— Ты бессовестное, порочное существо, — заявил Морис. — Впрочем, это я всегда знал. Я на многое смотрел сквозь пальцы, но твоей связи с Мартином я терпеть не буду.
— Так останови нас, если сможешь! — завизжала распутница. — Кевин меня обожает!
Касс открыла глаза и с ужасом посмотрела на дверь Куррэнов, словно увидев страшное привидение — призрак ее погибшей любви, который медленно исчезал за этой дверью. Она бросила пылесос и кинулась бежать. Она услышала достаточно… Более чем достаточно.
Кевин и Наташа… Кевин ее обожает, разлучница сама об этом сказала. У них роман. И бедный Морис все знает. Он что-то видел или, скорее, что-то нечаянно подслушал.
Касс впилась короткими обломанными ногтями в ладони. Удар был сильным и очень болезненным. Какая же она была идиотка — доверчивая, наивная идиотка, ничего ни о чем не подозревавшая. Но кто бы мог подумать, что ее избранник окажется не лучше всех остальных мужчин. У него, конечно, есть недостатки, Кассандра знала их все наизусть, но она всегда была уверена, что он верен ей, любимый, ее единственный Кевин. А он — он завел интрижку с чужой женой в своем собственном доме!
В лодочном сарае!.. Подумать только! У девушки было достаточно живое воображение, чтобы представить себе картины, от которых все ее тело содрогнулось. Она начала бить кулаками по подушке и шептать: «Зачем ты это сделал, Кевин? Зачем? Не надо… Не надо было этого делать!»
Слезы заливали ее лицо, ужас и возмущение девушки превратились в ненависть к Наташе. И еще в большей степени — к ее собственному мужу.
«Больше я никогда уже не буду счастлива», — подумала Касс.
Ей хотелось броситься по коридору, вбежать в комнату Куррэнов и ударить гетеру по лицу. Кассандра готова была колотить ее до изнеможения; с наслаждением разбить в кровь это красивое, наглое, порочное лицо. Как можно причинить столько горя двоим людям, которые приютили ее, и быть при этом такой бесстыдной? Да эта распутница просто не заслуживает существования.
«Больше она здесь не останется ни дня», — твердо решила Касс, вытерев слезы. Она села, вся дрожа от нервного потрясения и все нарастающего чувства незаслуженной обиды. — «Сейчас пойду и скажу, чтобы убиралась отсюда. Пусть Морис ее увозит. Бедный Морис, ему тоже нелегко…»
И вдруг девушку поразила страшная мысль: а вдруг ее избранник не просто увлекся Наташей и поддался соблазну, не просто был очарован ее красотой и шармом. А вдруг у него к ней серьезное чувство? Тогда, если мадам Куррэн покинет их дом, он поедет за ней.
Это предположение словно оглушило Кассандру. Она почувствовала, что задыхается. Все ее надежды на будущее, все мечты и желания — все было сметено в одну минуту.
Подбежав к окну, запертому по случаю промозглого утреннего тумана, Касс распахнула его настежь. Она высунула голову и закрыла глаза, вдыхая свежий прохладный воздух. Услышав с озера знакомую перекличку двух красивых птичек, которых они с мужем окрестили Марго и Рудольф, девушка отвернулась. Теперь ничто ее не радовало, все стало постыло. Кевин ее больше не любит. Он любит Наташу.
Касс подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Господи, какое ужасное лицо! Волосы растрепались, щеки стали пунцовыми. В штанах дырка, колени испачканы — вчера она упала на грядку с репой. Она решила, что выглядит очень неприглядно. Да какому мужчине способна понравиться такая замарашка? И может ли она винить своего возлюбленного в том, что он обратил внимание на такую изящную, ухоженную, шикарную, фантастической красоты женщину, как мадам Куррэн?
— Нет, все равно! — вслух выкрикнула Кассандра. — Все равно не надо было так делать, Кевин. Что ты натворил!
Желание бежать в Наташину комнату и бить наглую куртизанку уже прошло. А спуститься к Кевину и рассказать ему об услышанном у Кассандры не хватало духу. В ней все горело обидой — и тело и ум. Она была отвергнута — отвергнута своим любовником, мужем, мужчиной, с которым они вместе жили и работали, который был для нее единственным близким человеком. «Как неприятно чувствовать себя брошенной, — думала она, — и представлять другую в объятиях своего мужа». Девушке стало тошно от этой мысли. Она-то считала, будто обрела свое единственное счастье, которое продлится вечно; что все испытания и трудности ее детства остались позади и больше никогда не вернутся. Но не судьба ей, видимо, быть счастливой.
И тут в мозгу Кассандры по странному совпадению вдруг вспыхнуло другое воспоминание, такое же болезненное: от нее так же отвернулась ее мать. Это было примерно через год после свадьбы Дороти и генерала, когда девочка только начинала учиться в школе. Касс все первое полугодие ждала каникул, как и другие ученицы, мечтала вернуться домой и поехать с мамой к морю. Она даже надеялась, что отчим позволит им отправиться вдвоем, без него — Кассандра ведь так долго не видела свою обожаемую мамочку. А Дороти вдруг сообщила ей (очень мило и ласково, как обычно), что генерал хочет поехать во Францию, чтобы посетить там военные кладбища.
— Но мы про тебя не забыли, милая моя, — продолжила миссис Вудбер. — Я уже все обдумала. Тебя мы отправим в детский дом отдыха, где будет много девочек, у которых родители живут в других странах. Там ты будешь заниматься верховой ездой и теннисом, участвовать в праздниках. Ты прекрасно проведешь время.
Как странно, думала Касс, стоя у себя в комнате, что этот старый, забытый эпизод именно сейчас всплыл в ее памяти. Касс тогда без возражений поехала в Девоншир и на самом деле неплохо провела время. Но все равно у нее осталось чувство отверженности. И эта рана очень долго не заживала.
А что будет с ее новой раной? Она не заживет никогда. Она будет саднить и мучать ее всю жизнь.
И вдруг девушка поняла, что хочет куда-то выйти из дома.
Она причесалась, завязала волосы в хвостик, надела короткий кожаный пиджак, в котором работала в саду в такую погоду, и отправилась пропалывать грядки с репой.
Закончив прополку, Кассандра начала сеять новые семена и невольно задумалась, а будет ли она еще здесь, когда они взойдут? Все происходящее казалось ей ночным кошмаром. Как могло получиться, что всего через два с половиной года после свадьбы появляется наглая гетера и уводит ее мужа?
Минуту девушка стояла, опираясь на лопату, и вытирала вспотевший лоб.
Неухоженная, чумазая Касс, в покрытых липкой грязью резиновых сапогах, и красивая лощеная Наташа в норковом манто — забавное сравнение. А что, интересно, на ней было надето, когда они ласкали друг друга в лодочном сарае? Наверное, что-нибудь полупрозрачное, соблазнительное — или вообще ничего!
