дура? Не могла сестру предупредить о своих интригах? Ох, Сашка, ты у меня тоже получишь.
– С Климом? Вот с этим вашим Климом? Ты точно ничего не напутала? Ну? Чего теперь-то молчишь? Договаривались?! С Климом договаривались? И ты мерила? Ну да, с чёрными полосами на рукавах… Капец! Ладно, всё... Адиас, говорю!
Он похоже отключает телефон, потому что некоторое время не доносится ни звука, я слышу только тишину и своё дыхание, и то замедленное.
– Нет, ну твою же мать! – наконец тихо говорит Борзов. – Ну, Налим, п*зда тебе. Доигрался ты, урод!
Ради-и-им! Я захожусь в беззвучном крике, но он меня конечно же не слышит. Зато я слышу, как быстро он уходит и со всей силы грохает дверью. Хоть бы мой шкаф развалился от этого грохота…
Я будто заживо погребённая. Может, правда, я уже того и теперь мой дух мечется по приёмной? Почему только ничего не видно?
Снова кто-то заходит.
– Алёна! Ну ты где есть-то! Что за дела вообще!
Это Саша. Голос её звучит раздосадовано. Ура! Она-то меня и спасёт!
– Нет, ну мы же договорились. Трудно позвонить было? Сказала бы так и так, не поеду. Блин. Ну хреново! Куда она делась-то вообще?
Саша бестолково мечется по приёмной, будто я могу прятаться где-нибудь под столом или под стульями. В шкафу! В шкафу я прячусь! Но ей, разумеется, не достаёт широты мысли, чтобы заглянуть в моё узилище, в ненавистную тюрьму и кукольный чулан с пауками.
Сашка, не будь дурой, проверь платье, оно же здесь, в шкафу. Если платья нет, значит я уехала, а если висит, значит я всё ещё здесь. И будто услышав мои мысли, Саша подходит к шкафу и открывает дверку. Но только одну! То есть, она видит платье, но не видит меня! Александра! Ты что, ослепла, вот же я, вот!!!!
– Странно, – в недоумении говорит Саша, – платье здесь, а сама где? Вот же своенравная упрямица. Неужели передумала?
Побранив меня хорошенько, она уходит, а я остаюсь ждать разрешения своего несчастья. Сижу за решёткой в темнице сырой, начинаю я мысленно декламировать, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей и не сойти с ума.
Наконец, появляется Мечтанов, сопровождаемый странным, вроде как позвякивающим, звуком.
– Алёнушка Михайловна, – тихонько зовёт он, будто я могу ему ответить. – Это я, сейчас поедем!
Он проходит по приёмной, а потом удаляется в кабинет. Вероятно, хочет убедиться, что никого нет. Вернувшись, он открывает дверки шкафа и без дальнейших разговоров вытаскивает меня наружу.
Я замечаю тележку, на которой перевозят кислородные баллоны. На эту тележку Мечтанов меня и устанавливает, а сверху накрывает большим куском брезента, снова погружая в темноту.
– Это чтобы внимание не привлекать, – поясняет он. – Потерпите немного, голубушка, в подвале я его сниму.
Он выкатывает меня из приёмной и я начинаю заваливаться на бок. Ох, сейчас рухну! К несчастью, Мечтанов вовремя замечает накренившийся «кислородный баллон».
– Тихон Газизович, вы что сами баллоны возите? Давайте я помогу, – раздаётся чей-то голос, когда я еду по коридору.
– Нет! – поспешно реагирует Слонёнок. – Ни в коем случае! Это экспериментальная установка!
Вот, значит, кто я. Спасибо, что не баллон. Я слышу лёгкий красивый звонок лифта. Моя колесница заезжает внутрь и в этот момент Слонёнка снова окликают.
– Так, Мечтанов, ну-ка стойте! – кто-то заходит в лифт следом за нами. – Это и есть ваша обещанная установка? Давайте, показывайте.
По голосу я узнаю главного инженера.
– Нет-нет, – отвечает Слонёнок, – здесь это решительно невозможно.
– Хорошо, тогда идёмте в лабораторию. Вы же туда направляетесь?
– Да, но… – теряется экспериментатор.
Неужели? Неужели это спасение?
– Никаких «но», – заявляет главный инженер безапелляционным тоном. – Идём немедленно!
34. Всё-таки Бал Сладкоежек
Мы спускаемся в подвал и быстро идём, вернее, они идут, а я еду, по коридору. Брезент развевается на ветру и я чувствую себя статуей Клеопатры на параде в древнем Риме. По пути я замечаю, что нижняя губа начинает оттаивать, как крылышко у замороженной курицы, опущенной в воду.
Значит, не всё потеряно!
Судя по звукам, мы заходим в лабораторию. Я слышу, как затворяется металлическая дверь.
– Мечтанов! – говорит главный инженер. – Давайте скорее, что вы со своей дверью возитесь? Кто сюда войдёт в это время? Я что, целый день тут у вас торчать буду?
Слонёнок крякает и мычит что-то нечленораздельное.
– Да снимите же вы этот брезент, наконец.
Я ничего против главного инженера не имею, но пройти через всё это, однозначно, можно было только ради того, чтобы увидеть его лицо… По всей видимости, он не выдерживает затянувшегося ожидания и сам сдёргивает покрывало с памятника Клеопатры, предполагая, конечно же, что увидит там установку.
Я ощущаю и вижу движение брезента. Кто-то, ну, то есть главный инженер стаскивает его с меня, превращая мою причёску в лес после падения тунгусского метеорита. Ладно, неважно, мне же всё равно парик на бал надевать.
Это движение длится лишь мгновенье. Покровы соскальзывают с меня и перед главным предстаю я, вся такая замороженная, но с оттаявшими к этому моменту губами. Сказать я пока ничего не могу, зато пытаюсь улыбаться, и от натуги даже язык высовываю.
Судя по лицу, которое я вижу перед собой, моё появление из-под брезента производит на него весьма сильное впечатление. Глаза его округляются и становятся невероятно большими, как в мультике про Тома и Джерри.
Он застывает, практически так же, как я, чем, вероятно и накликает на себя судьбу, подобную моей. Мечтанов, безобидный увалень с толстыми линзами очков, тот самый Тихон Газизович, что ещё недавно показывал свой толстый зад, проявляет сейчас сноровку тайного агента. Он подскакивает к главному инженеру и вонзает ему в шею такой же тюбик с иглой, что и мне.
И вот мы стоим, два окостенелых столба и смотрим друг на друга выпученными глазами. У меня, правда, постепенно идёт процесс оттаивания, но Слонёнку об этом знать совсем не обязательно.
Он расставляет своих болванчиков, то есть меня и главного инженера перед ловондатром и произносит короткую, но страстную речь.
– Вам двоим, – говорит он, – выпала исключительная честь, быть первыми живыми людьми, присутствующими на историческом эксперименте, своего рода процессе, названном мной «Человечество против времени». На ваших глазах я сейчас поверну время вспять
