Я однозначно пока не готова знакомиться с его родственниками. Это слишком серьезный поступок. А мы и так умудряемся двигаться в наших отношениях семимильными шагами. Думаю, немного сбавить обороты – будет более чем правильно.
– Нет. Я лучше отдохну, поваляюсь, посмотрю телевизор, – киваю на широкую плазму, висящую на стене. – Такой насыщенный день выдался, что голова кругом. В переносном смысле, – добавляю тут же, замечая, как внимательные карие глаза чуть прищуриваются.
Нас отпустили из медкабинета два часа назад, предварительно проверив и убедившись, что оба чувствуем себя вполне хорошо. Но, прежде чем покинуть больницу, мы еще раз навестили семейство Муромцевых и договорились, что завтра с утра, когда начнется плановая операция, будем рядом.
И вот сейчас сидим в гостиничном номере, который Сулейман снял по моей просьбе. Мини-отель квартирного типа мне сразу понравился. И не только потому, что от больницы до него можно дойти пешком, перейдя наискосок парк, но и потому, что он небольшой и вместе с тем какой-то домашний и уютный, а персонал приятный и располагающий к себе.
– Уверена? Обещаю, тебе никто не обидит, – сдвигает он брови вместе, наигранно хмурясь.
– Уверена, поезжай, – перевожу взгляд на вновь вибрирующий телефон Сулеймана, где высвечивается слово «мама».
«Перезвоню через 10 минут», – отбивает он сообщение и вновь сосредотачивается на мне.
– Может быть, что-то нужно купить? Точно всего хватает?
– Точно. Всего достаточно, не волнуйся, – успокаиваю, не скрывая улыбки. Мне очень и очень приятна его забота и внимание. Может быть, даже немного перебор, но теперь, когда я знаю Султанова лучше, понимаю, что он такой, какой есть, ничего не делает наполовину. – Зубная щетка и шампунь входят в косметический набор номера, а одежды у меня целый чемодан, – киваю на сумку, которую собирала в собственной квартире всего лишь вчера, хотя кажется, будто прошла целая вечность.
Неудивительно.
Меньше чем за сутки я успела побывать в гостях у Сулика, а теперь нахожусь в Москве в гостинице. У любого случится перегрузка мозга.
Хорошо еще в дороге додумалась отзвониться Катюшке и попросить ее оформить отгул в счет отпуска, и заодно Санычу, предупреждая, что пропадаю по семейным обстоятельствам. Сейчас уже сил нет никому ничего объяснять, действительно выдохлась.
– Не хочу от тебя уходить, – озвучивает Султанов то, что я и сама вижу.
– Надо. Тебя родные ждут. Волнуются. И отдых тебе тоже требуется, ты же не робот, – подтруниваю, вставая, чтобы его проводить. – За меня не переживай, сейчас пойду в душ, а через сорок минут ужин принесут, который ты заказал.
– Если соскучишься или что понадобится, позвони или напиши, и я сразу приеду, – бурчит, сдаваясь, и притягивает к себе ближе.
Поддаюсь с удовольствием. Меня саму к нему магнитом тянет. И неправильное эгоистичное желание попросить остаться так и жжет губы, но я прикусываю щеку изнутри и заставляю себя улыбаться.
Семья – это святое. И он просто обязан поехать к родным, которых и так видит нечасто из-за расстояния. Я не могу держать его у своей юбки постоянно, потакая то страху, то желанию быть с ним рядом.
– Маша моя, – произносит с предвкушением, пожирая меня чернеющими глазами.
Сулейман крепко обхватывает одной рукой мою талию, другой зарывается в волосы и оттягивает голову назад, пока я не выгибаюсь, оголяя шею. Дрожь предвкушения мгновенно пробегает по коже. Не сдерживаюсь, сама льну к огромному сильному телу, желая почувствовать его как можно ближе.
Пару секунд мужчина медлит, обводя мое лицо темным взглядом, а затем набрасывается, как оголодавший. Жалящие поцелуи следуют один за другим, Султанов будто метит территорию, которую уже считает своей. Втягивает кожу на скуле, а затем приглаживает ее языком, спускается к подбородку, шее. Жаркая волна следует одна за одной, грудь наливается, становится жутко чувствительной и просит ласки, лучики тепла стягиваются вниз живота и изматывают тянущими ощущениями. Хочется заскулить и потереться бедрами, попросить о большем. Но я не смею. Иначе он точно не уйдет, а я буду себя ругать.
С рыком Сулейман набрасывается на мои губы. И то, что он делает... Нет, черт подери, это не поцелуи, это настоящий секс. Крышесносный и одуряюще откровенный. Не могу противостоять. И не хочу. Меня разрывает на части и собирает вновь, и я готова молить о продолжении, но реальность сама врывается в плывущее сознание двумя громкими рингтонами.
Сначала звонит его телефон, а через пару секунд уже и мой.
Скашиваю глаза и усмехаюсь. Ну вот, мои родители меня тоже потеряли.
– Думаю, тебе пора, – шепчу сипло, стараясь привести в порядок сбитое дыхание, и неохотно покидаю надежные объятия.
– Я уже скучаю, – игнорируя телефоны, Сулейман вновь склоняется ко мне и дарит легкий, практически невесомый поцелуй, а затем забирает куртку из кресла и, не оборачиваясь, уходит.
– Да, – раздается его недовольный рык из коридора.
Я же улыбаюсь, как дурочка, запираю дверь и прислоняюсь к ней спиной, а потом хватаю свой неумолкающий мобильный.
– Привет, мамуль, – выпаливаю, сделав глубокий вдох и выдох.
Глава 31
Удивительное дело, но на разговор с родителями, причем одновременно обоими на громкой связи, уходит не более десяти минут. Стоит им услышать про то, что в Москве я не одна, а с Султановым, а кроме того могу быть полезна Нютке, его крестнице, о которой рассказываю вкратце, как мама перестает закидывать вопросами и выдыхает. Причем, так довольно и расслабленно, что папуля в кой-то веке теряется.
– Галина Анатольевна, а ты чего это, голубушка моя, такая довольная?
– Ой, Дима, тугодум ты у меня, но я привыкла, – отмахивается мамуля и быстренько со мной прощается, наставляя отдыхать.
Этим и решаю заняться.
Распаковываю сумку, достаю оттуда вещи на завтра, чтобы они отвиселись, и простую хлопковую майку с трусами, которые одену после водных процедур. Прихватываю банный халат, предоставленный отелем. И, с удовольствием втягивая свежий цветочный аромат, который он источает, топаю в душ.
Просторный санузел радует чистотой, а также наличием стиральной машины и широким полотенцесушителем. Закидываю грязные вещи в стиралку и, проверив воду, забираюсь в кабину. Включаю лейку на полную мощность и, зажмурившись, запрокидываю голову. Обожаю так проводить время, вот и теперь выкидываю все мысли из головы и просто кайфую.
Двадцать минут, полчаса или больше. Не засекаю и выключаю кран, лишь почувствовав полное довольство.
Стук в дверь раздается, когда я, только-только накинув халат и обернув мокрые волосы полотенцем, выхожу из санузла. Маргарита, девушка с ресепшена, заносит в мою комнату поднос с ужином и, пожелав приятного аппетита, шустро ретируется. Благодарю ее и, включив для фона телевизор, приступаю к дегустации.
Лапша с кусочками курицы в сливочном соусе оказывается очень вкусной, не замечаю, как подчищаю всю коробку. А затем, откинувшись на гору подушек, сваленных в изголовье кровати, медленно смакую латте с миндальным топпингом. Смотреть что-то сложное нет желания, потому щелкаю пультом, пока на одном из каналов не натыкаюсь на старый, но безумно классный фильм «Девчата» и с удовольствием в него проваливаюсь. А на любимой фразе «Зря сидите! Жилплощади в этом году не предвидится…» с улыбкой засыпаю.
Не знаю, что выдергивает из дремы, но сонливость смаргиваю мгновенно и озираюсь по сторонам. За окном непроглядная темень, в комнате полумрак. Лишь из ванной падает на пол небольшая полоска света, да экран плазмы разгоняет сумрак.
Незнакомая обстановка в первый момент напрягает, но в памяти быстро складываются фрагменты последних событий, и я уже более спокойно выдыхаю. Потираю глаза, не понимая, что могло меня побеспокоить, и опять откидываюсь на подушку, проверяя телефон, где нет никаких сообщений и пропущенных звонков.
Ну вот. Даже Султанов на время про меня забыл, встретившись с семьей. Хмыкаю, не скрывая от самой себя грустных ноток, и тут же прогоняю печаль. Нельзя ревновать к родным. Это глупо.
