Но едва Дикси покончила с приготовлением бутербродов, как на крыльце послышались знакомые шаги. В следующее мгновение дверь распахнулась, и комнату наполнил дивный аромат свежей хвои, а в дверном проёме сперва показалась большая пушистая ёлка, следом за которой возник припорошенный снегом Ченс Уокер.
Открыто улыбаясь, он отнёс ёлку к окну и, приспособив какую-то посудину под крестовину, поставил лесную гостью возле окна:
— Только не представляю, чем мы её будем украшать, — чуть смущенно продолжил он, глядя на Дикси сияющими глазами. — Я ведь давно избавился от ёлочных игрушек и всей этой блестящей мишуры.
Дикси кивнула, уверенная, что знает, когда и почему он так поступил:
— Не переживай. Найдём чем. — Кончиками пальцев она осторожно коснулась колких зеленых иголок, и подняла на Ченса увлажнившиеся глаза. — Спасибо тебе.
— Да ерунда. Какое же Рождество без ёлки, — чуть дрогнувшим голосом сказал он.
Ченс точно знал: что бы ни ждало его в будущем, этой ночи ему не забыть никогда. И этого Рождества. Бесценные мгновения он навсегда запрёт в глубине сердца и будет бережно хранить, как и воспоминания о единственном Рождестве с его дорогой малюткой.
Нажарив целую гору попкорна, они с Дикси уминали его, усевшись прямо перед камином, а что не съели, нанизали на нитку. Болтали обо всём подряд, от Библии до летающих тарелок и Йети. Смеялись, шутили и целовались. А к полуночи закончили наряжать ёлку.
Отступив на пару шагов назад, они оба восхищенно застыли в немом восторге. Результат превзошел все их ожидания, и Ченсу пришлось признать:
— Знаешь, это самая красивая ёлка в моей жизни.
Дикси засмеялась. Он обожал её смех. Мелодичный звук, не хуже солнечной улыбки, чудесным образом преображал аскетичную строгость его хижины, наполняя теплом и светом и отогревая заледеневшую душу её хозяина. Ченс уже и не думал, что когда-нибудь снова сможет ощутить нечто подобное. Немного помолчав, он сказал:
— Я готов рассказать тебе о дочке. — Дикси в ответ осторожно кивнула и, наконец, услышала правду о женщине, ставшей матерью его ребенку. — Три года назад, когда она забеременела, я предложил пожениться, хотя мы оба понимали, что ничего хорошего из этого не выйдет. Она перебралась сюда ко мне, и как раз в Сочельник у нас родилась девочка. Я даже вообразить не мог, что можно быть настолько счастливым.
Дикси обняла его, уже зная, чем это всё кончилось.
— Мы назвали её Стар. Она прожила чуть больше трех недель. Врачи сказали, что её маленькое сердечко неправильно сформировалось. — Ченс едва сдерживал слезы. — Господи, до чего же красивой была моя малышка…
Дикси снова притянула его к себе, а он уткнулся лицом ей в волосы. Некоторое время они молча стояли, деля одну боль на двоих. Когда Ченс отстранился и заметил на лице Дикси мокрые дорожки слёз, он бережно отёр прозрачные капли.
— Погоди, кажется, я знаю, чего не хватает нашей ёлке, — сказала Дикси и поспешила на кухню.
Ченс улыбался и одобрительно кивал, глядя за ее приготовлениями.
Чуть раньше из крафт-бумаги, шедшей на изготовление продуктовых пакетов, он вырезал звезду, а Дикси видно решила обернуть её фольгой.
— Вот, — сказала она и протянула ему украшение. — Ты должен надеть её на верхушку.
На что Ченс покачал головой и, подхватив Дикси на руки, слегка покружил, а потом поднёс к ёлке и приподнял, чтобы она сама могла закрепить звезду. Свет от очага, отразившись от тонких блестящих лучиков, послал на бревенчатые стены призрачные серебристые блики.
— Счастливого Рождества! — выдохнула Дикси, после того как Ченс снова поставил её на пол.
Стоило ему прижать Дикси к груди, как изнутри его точно омыло тёплой волной радостного внутреннего света:
— И тебе счастливого Рождества, милая, — шепнул он ей в волосы, а потом нежно поцеловал.
Держа друг друга в объятиях, они уснули лишь перед самым рассветом. Боригард тихо посапывал в углу, дрова в камине прогорели и рассыпались еле тлеющими угольками, и только тихо падающий снег за окном продолжал укутывать всё вокруг белоснежным пушистым одеялом.
В доме подвыпивший, уставший до глубины души Оливер споткнулся. Подумал было завалиться на диван, не желая будить Ребекку, но в то же время не хотел столкнуться утром с шумными детьми.
Потом увидел записку, сообщающую, что нянька куда-то забрала детей. Сегодня вечером здесь остались только они с Ребеккой. При мысли об этом его пробрала дрожь. Она специально отослала няньку и надоедливых детей? Лежала наверху и ждала его, потому что все знала?
При мысли об этом его затошнило.
Оливер направился к дивану, намереваясь избегать жену, как можно дольше. Зазвонил телефон.
Он поспешно схватил трубку прежде, чем ее разбудит громкий звук. Кто мог звонить в такой поздний час?
— Алло?
— Плохие новости.
В ушах у Оливера зашумело, сердце бешено заколотилось.
— Эйс?
— Дело не выгорело. Деньги пропали. Я весь день пытался разыскать парней. К сожалению, они смылись из города.
— Нет. — Оливер покачал головой, думая, что этих денег хватило бы, чтобы его спасти. Он разорен. Хуже, чем разорен. Его имя вываляют в грязи. Еще очень повезет, если удастся уйти в том, что на нем одето, как только Бо узнает. — Нет!
— Сожалею, приятель. Ты знал, что рискуешь. Ведь так? Я имею в виду, что нельзя сделать миллионы с несколькими ничтожными тысячами долларов, не рискуя.
— Двести двадцать пять тысяч, — сказал Оливер. — Этого не может быть!
— Хорошо тебя понимаю, старина. Я и свои деньги вложил. Именно поэтому я уезжаю из города на какое-то время.
— Что?!
— Я должен парням, которые ломают коленные чашечки просто ради забавы. Ты счастливчик, что ничего не должен таким весельчакам.
Это шутка? Да он должен всем! И сегодня вечером потерял еще. Его можно было считать покойником.
— Ты не можешь уехать из города. Мы должны найти этих парней и вернуть деньги.
— Не получится. Я сматываюсь и вряд ли вернусь в ближайшее время. Подумай об отъезде из города на какое-то время. — Раздались гудки.
— Эйс? Эйс! — Ланкастер швырнул трубку, звук разнесся эхом по вестибюлю. Оливер прислонился к стене. Он дошел до ручки. Теперь выхода не было. Ничего нельзя сделать.
Оливер подумал о пистолете, который держал в тумбочке около кровати на случай грабежа со взломом. «Есть только один выход, — думал он в пьяном, опустошенном состоянии. — Поднимись туда, поднеси пистолет к голове и спусти курок».
Да и Ребекку стоит взять с собой, раз они хотели видеть его хорошим мужем. В конце концов, именно она во всем виновата. Эта мысль придала Оливеру достаточно сил, чтобы медленно оттолкнуться от стены и начать долгий подъем по лестнице в хозяйскую спальню.
