желая уступать ни на шаг, набросилась на него с такой яростью, что Никита поначалу опешил, с трудом успевая ловить её губы и срывать одежду, повинуясь требовательному движению рук. А когда она оказалась на стойке, кого было винить в том, что всё, что на ней стояло, полетело на пол? Юля совершенно не помнила, кто сбросил джем, салфетки и телефон, но теперь, наблюдая за разбросанной по дому одеждой и Никитой, продолжавшим усердно наводить порядок, пристыжённо прикусила губу.
– Тебе точно не надо помочь?
– Сиди уже, – беззлобно проворчал Никита, окидывая её обнажённую фигуру быстрым взглядом. – Порежешься ещё, тут осколков полно.
В его руке появился какой-то спрей и новая тряпка, хотя, на Юлин взгляд, пол уже и так блестел.
– Скажи, – осторожно спросила она, – а когда у тебя это началось? Ну, расстройство. Если не хочешь, можешь не отвечать.
– Да что тут скрывать, – пожал Никита плечами, выпрямляясь. – В шесть лет. Родители тогда часто ссорились. Мне отчего-то казалось, что это из-за меня. Когда они начинали ругаться, я начинал наводить порядок в комнате, чтобы отвлечься. Они продолжали кричать, а я снова и снова расставлял игрушки и книжки по цветам, это помогало. Это ведь поначалу и не беспокоило. Ну, подумаешь, ребёнок любит чистоту и порядок и злится, когда кто-то его нарушает. А потом стало хуже. У меня появилась бессонница, тревожность, неуверенность в себе… Это уже прошло, – поспешно добавил он, заметив слёзы в Юлиных глазах. – Я научился контролировать почти всё, не обращать внимания на окружающий беспорядок, но дом… – Он вздохнул. – Мой дом – моя крепость. И если здесь что-то не так, это вызывает дискомфорт.
– А я только и делаю с первого дня, что его вызываю, – тихо сказала Юля, опуская ноги, чтобы слезть.
– Нет, – он тут же оказался рядом и, обняв, коснулся лбом её лба. – Ты – это настолько чистый хаос, что он идеален. К тому же, – Никита помахал в воздухе спреем, который продолжал держать, – я всегда могу устранить его последствия.
19. День одиннадцатый. О тараканах и способах борьбы с ними
Ленни мурчал над ухом, за спиной тихо сопел Никита, а Юле не спалось. Днём было проще – на мысли просто не оставалось времени, но сейчас, в темноте, из углов выступали страхи, сомнения и неуверенность. Следовало разложить всё по полочкам, откладывать самоанализ вечно, к сожалению, нельзя. Тихо вздохнув, Юля осторожно переложила кота и, бросив взгляд на продолжавшего спать Никиту, вышла из спальни. Завернувшись в халат, она забралась на диван с ногами и положила подбородок на колени, крепко обхватив себя руками. Внутри творилось что-то невообразимое. Её штормило от восторженного чувства полёта до ощущения полнейшей пустоты под ногами, когда земля разъезжается, и ты летишь в бездонную пропасть.
Никогда в жизни отношения не начинались так стремительно, не зарождались с такого искреннего недовольства, перерастая в бурю эмоций, сметающую всё на своём пути. Никита до сих пор оставался по сути чужим человеком, несмотря на всю свою открытость. Юля тянулась ему навстречу, но чувствовала, что ей требуется гораздо больше времени, чтобы привыкнуть. С детства она знала – принцев не существует, а сказки всегда заканчиваются плохо. И развод родителей подтвердил это правило. Так чем же она заслужила своего принца? Богатый, умный и красивый – редко встречающееся сочетание качеств, за которые каждая отдала бы всё. И Юля готова была отдать всю себя, только бы быть уверенной, что её сказка окажется со счастливым концом. Однако представить не получалось.
Что их ждёт впереди? Никита говорил – не думай о завтрашнем дне, но он ведь наступит. Рано или поздно придётся возвращаться на работу, и, если всем станет известно, что они вместе, повышения не видать. Никто не поверит, что Юля заслужила его трудом и знаниями, а не тем местом, о котором любят вспоминать, видя девушку за рулём дорогого автомобиля. А сам Никита? Как будет себя вести, когда
