Я поднимаю бровь.
– Ну ладно, так и быть... Неделя с Макферсон – и по рукам! – подмигивает Джек.
Клуб встречает нас оглушительным шумом, духотой и тяжелым амбре винных паров и пота. Вот где люди знают толк в развлечениях! Заведение не из тех, куда приходят щегольнуть нарядами от-кутюр или подцепить подружку. Здесь можно сидеть и спокойно потягивать пиво из больших бокалов, а если у вас подходящее настроение, делать то, чем, собственно, и знаменита «Джакаранда», – петь.
Сегодня в «Джакарайде» как раз такой вечер, когда все желающие могут выйти к микрофону и продемонстрировать публике свои таланты.
Это место не зря так дорого моему сердцу – ведь в студенческие годы я немало времени проведала здешней сцене. Что ни говори, целых два года была солисткой группы «Розовые вампиры» (мерзкое название, правда?). Конечно, уже тогда было понятно: увлечение эстрадой продлится лишь до тех пор, пока я не найду серьезную работу, и нес же приятно вспомнить боевую юность!
Сейчас единственная тренировка, которую получают мои голосовые связки, – это пение в ванной и изредка за рулем. Последнее, правда, случается все реже и реже – мне не слишком нравятся взгляды, которые бросают на меня другие водители. Грейс как-то на светофоре случайно услышала в моем исполнении один из хитов Элвиса и сказала потом, что сцена напомнила ей затянувшийся эпилептический припадок.
– Хорошее было времечко... – задумчиво говорю я.
Мы с Джеком ныряем в толпу и пробираемся к бару, где освободились два места.
– Не говори, будто умеешь петь! – Во взгляде Джека сквозит недоверие.
– А что тебя так удивляет? На самом деле я даже была в группе – правда, очень давно. В то время хит-парады открывала «Нирвана»... Господи, я чувствую себя такой древней!
– Хочешь тряхнуть стариной?
– Конечно, нет, даже и не думай! Последний раз я пела на публике лет сто назад!
– Значит, момент настал!
– Глупости!
– Ну, Айви, не упрямься!
– Слушай, я тебя только опозорю...
– Вовсе нет, – беспечно улыбается Джек. – Я всегда могу сделать вид, что мы незнакомы!
Боже милостивый, что я творю?!
Джеку потребовался целый час, чтобы уговорить меня выйти на сцену. За свою жизнь мне где только не приходилось выступать – перед родителями и учителями в школе, перед сокурсниками и абсолютно незнакомой аудиторией – здесь, в этом клубе, однако никогда прежде я так не нервничала...
Мои ладони влажные и липкие от пота, в животе неприятно урчит, словно после несвежего карри, а в голове крутится риторический вопрос – зачем я согласилась на эту пытку? А все из-за того, что я слишком много выпила – бокал вина да еще две бутылки пива... Слава Богу, хоть музыканты тут – настоящие мастера своего дела. Бас-гитариста я даже немного знаю лично – еще в университете встречалась с одним из его приятелей (правда, всего четыре дня – рекордно короткий срок даже для моих молниеносных романов!).
Не успели прозвучать первые аккорды выбранной мной песни, как я с ужасом поняла, что совершила непоправимую ошибку. Я решила исполнить песню Руби Тернер «Никто, кроме тебя», которую впервые услышала много лет назад в программе Джулса Холланда и тут же в нее влюбилась. Однако не стоило забывать одну очень важную деталь: никто не может соперничать с Руби, кроме самой Руби!
Луч прожектора бьет мне прямо в глаза. Надеюсь, никто не видит струек пота, медленно катящихся по моему лбу...
В любом случае раскаиваться поздно! Я делаю глубокий вдох, но при первых словах этой чарующей песни моя тревога бесследно исчезает. Кажется, я не совсем потеряла квалификацию!
– Никто прежде не давал мне того, что дал мне ты-ы-ыы!.. – проникновенно звучит мой голос.
Народ поворачивается к сцене, Я закрываю глаза и представляю, что нахожусь в своей ванной, где меня не слышит никто, кроме хрипловатого радиоприемника и шеренги пустых бутылок из-под кондиционеров. Похоже, у меня неплохо получается... Да что там – все просто чертовски здорово!
– Никто прежде не держал меня за руку-у-уу... – нежно мурлычу я.
Бас-гитарист ловит мой взгляд и одобрительно кивает. Конечно, я все еще слегка нервничаю, хотя в то же время чувствую себя так, словно парю над целым миром!
– Никто-о-о! Никто, кроме тебя-я-яя!
Мой взгляд прикован к Джеку. Надеюсь, Джек понимает: эти слова предназначены для него одного!
Однако в начале второго куплета в поле моего зрения попадает кое-что еще. Точнее, кое-кто. Тот, кто стоит в первом ряду и машет мне рукой.
О мой Бог!
Проклятие!
Этого не может быть!
Да почему же? Очень даже может.
Гарет.
Кажется, на последней строчке у меня слегка дрогнул голос.
– Каждый раз, когда я чувствовала себя потееее-ееерянной...
Черт, черт, черт!!! Чем дальше, тем хуже!
Нужно срочно взять себя в руки! Но я не могу оторвать взгляда от Гарета, на лице которого блуждает безумная улыбка Джека Николсона из последних кадров триллера «Сияние».
Несмотря на все мои попытки вернуть голосу прежнюю полноту и нежность, сейчас он звучит так, словно у меня неожиданно началась ангина. Люди в зале один за другим отводят глаза. Я пытаюсь найти моральную поддержку у бас-гитариста, однако и он отворачивается. Небось жалеет, что приходится тратить свое время и силы на такую бездарность... «Чики Герлз» и те могут похвастать лучшими вокальными данными!
Гарет стоит у самой сцены, пялится на меня и медленно покачивается в такт мелодии. Я с тревогой смотрю в дальний угол зала, нахожу глазами Джека и ловлю его ободряющий взгляд. Помню, однажды в детстве я нечаянно пукнула прямо в середине рождественской пьесы, где исполняла ответственную роль. Так вот – учитель воскресной школы смотрел на меня с тем же выражением сочувствия на лице; однако даже в возрасте шести лет я осознавала, что Святой Деве не подобает так громко выпускать газы (по крайней мере на людях), и страдала безмерно!
Наконец я подхожу к финалу. Это самое трудное место, и я зажмуриваюсь, чтобы не видеть проклятой физиономии Гарета! Надо постараться хотя бы достойно закончить свое выступление.
– Никто... кроме... тебя-я-яя-яяя! – из последних сил надрывается мой голос.
Уф-фф! Неужели конец?!
Наверное, со стороны это было похоже на истошные вопли курицы под кухонным ножом...
Дрожащими руками я ставлю микрофон на стойку и под жидкие аплодисменты начинаю спускаться со сцены. Один только Гарет хлопает с таким энтузиазмом, словно приветствует саму Шанию Твейн, возвратившуюся на родину из кругосветного гастрольного тура.
Шагая по ступенькам, я лихорадочно обдумываю свои дальнейшие действия: как бы половчее проскользнуть мимо Гарета? Как вытащить отсюда Джека? И как, черт побери, пережить позорище, на которое сама себя обрекла?! Наверное, пару столетий назад за такое пение меня немедленно повесили бы или сожгли на костре...
