Ознакомительная версия.
– Вот так! – оторвавшись от него, зачарованным голосом сказала девушка. – Вот так правильно!
Выбралась из его объятий, весело рассмеялась, поднялась на цыпочки, чмокнула еще разок и помчалась назад.
– Постой! – прокричал он ей в след, заразившись ее ухарством.
– Пока! – на ходу подняв руку, прокричала она. – Созвонимся!
Заскочила в такси, хлопнула дверью, и машина отъехала, теперь уж окончательно увозя ее.
Приехав в гостиницу, Майя приняла ванну, выключила везде свет, задвинула плотные шторы на окнах, оставив северную белую ночь за стеклами, и сразу же завалилась в кровать, даже волосы сушить не стала, только подстелила на подушку полотенце.
Ей хотелось подумать. Вот так – одной в темноте, тишине, спокойствии, когда никуда не надо торопиться, – подумать обо всем, что с ней произошло за эти дни.
Лежа на спине и глядя в темный потолок, она вспоминала первую встречу с Матвеем Батардиным и что тогда подумала о нем, и первый разговор со Старцем Никоном, и эту безумную аферу с женитьбой, и те откровения и то духовное потрясение, что испытала у Чудотворной Иконы и разговаривая со Старцем.
И особенно свою первую брачную ночь, пусть и фиктивную, но ведь состоявшуюся – и дальше, дальше – их поездку в поезде, откровенные разговоры и вдруг так неожиданно, так однозначно перечеркнувший душевую близость – которая, как девушке казалась, возникла между ними, – этот листок с адресом. В тот момент ее словно встряхнули, возвращая в реальную жизнь из мира фантазий и иллюзий. Словно холодной водой окатили.
Почему она так расчувствовалась и прониклась доверием и каким-то особым приятием к этому мужчине? Вот так, практически сразу?
А когда он вдруг сказал: «Полетели со мной!», на какое-то мгновенье ей показалось, что он зовет ее жить вместе, сделать их фиктивный брак настоящим, и у нее молнией вспыхнула бесшабашная мысль: «А что, может попробовать?!», и сердце заколотилось от пугающей решимости… «На неделю, на две, на месяц, если сможешь, – уточнил он. – Проведем время вместе».
Нет. Не о том она подумала – он звал ее продолжить замечательный секс, раз уж он им удался, и какое-то время провести вместе, вроде такой отпуск вдвоем с достойным сексуальным партнером.
И Майя почувствовала, как что-то угасло у нее внутри – надежда, может быть, или желание совершить нечто дерзкое, решительное, меняющее кардинально ее жизнь – бог знает.
Но стало как-то тускло и тихо в душе.
И она еще раз спросила себя: а чего, собственно, она ждала от мужчины, и честно ответила: «Понятия не имею. Наверное, ничего, так, женские капризы и легкая обида, что не оценили по достоинству».
Ну и аминь. И нечего тут голову забивать ерундой всякой.
И, повернувшись на бок, она приказала себе спать.
Но предательской мышкой проскочила мыслишка – а ведь хотелось, хотелось чего-то и о чем-то мечталось непонятном и возможном даже, но подспудно, подспудно, там, в самой глубине сознания и пережившей потрясения души, уже верящей во всякие чудеса…
– Да ладно, – прошептала себе вслух Майка, – ерунда все.
Матвей дал себе четкое распоряжение спать и ни о чем не думать – завтра ранний полет. За годы своей не самой простой работы он научился относиться ко сну самым серьезным образом, гасить в душе любое возбуждение и спать, когда это было необходимо. Даже тяжелейший последний год с бесконечными мыслями о сыне и о своей виноватости перед ним не стал исключением – спать и отдыхать необходимые часы, это тоже его святая обязанность и большая ответственность за людей, которых он везет, за груз, за полет, за машину.
Ну, такая вот работа.
Поэтому, как ни свербило его желание подумать и разобраться, что у них там с Майей произошло непонятное с расставанием, он все же отдал себе приказ ни о чем не думать и спать.
Зато полный простор для воспоминаний и размышлений предоставлялся ему весь обратный полет до Архангельска, который он пилотировал в своем кресле командира, – вот хоть удумайся, никто не мешает – полет в штатном режиме, простой грузовой спецрейс и второй пилот скучает, можно ему управление передать.
С того момента, как Матвей обратил внимание на девушку, садившуюся в поезд, он ощутил, что она зацепила что-то в его душе, казалось бы наглухо закрытой для эмоций и переживаний, да для всего закрытой помимо боли и вины.
И вот вдруг, так неожиданно.
Ну, во-первых, она была в его вкусе абсолютно – ее внешность, фигура, движения. Батардину совершенно искренне по фигу, какие женские типажи нравятся другим мужчинам и еще более глубоко по фигу, какие стандарты девичьих фигур сейчас в моде и что там принято у современных мужиков считать эталоном женской красоты. Для него всегда были красивыми и привлекательными истинно женственные формы – чтобы и грудь, и талия, но и бедра достойные и все ладненько, без торчащих костей, а вроде и стройно, но плавно, мягко.
У этой девушки фигура, по его мнению, была просто отпадной!
И милые веснушечки, и этот чуть вдернутый носик, и с рыжинкой длинные волосы. А голос! Вот прямо такой, как надо, как и ее ладненькая фигурка, – будоражащий всякие мужские фантазии.
Одним словом – прямое попадание во все его мужские инстинкты и желания.
За этот год у Матвея случилось два непродолжительных романа – первый длился около двух месяцев, второй чуть побольше. Но ни одна женщина, понятно, не могла конкурировать с его внутренними переживаниями и отчужденностью, в которых он находился практически постоянно. К тому же, что греха таить, для него это был только секс и ничего больше, впрочем, ни на что больше он тогда был и не способен.
А поди ж ты, эта девушка всколыхнула мужское желание, но ведь и что-то еще… Что-то еще, точно. Вон он даже сочувствовал ей на катере, слушая, как на нее выливают потоки чужих жалоб и проблем, а на такое чувство Матвей Батардин уж год, как не был способен.
А потом эта странная женитьба по необходимости. И как она спросила тогда:
– Вам это действительно так важно и нужно?
И посмотрела на него глазами, полными сопереживания, что ли, и ведь не хотела выходить за него: он видел, как ей тяжело далось это решение, но пошла же и расписалась с ним. Да и правду сказать: какая другая нормальная женщина согласилась бы вот так ни с того ни с сего выйти за незнакомого мужика? А Майя пошла ему навстречу.
А это ее заспанное личико, когда он ее разбудил?
Он тогда, помнится, подумал, что веснушки на сонном лице смотрятся еще милее, так и хочется их поцеловать. Их – и спутанные, растрепавшиеся волосы, и съехавший с плеча ворот милой коротенькой пижамки…
И Боже мой! Эта их ночь! Брачная, как ни крути.
Когда она повернулась к нему, скинула с себя одеяло и спросила с таким искренним участием: «А Никон вам помог?»
Ознакомительная версия.
