комнату. Она огненная была. Жесть! Достал сотовый, чтобы вызвать скорую, как увидел смеющееся лицо Томы на заставке. Тамара! Скорее ответил:
– Да, Тома, тут такое…
– Вырубилась, что ли? Вот коза упрямая. Ты давай, в машину ее и домой к нам. Мы знаем, что с ней делать. Не боись, это у нее на высокую температуру такая реакция. Бабуля говорит, что у отца так же было в детстве.
Теперь я отчетливо слышал в голосе девочки нотки грусти. Фак! Да что ж это такое?! Почему я раньше не выяснил, где их родители, видел же, что беспризорные!
Моя голова лихорадочно соображала. Это что получается? Я ее сейчас отвезу к старой восьмидесятилетней женщине и ребенку? Спихну ненужную ношу? Да они ее даже поднять не смогут, если что!
Решение пришло в голову мгновенно. Набрался храбрости и ответил девочке:
– Тамара, говори, что и как делать. Нечего ее таскать туда-сюда. Дай инструкции, я твою сестру на ноги поставлю.
– Гауф, да она с тебя три шкуры сдерет, ты же это понимаешь? А раздевать ее кто будет? Я так-то не совсем маленькая. Все понимаю.
Вот на этом моменте у меня лицо наверняка пятнами покрылось. Понимает она. И что она там понимает в свои десять с хвостиком? Еще одна коза подрастает.
– Разберемся. Жду инструкции.
И я бросил трубку. Блин! Посмотрел на девушку без сознания. Даже в таком положении она была капец какой хрупкой и нежной. Зато, когда очнется и оклемается, она меня на кол посадит. И даже не пискнет. Ох…
Дверь спальни приоткрылась, и зашли отец с матерью. Мне стало еще больше не по себе от их строгих взглядов. Кажется, я накосячил. Но как объяснить?
Сжал кулаки и поднялся, просто сказал, как есть:
– Она заболела, говорил с сестрой, сказала,это норма для нее. Пока Эмма без сознания, но я жду инструкций. Еще нашего врача вызову на всякий, а то мало ли… Не мог я ее туда отвезти, там сестра одиннадцати лет и бабуле за восемьдесят. Я…
Отец посмотрел на меня мягче. Не стал ничего говорить, а вот мама с лукавой улыбкой ответила:
– Ты все правильно сделал, мы поможем. Я так понимаю, мне надо помочь с переодеванием?
И хоть они оба были явно взволнованы, но хитреца и язвительность в голосе никуда не делись. Я не понял, они что, все знают, что я ней не спал?!
В итоге в бреду я провалялась неопределенное время. Как я это поняла? Да очень просто! Когда мой мозг стал более-менее подавать сигналы к жизни, я решила, что вижу глюки.
Иначе как можно было объяснить обрывки воспоминаний, где в меня что-то кололи, ставили капельницы, и Гауфа рядом. Угу. Особенно Сережа, склонившийся у моей постели, – это вообще атас.
Подсознание не могло там что-то более интересное выдать? Фу таким быть! Тем не менее чем чаще включался мозг, тем больше становилось понятно: что-то не так.
В итоге я смогла открыть глаза и мутнымвзглядом знатного алкоголика после реамберинаосмотрела помещение. Не знаю, откуда я взяла такое сравнение, но, судя по всему, белочка добралась и до меня.
Иначе как объяснить то, что я лежала в огромный комнате с высоченными потолками в стиле обстановки дома Гауфа. Одну секундочку! С сомнением и ужасом пошевелила пальцами.
Твою ж мать! А одежда моя где?! Какого на мне только белье, причем весьма несвежее? Убью! Вот найду и убью.
Жажда крови дала мне сил присесть. На этом, пожалуй, все. В заднице тут же мелькнули непередаваемые ощущения. Кажись, про уколы не приснилось.
На венах тоже дырки были. Брр. Нет чтобы просто отпиться Бабушкиным фирменным настоем. Она отца с детства так лечила. А вся эта химия, как она любила говорить, ну такое себе в нашем случае.
Она и мне рецепт уже рассказала, и вместе с ней варили. Даже Тома знала, что к чему. Ох Гауф! Косяк ты… В этот момент дверь стала открываться,и послышалось:
– Да надо было сразу нам написать! Ты нафига врачей вызвал? Они ж понятия не имеют, что с ней делать.
– Том, называй меня кем хочешь, лишь бы она очнулась, и я ее не угробил.
– Пфф! Да Умка у нас живучей всех на свете! С ней такая ерунда пару раз в год после сильных переживаний случается. Накрыва-а-ает знатно. Ты лучше колись-ка, что наговорил ей такого, что ее трепануло…
Я навострила уши. Уже собиралась орать на Гауфа благими матами, как поняла, что можно придержать коней. Мало ли что интересное расскажет. Да еще и Тома тут откуда? Скорая помощь по вызову?
– Да нет, мы просто… Понимаешь, тут такое дело…
И тут они заходят. Ну не могли на пороге подольше потоптаться?! А все эта задница с уколами, съехать мне не дала быстро без палева. Просто издевательство надо мной!
И ведь Тамара его почти добила, моя лазутчица! Но Гауф первым делом стал на меня смотреть и, соответственно, узрел во всей красе. Боюсь представить, именно какой.
Я уж думала, что он меня сейчас наругает, но на его лице расцвела такая улыбка с облегчением, что моя челюсть еле удержалась на законных позициях.
– Умка! Живая!
Этот блаженный, растеряв всю свою мажорскую харизму, бросился в мои объятия, которых, к слову, я не раскрывала, и стал тискать! Я даже возмутиться не успела!
Он обнял меня, расплющив на себе, затем стал чмокать во все доступные места и даже – в боже! – в как минимум три дня не мытую голову! А потом… Потом этот Айболит на минималках добрался до лица, и закончилось все смачным, совершенно неуместным при Тамаре поцелуем в губы едва ли не в засос!
– Фу, Сережа, давай без подробностей! Ладно, я вас вдвоем оставлю, я еще маленькая на такое смотреть.
Что именно она имела в виду, я поняла слишком поздно. А именно, одеяло с меня сползло, эффектно оголяя топ и в целом все вот под ним. Из последних сил, коих от слабости было совсем мало,оттолкнула идиота, натягивая одело.
– Идиот! Зачем ты меня здесь оставил?! Надо было домой оттащить!
Да знаю, благодарности от меня сейчас ждать ему не стоило. Без поцелуя, может, и соорудила бы, но не факт. Но эти всякие объятия и страсти возбудили во мне воспоминания и горечь. Горечь от того, что я в скором времени потеряю.
Да еще и Гауф вопреки логике сидел и лыбился,как последний дурашка. На него даже
