И отвела взгляд.
Э, нет, вот этого тут не надо.
— Я не очень умею говорить красивые вещи, — вздохнул покаянно.
Впрочем, не убирая руку из-под ее юбки. Неловкий момент уйдет, а вот это горячее и влажное — останется.
— Был юристом и врешь, что не умеешь говорить?
Вот так она обламывает мои хитрости.
Непохожая на всех моих женщин. Вроде бы тихая и скромная, но как только что-то задевает ее всерьез — упирается насмерть. Идет до конца.
Не льстит, не боится, не хитрит.
Не делает свою слабость — женской силой.
Поэтому и одна.
Да, я уже как-то делал такой вывод.
Нормальному мужчине с ней непривычно и некомфортно.
Жениться надо на умудренных опытом, которые отличано знают, где надо похвалить, а где вдохновить, чтобы муж без перебоев функционировал много лет.
Или на юных дурочках, еще не познавших жизнь и верящих во все, что мы о себе говорим.
Анжелка, помню, смотрела на меня…
Я скривился. Воспоминания о прошлых женах мешались как камешек в ботинке. Неуместные мемуары в той ситуации, где я уже отвожу пальцами шелковую полоску трусиков и чувствую, как обволакивает меня влага Сониного тела. И шепчу ей на ухо:
— Я тебя люблю.
Так просто и очевидно. Как будто я говорил это уже тысячу раз.
А она почему-то удивляется.
— Так ты… всерьез?..
— Погоди, — я поднял ее подбородок. — А ты что думала, это на пару раз?
— Ну… Под влиянием эмоций, как после боя, ну, знаешь…
— Соня, — я тяжело вздохнул. — Воистину, ты испытание для моей самооценки.
Почему мы вообще в такой момент вдруг заговорили про статус наших отношений? Нам заняться нечем было?
Погладил ее по руке, нащупывая сквозь тонкую кожу хрупкие костяшки пальцев. Только что я хотел ее жадно до грубости. Трахнуть пальцами, разложить на этом столе и взять так, чтобы она кричала, не останавливаясь. А сейчас все вдруг переплавилось в пронзительную нежность и страх ее обидеть.
— Почему ты влюбился в меня? Разве я какая-то особенная?
— А почему ты должна быть особенной? Любят не за что-то.
— Ты же особенный…
— Серьезно? — я ухмыльнулся.
Попалась.
Соня уткнулась мне в шею.
Испуганная моя птица. Нежная Сплюшка.
Пошевелил пальцами внутри нее, медленно вошел, раскрывая ее как цветок. Она вскрикнула и обняла меня руками за шею, прижимаясь изо всех сил, будто боялась упасть.
— Нам обязательно надо это обсудить, — сообщил я. — Вот прямо сейчас. Кто мы друг другу, что будет, что ты чувствуешь, что я чувствую, но сначала я должен закончить одно дело.
Накрыл ее рот своим, ворвался языком, завоевывая, забирая ее себе. И сделал точно так, как хотел — резко загнал два пальца в ее мгновенно сжавшуюся глубину, вынул, загнал еще раз, еще и еще, жестко, яростно и сильно. Она была готова — о, как она была готова! — мокрая настолько, что все хлюпало, она задрожала и сама ответила на мой поцелуй так горячо, что моя эрекция на уровне «ну, неплохо бы…» моментально перешла в стояк «прямо сейчас!»
Соне почему-то сильнее всего помешал мой пиджак. Именно его она принялась стаскивать в этот напряженный момент, хотя мне хотелось совсем другого. Но к черту пиджак, хотя и неудобно раздеваться, одновременно интенсивно целуясь, к черту, галстук, да, если хочешь, расстегни и рубашку, а теперь давай уже брюки!
Она провела пальцами прямо по стволу через ткань, и нетерпение зазвенело в каждой мышце, особенно сильно — в паховых. Крутнул ее, разворачивая спиной, сдвигая трусики вбок, потому что ждать даже несколько секунд было совершенно невыносимо и…
На звонок видофона я подумал — да вашу мать!
Вы шутите!
Еще подумал — ну уж точно не сейчас. К черту. Пусть все там хоть замерзнут к херам, пусть их съедят волки или дворники поселка.
Продолжим.
Но глаза на экран скосил.
И, увы.
Узнал и машину, и Леру, которая вывалилась из нее в одной коротенькой комбинации. Она не стала отчего-то еще раз жать кнопку вызова, она, шатаясь, доковыляла до ворот и начала их трясти, а потом и вовсе упала на колени в апрельскую грязь.
И у меня все настолько же моментально упало, что продолжать было просто нечем.
Понял.
Привет, прошлое.
Будем расплачиваться.
Выдохнул, прижал Соню к себе изо всех сил и встал, пересаживая ее на стул.
Рубашку застегнуть, без пиджака обойдусь, не замерзну.
— Кто это? — Соня смотрела на экран телефона, где транслировалось видео с камеры у ворот.
— Представь, что какой-нибудь козел из твоего Тиндера приехал за вторым шансом? — мне было тяжело сдержаться и не наградить Леру эпитетами похлеще.
Почему эта идиотка не поняла все в прошлый раз?
— Упал, разбил голову и медленно умирает? — уточнила моя чересчур милосердная женщина. Вряд ли я бы среагировал на «козла из Тиндера» так же спокойно.
— Ты все правильно поняла, — вздохнул я, целуя ее в лоб.
По пути набрал Матвея, и он откликнулся: «О, так она у тебя!»
Присмотрю, пока он не подъедет.
Авось Лера не успеет себе ничего отморозить.
Не стал даже открывать ворота, пообщаемся как в зоопарке.
Она явно была под чем-то. На простое опьянение это не было похоже. К моему появлению Лера уже поднялась на ноги и стояла, покачиваясь, на десятисантиметровых шпильках на неровной земле. Интересно, как она сюда живая вообще доехала?
— Юль! — взвизгнула она, сфокусировав наконец на мне взгляд. — Юлечка, ты пришел! Обними меня, пожалуйста! Ты такой большой, такой теплый, Юлечка…
Надо было Соне оставить мобильник с доступом к камере. Додумает еще что-нибудь не то, пока я буду ждать Лериного благоверного-рогатого.
— Юль, ну зачем ты так? — Лера прижималась к прутьям ворот, словно надеялась просочиться там, где не всякая кошка пролезала. — Я ведь любила тебя, Юленька!
Как меня все-таки бесит их семейство с этой тролльской привычкой превращать мое имя в отчетливо женское. Простил один раз Матвею на заре знакомства, когда увидел в нем молодую борзость, такую похожую на мою когда-то, и все — Лера тоже подхватила.
Даже сейчас, растеряв весь свой лоск и высокомерие, которые она демонстрировала на всю катушку, когда я просил так не делать — «это же просто шутка, Юлиан!» — она продолжала меня этим доводить. Муж и жена — одна сатана. Оба такие — едва замечают щель в обороне, тут же туда бьют, не задумываясь.
— Лер, сейчас приедет Матвей, и все будет хорошо. Он твой муж, ты его любишь, помнишь, ты мне говорила?
— Юлечка, пусти меня, я никогда-никогда больше не буду… Не знаю, что… Не буду! Буду хорошей смирной девочкой, не отдавай меня ему!
— Кому? — насторожился я.
Не дай бог, Матвей на нее руку поднимает…
— Никому! Никому меня не отдавай! Они все плохие, один ты хороший!
Понятно, что спрашивать, с чего ее так развезло — бесполезно. Проспится, придется поговорить нормально. Нахер мне такие концерты.
— Мне Лариска говорила… Говорила все, как ты любишь! Я же все делала правильно! Жопой вертела, сосать с заглотом…
Хорошо, что не оставил Соне доступ, а то могла бы найти, как звук включается.
То есть Лариса оставляла инструкции по управлению мной? Не случайно, выходит, Лера мне под… кхм… руку попалась на той вечеринке?
Увы, в нашем кругу семейная верность скорее исключение. Старые жены, прошедшие с мужьями путь от рядовых к генералам, остаются скорее на правах деловых партнеров или почетных директоров. За былые заслуги и благодаря Семейному кодексу, чтобы не делить бизнес при разводе. Жен это, в основном, устраивает — им тоже куда интереснее юные стриптизеры, чем расплывшиеся бойцы. Пусть девочки из эскорта домкратом поднимают все нестоячее, им за это деньги платят. А у женщин после тридцати пяти самый расцвет сексуальности, им бы пятый оргазм, а не пятый час вертеться, чтобы у него привстал.
Так что в перерывах между женами у меня не было недостатка в подругах без претензий на вечную любовь. Кстати, вот только с Ларисой и промахнулся — своего мужа она загнала в гроб, стриптизеры ей были недостаточно интеллектуальны, а я вот подошел.
