ради кошелька.
— Так, все, бабуль. Дальше со своими проблемами я буду разбираться сам, без твоей помощи. Еще раз принесешь мне гондон к кофе — угадай что?
— Уволишь, — кривится она. — Да мне так и так уволиться придется, а иначе кто внуков будет нянчить? Уж точно не эта твоя…
— Бабуля! — рявкаю я. — Выйди, пожалуйста, вон! И чтобы я тебя до вечера не слышал и не видел.
Не переставая поносить меня последними словами, она уходит.
В одном Римма Марковна права. Нужно найти проверенного врача и либо подтвердить, либо опровергнуть факт беременности Марианны, и сделать это как можно скорее. У меня нет намерения терять Машу.
Контакт надежного акушера-гинеколога у меня появляется к вечеру, благодаря помощи одного из постоянных клиентов. У него пятеро детей, и в подобные клиники он ходит как на работу.
«Завтра в три часа дня записал нас на прием к врачу», — печатаю я Марианне. — В случае если беременность подтвердится, предлагаю тебе наблюдаться у него».
Предвидя шквал недовольства, я намеренно ставлю телефон на беззвучный. Прочту ее ответ позже.
— Бабуль, — я выглядываю из кабинета. — Собирайся, до дома тебя довезу.
В такое время можно себе позволить фамильярность. В офисе уже час как никого нет.
— Ишь ты, какой любезный, — ворчит она. — Да будет тебе известно, что все сотрудники уже в курсе, что ты станешь отцом. Только это и обсуждают.
— Плевать мне, — отрезаю я. — Пусть сплетничают.
— И то, что Машенька твоя обо всем знает, тоже не волнует?
У меня пересыхает во рту. Причем здесь Маша? Ее же со дня нашего возвращения в офисе не было.
— Она сегодня приходила, — продолжает Римма Марковна. — Кофе всем принесла. Твои топы болтливые на кухню ее утащили и, как пить дать, в последние новости посвятили.
— Когда? — сиплю я. — Во сколько она приходила?
— Часов в двенадцать. Я хотела сказать, но ты же запретил себя беспокоить.
Glava 54
— Ты чего, обезьяна с гранатой, совсем попутала? — Окно внедорожника опускается и оттуда на меня смотрит крупный мужчина с багрово-красным лицом. Я машинально ставлю ему диагноз розацея. — Ты меня, мартышка, дважды подрезала, что я чуть в кювет не улетел.
— Извините, — растерянно бормочу я. — Я не заметила.
— В зеркало, небось, пялилась? Как же вы достали, мажорки тупоголовые…
— Обычно я езжу гораздо внимательнее и в зеркало на ходу, конечно же, не смотрюсь. Просто сегодня я не в себе… — Я чувствую, как по щеке скатывается слеза. — Дело в том, что я только что узнала, что у человека, которого я люблю, родится ребенок. Не от меня, как вы понимаете.
Лицо мужчины смягчается.
— Ну родится и родится. В мире каждую секунду кто-то рождается. Это же не повод в лепешку разбиться.
— О нет, что вы. К суициду я не склонна. Жизнь слишком прекрасна, чтобы добровольно ее оборвать, и она хороша в любых ее проявлениях…
Всхлипнув, я начинаю рыдать. Хороша — и это бесспорно, но как же больно получать от нее удар за ударом. Сначала выяснилось, что Тимур солгал по поводу расставания с Марианной, а теперь оказалось, что он будет папой. А со мной лишь провел один, полный страсти уикенд.
— Эй, ну ты чего скуксилась? — Хлопнув дверь, мужчина выходит.
Позади раздаются рассерженные гудки. Светофор давно переключился на зеленый, а наши машины перегородили половину дороги.
— В жопу себе подуди! — рявкает мой собеседник, погрозив кому-то кулаком. — Давай-ка выходи, мартышка зареванная. Потолкуем.
Сообразив, что последние фразы адресованы мне, я вытираю глаза и послушно берусь за ручку. Интуитивно я чувствую, что Вселенная посылает мне помощь в лице этого здоровяка.
— Лет сколько тебе? — деловито осведомляется он, оглядев мое лицо. Да, у него точно розацея. Купероз у крыльев носа такой сильный, что требуется коррекция лазером.
— Двадцать.
— Двадцать всего, и ты из-за какого не натрахавшегося кобеля убиваешься? — недоумевает он. — Да у тебя знаешь еще сколько таких будет. Мордочка у тебя смазливая, сиськи-письки вроде тоже на месте. Найдешь себе другого папика. — Мужчина кивает на мой Порше. — Еще и пощедрее.
То, что помощь сверху пришла в столь неожиданном обличии немного отрезвляет. Слезы высыхают сами собой.
— С папой мне очень повезло, и другого я бы не хотела. И Тимур не кобель. У нас с ним сложная история. Мы познакомились, когда мне было шестнадцать. — От нахлынувших воспоминаний я невольно улыбаюсь. — Чувства вспыхнули моментально, но между нами на тот момент ничего не могло быть. Он был старше, а мои дед и брат никогда бы не позволили… К тому же в Америке меня ждал парень.
— Так ты не местная, что ли?
— Моя семья живет в Штатах. Папа оттуда родом, а мама родилась и выросла здесь. У них, кстати, очень интересная история любви. Сначала они были сводными братом и сестрой…
— Их история любви мне вообще по барабану, — обрывает меня мужчина. — Зовут-то как тебя?
— Маша, — немного опешив, отвечаю я.
— Ну, так вот, запомни, Маша. Все мужики козлы. Чего бы твой Тимур не заливал тебе в уши, он безбожно пиздил. Секс был у вас?
Я краснею. Подобные вопросы — это грубое вмешательство в личную жизнь, которого я не могу позволить даже мудрой Вселенной.
— Короче, был, — констатирует мужчина, оценив мои пылающие щеки. — Отведал твой кобелек свежей пиздятинки, стало быть, и слился. Говорю же, мы все козлы. Я и сам так сто раз делал.
— Я думаю, вы ошибаетесь. Я чувствую, что Тимур моя родственная душа, поэтому мне так больно.
— Больно — хуйольно, — хмыкает он. — У меня у друга похожая история была. Он до последнего любовнице заливал, что разведется, и та десять лет ждала, как дура. А потом — херась и все!
— Что все? — непонимающе спрашиваю я.
— Сдох мой кореш от инсульта. И чего, спрашивается, та баба ждала? С ее данными могла бы себе поздоровее и помоложе найти. Жене-то хоть хата с дачей перепали. А этой только воспоминания о старом хере и те без масла.
— Спасибо большое за историю, — бормочу я, оглядываясь на машину. Этот странный знак от Вселенной
