Ознакомительная версия.
Так-так. Продолжай беседу, неплохо у тебя получается. Задержи его возле себя. Еще хотя бы на час — я знаю, ты сумеешь, у тебя получится. Вот видишь, получилось. Еще, еще…
Только не смотри на него, — приказала мне ненависть, — не смотри до тех пор, пока я тебе сама не прикажу этого сделать…»
Послушалась я ее, не стала смотреть. Все шла рядом с ним и слушала, изредка кивала в ответ. Не знаю, может, и невпопад у меня получалось, потому что иногда я словно проваливалась куда-то. Оказывалась вдруг снова в Настиной комнате и вместо голоса своего собеседника слышала ее, Настин, голос: «А потом его отец меня с лестницы спустил. Видишь вот, ссадина на коленке. И на локте тоже ссадина, видишь?»
Он-то не догадывался о том, что было в тот вечер нас трое. Я, он и она — ненависть моя, которая еще долго мне на него смотреть запрещала. А потом вдруг шепнула на ухо: «Что ж, молодей, , девочка. А теперь смотри. Теперь я тебе разрешаю…»
Я послушно подняла глаза и встретилась с его взглядом. И в этот момент поняла: человек этот сделает все, что я прикажу ему сделать.
«Видишь?» — услышала я, словно наяву, даже вздрогнула от неожиданности — настолько явственно прозвучал этот торжествующий голос.
Не знаю, как это у нее получилось, только ненависть моя своего добилась. Наверное, за то время, пока блуждали мы по аллее, пока рассказывал он мне свои истории бесконечные, она как-то незаметноопутала его веревками, привязала ко мне покрепче, чтобыуже никуда не делся.
«Никуда он теперь от тебя не денется, — шепнула мне ненависть. — Ты теперь ему хозяйка»
Так начали мы с ним встречаться. Цель этих встреч была ясна мне с первого вечера. С того самого вечера, когда ненависть моя вдруг перестала биться в истерике и превратилась в даму расчетливую рассудительную и коварную. Она руководила мной, она вела меня шаг за шагом к той цели, которая теперь стала единственной целью моей жизни.
«Ты сможешь, у тебя получится, — шептала мне ненависть, — только не торопись. Ни к чему в таких делах торопиться..»
Я была ей послушна. Я делала все именно так, как велела она. И на свидание не пришла в первый вечер, потому что она мне сказала: «Нет, подожди. Подожди, нужно затянуть веревки еще покрепче». А потом, увидев его на следующий день, я и сама заметила, что веревки эти затянуты — туже некуда.
Медленно, шаг за шагом, я шла к своей цели. Как-то мне удавалось играть свою роль, ни разу — ни словом, ни жестом, ни взглядом — не выдать себя. Случалось, я наблюдала за ним издалека. В аллее, спрятавшись за деревом, долго стояла и смотрела, как беспомощно он оглядывается по сторонам. Когда я появлялась, лицо его начинало светиться счастьем. Я чувствовала его беззащитность перед собой и питала ею свою ненависть.
Собственно, цель этих встреч была одна. Я хотела разрушить их мир — точно так же, как они разрушили мой. Уничтожить их всех — только теперь уже не физически, о чем мечтала когда-то, а нравственно. Точно так же, как они уничтожили меня. А в те редкие моменты, когда силы меня покидали, когда рассудок внезапно возвращался ко мне и я вместо объекта ненависти вдруг видела перед собой простого человека — мужчину с седыми висками, искренней и всегда немного смущенной улыбкой, уставшими и грустными глазами, — я призывала на помощь память.
Это было нетрудно. Голос сестры, ее слова моя память сохранила четким отпечатком, не тускнеющим от времени. Это было нетрудно: «А потом его отец меня с лестницы спустил. Видишь вот, ссадина на коленке…»
И ненависть снова возвращалась ко мне. Я продолжала слушаться ее беспрекословно и терпеливо ждала того момента, когда же наконец начнется новый этап этой замысловатой игры, цель которой была известна лишь мне одной.
Это случилось достаточно скоро. Еще и месяца не прошло с тех пор, как начали мы встречаться. В лесу мы были одни. Я попыталась спровоцировать его, и у меня легко это получилось. Рыбка заглотнула наживку, и теперь оставалось только аккуратно вытянуть ее на поверхность. Осторожно, чтобы не соскользнула с крючка.
Сначала он, кажется, не поверил мне. Сказал, что все это блажь, потому что семья его не может быть помехой нашей близости. Как бы не так, усмехнулась я мысленно, и придумала на ходу туманную историю, полную психологизма. Старик Фрейд до сих пор в моде — естественно, он читал его труды, а потому вынужден был мне поверить. Я сказала только: «Это связано с моим детством». Больше даже говорить ничего не пришлось. Он поверил. Я видела это по глазам — ведь он всегда считал меня необыкновенной, странной, поэтому сказка дядюшки Фрейда сработала безотказно.
Я помню тот вечер. Помню его глаза. Мне было жалко его, потому что в глубине души я прекрасно понимала: он ошибается. Не меня он любит, а жену свою, Риту. И даже если получится у меня то, что я задумала, все равно будет он ее только любить. Глупо все это: он просто поверил в то, что эликсир молодости существует. Вот и решил сделать несколько глотков…
Только все это было не важно. Мне наплевать было на то, кого из нас двоих он любит. Я-то знала уже, что все равно он выберет меня. Чувствовала, что не ошибаюсь…
Конечно, я и не рассчитывала, что на следующий день после разговора в лесу он явится ко мне с чемоданами. Я прекрасно понимала, что долго еще он будет колебаться, мучиться, пытаясь выбрать между нами. Только он не догадывался о том, что это — только начало его мучений, первый этап «возвратившейся молодости»… Он ведь не знал, какой сюрприз я заготовила на «потом».
Мне было жалко его в тот день. И на следующий день я почувствовала то же самое. С каждым днем все труднее почему-то становилось мне соединять эти два образа в один: мужчину с полыхающими злостью глазами — того, который вышвырнул сестру мою за порог своей квартиры, — и мужчину, которого я видела перед собой, который смотрел на меня жалкими глазами преданной собаки.
Нет, жалость эта меня не смутила. Она была какой-то виртуальной, эта жалость. Словно я наблюдала с экрана телевизора за героем разворачивающейся на моих глазах драмы. Или книгу читала. Я знала, что не смогу ему ничем помочь, потому что нахожусь по ту сторону экрана, по ту сторону книжных страниц.
Дни шли за днями. Я заботливо и бережно вынашивала свою ненависть. Я представляла себе тот день, когда Павел наконец решится уйти от жены. Как он придет ко мне, как останется у меня ночью. И этой ночью…
Это была следующая часть моего плана. Самая изощренная, самая грандиозная. Ненависть моя ликовала, когда я мысленно начинала представлять себе эти картины. Наверное, все и получилось бы именно так, как я задумала. Как я спланировала. Наверное… Если бы я не влюбилась.
Ознакомительная версия.
