Ознакомительная версия.
Сон казался нескончаемым. Сколько часов, а может быть дней, провела Рита в этой борьбе, она не знала. А потом, проснувшись, наконец от собственного крика, не видя ничего вокруг из-за застилающих глаза слез, она не смогла успокоиться, как это обычно случается с человеком, проснувшимся от кошмара и убедившимся наконец, что ему просто снился сон. Рита не смогла успокоиться, потому что слишком отчетливо помнила: она не успела.
Не успела вырваться от этих кровожадных птиц, которые заклевали ее почти до смерти, и не смогла спасти этого ребенка, который задохнулся в дыму пожара. «Кнопка, — пронеслось воспоминание. — Это ведь была она, Кнопка. Ее глаза, ее веснушки. Отчего это? Ведь нет уже ее на свете, и ничем ей не поможешь…»
— Что с тобой, Рита? — тихо спросил Павел, разбуженный, видимо, ее криками. — Опять приснился кошмар?
— Ничего страшного. Все в порядке… Ты же знаешь, у меня случается иногда…
Рита поднялась с постели, почувствовав снова, что ей необходимо контролировать ситуацию. Ни к чему сейчас жаловаться мужу, ждать, чтобы успокоил, прижал к себе, прошептал на ухо ласковые слова. Ни к чему требовать от Павла того, чего он дать ей теперь не может. Нужно попробовать справиться самой…
Справиться не получалось. Долго не получалось — почти целый час Рита сидела возле окна и курила, что с ней вообще крайне редко случалось. Пыталась отогнать прочь назойливые мысли о предстоящей беде, но ничего у нее не получалось. Черные мысли, как злые вороны, как стая грифов из страшного Ритиного сна, кружились в голове, не давали покоя. Она словно наяву видела этот пожар и девушку, задыхающуюся в дыму. «Что за чушь, Кнопка ведь не от пожара погибла. При чем здесь пожар?»
Едва слышно приоткрылась дверь в комнате сына.
— Не спишь, мама?
— Я уже встала, — солгала Рита, краем глаза скользнув по табло электронных часов и успев заметить, что время приближается к шести утра. — У меня сегодня дел много. На работу во вторую смену, боюсь, не успею все переделать. А ты чего вскочил так рано?
— А я не спал. Только почему ты куришь?
— Так просто, — отмахнулась Рита, — я же курюиногда. Когда ребенок мой меня не видит.
— И тем не менее сейчас ты куришь.
— Уже нет. — Рита затушила в пепельнице окурок, попыталась из последних сил скрыть на лице присутствие; тревоги. Видимо, плохо это у нее получилось.
— Что случилось, мама? Я же вижу, ты сама не своя.
— А чья же я? — улыбнулась Рита. — Ничего страшного не случилось. Просто сон приснился… А ты почему не спал?
— Тоже сон смотрел. Только наяву… Не могу уснуть. Мысли дурацкие в голове бродят.
— Ты о предстоящей поездке?
— Она пока еще не предстоящая. Она на стадиирассмотрения.
— Этот вопрос ты и рассматривал всю ночь?
— Если честно, да. Только не пришел к определенному выводу.
— Что тебя смущает? Я ведь сразу заметила, ты как-то странно отреагировал на предложение отца. Может скажешь, в чем дело?
— Не знаю.. Не могу тебе сказать пока. Я и сам понял. Только знаешь, я почему-то всю ночь сегодня Кнопке думаю. Помнишь…
— О Кнопке? — удивленно переспросила Рита. — Она-то мне и снилась.
— Да? — в свою очередь, удивился Сергей. — И что за сон?
— Не помню, — отмахнулась Рита. — Нехороший какой-то сон. Про пожар…
— Пожар, — повторил Сергей. — Да ты успокойся, мама. С Кнопкой ведь теперь ничего уже не случится.
— Да, — согласилась Рита, — с Кнопкой теперь уже ничего не случится. Забавная она была, твоя подружка. Правда ведь?
— Правда, — согласился Сергей.
Рита улыбнулась, почувствовав, что на душе стало немного легче. Почти целый час сидела с сыном на кухне, обсуждала возможности предстоящей поездки. Время пролетело незаметно, около семи часов из спальни вышел Павел.
Сердце дрогнуло, душа снова застонала, когда она увидела его — сонного, такого близкого, которого так не хотелось терять, не хотелось отпускать от себя…
— Это что еще за заседание кафедры на кухне в семь, часов утра? — удивился он, увидев жену и сына, у которых вид был абсолютно бодрый.
— Присоединяйся, — предложил Сергей. — Будем заседать вместе.
Павел улыбнулся:
— Дайте хоть умыться. Сейчас умоюсь и присоединюсь. Кстати, чашечка кофе мне бы не помешала…
— Организуем мы тебе кофе, — кивнул Сергей. — Правда ведь, мама?
— Правда, — согласилась Рита. Поднялась, поставила на плиту чайник. Через плечо поймала взгляд Павла. Он улыбался. И сын тоже улыбался…
«Как будто и не случилось ничего… А может быть, и правда зря я все это? Может, и правда ничего не случилось?» — растерянно подумала Рита, не обнаружив вдруг таких привычных признаков отчуждения во взгляде мужа.
Все было в то утро как-то по-домашнему, по-семейному, совсем по-старому. Так спокойно, так хорошо…
Из дневника Валерии
Слишком тяжело об этом писать. Боль кажется непереносимой, и нет никакой разницы, сколько времени прошло — три дня или три месяца с того дня, как Насти не стало. Кажется, что время остановилось просто или стало вдруг вращаться по спирали, снова и снова безжалостно возвращая меня в тот день и заставляя каждый раз испытывать заново эту страшную боль осознания потери.
Мне иногда до сих пор кажется, что все это страшный сон. Что настанет рана или поздно тот момент, когда я проснусь наконец и снова увижу Настю. Разбужу ее, накормлю бутербродами…
На самом деле после того, как Насти не стало, моя жизнь потеряла смысл. Все эти годы, с тех пор, как умерла мама, я жила ради Насти. Теперь, когда у меня никого не осталось, жизнь кажется несправедливо долгой. Бесконечный темный туннель, который ведет меня сквозь столетия…
Я почему-то плохо помню день похорон. Кажется, я вообще не слишком отчетливо воспринимала действительность, потому что не помню очень многого из того, о чем потом, позже, рассказывала мне бабушка. Я превратилась в какой-то огородный овощ, я сосредоточилась на своем горе с такой силой, что до сознания моего почти не доходили сигналы из внешнего мира. Я не видела отца, приехавшего на похороны Насти, я каждый раз удивлялась, сталкиваясь с бабушкой в квартире, потому что была уверена, что нахожусь в ней одна. Две недели длилось это мое заторможенное состояние. Бабушка уже собиралась вызывать мне врача, только все не решалась: опасалась (и справедливо, наверное), что в психушку упекут ее единственную оставшуюся внучку.
Она жила у меня почти месяц. Потом, убедившись, что я наконец пришла в себя, снова вернулась к себе домой, в деревню, где на соседей было оставлено целое хозяйство. Звонила каждый день, проверяла, все ли со мной в порядке. И спрашивала все время: «Не снилась тебе Настенька-то?» «Не снилась» — отвечала я, потому что Настя на самом деле мне не снилась. Долго не снилась, больше месяца, а приснилась первый раз в начале сентября.
Ознакомительная версия.
