А вот и тётя Катрин пришла.
Вадим улыбается мне, а я замечаю мелькнувшее в его глазах облегчение. Всё-таки мужчины не созданы для единоличной заботы о ребёнке, хотя Вадим и старается. Но боится сделать что-то не так, да и мне страшно. Что я знаю о детях? Тем более, голодных и перепуганных. Ровным счётом ничего. Но делать что-то нужно и для начала хотя бы поговорить с Игорем. Но это точно не сейчас.
– Настенька, ну как тебе кролики? – интересуюсь, присаживаясь на старую колоду, которой когда-то активно пользовался дед. Сейчас она служит вполне удобным стулом, а мне приятно сидеть на ней и вспоминать дедушку.
– Красивые! – восторгается Настя, складывая худые ручки-палочки на груди в молитвенном жесте. – А можно я буду сюда приходить и играть с ними? Можно?
Она такая трогательная сейчас, а Дымка так доверчиво свернулась у её ног клубочком, что невозможно сопротивляться. В носу свербит – то ли от кроличьего пуха, то ли от переполняющих эмоций, и я лишь киваю. Но Настеньке этого достаточно, чтобы обрадоваться.
– Не голодная? – интересуюсь, а Настя качает головой, наглаживая Рагнара.
– Он такой большой, то-о-лстый, – приговаривает, а я смеюсь, глядя на затихшего кролика. – И детки у него красивые. Ма-а-аленькие и пушистые.
Она смешно растягивает гласные, и меня это умиляет. Но вдруг ловлю на себе задумчивый взгляд Вадима, и взгляд мне этот совсем не нравится. Что-то тёмное поселилось на дне его глаз, и я даже, кажется, догадываюсь, что именно.
Поднимаюсь на ноги, подхожу к стоящему у входа Вадиму и, встав на цыпочки, заглядываю ему в глаза.
– Вадим, не делай глупостей, – прошу тихо. Не хочу, чтобы ребёнок слышал нашу болтовню, хотя она снова занята разговорами со своей Кляксой и совсем не обращает на нас внимания. – Мы завтра утром вдвоём – слышишь меня? – вдвоём сходим к её отцу и поговорим с ним.
– Зачем тянуть? – спрашивает таким тоном, от которого у меня мурашки по коже.
– Затем, что он пьяный сейчас, и всё закончится в лучшем случае мордобоем.
– Ты считаешь, его нужно по голове погладить? – Вадим сужает глаза до тонких щёлочек, а тень от ресниц падает на щёки.
– Но и портить биографию из-за какого-то алкаша не нужно, – стою на своём, а Вадим усмехается. – Завтра. Утром. Вдвоём. А теперь пойдём спать.
Глава 39 Катя
– Всё-таки нужно было ночью к нему идти, сейчас я уже успокоился, – говорит Вадим и зевает.
Ёжится от свежего морского ветра, всё ещё сонный, а я радуюсь, что он послушал меня и не рванул к Игорю – разбираться на эмоциях.
Злость – не лучший помощник в таких делах, она только мешает.
– Вот и отлично, что успокоился. Пойдём.
Мы проспали всего несколько часов и поднялись на рассвете, но мне этого хватило, чтобы набраться сил для похода в гости. Сейчас я переполнена кипучей энергией, а ноги сами ведут меня в нужном направлении.
У Игоря в доме я не была никогда: во-первых, между нами шесть лет разницы и в детстве это много, а во-вторых, его родители были порядочными, но замкнутыми людьми. И сейчас мне немного страшно. Сложно представить, каким стал Игорь и что нас ждёт. И самое важное: что именно послужило причиной такой метаморфозы. Люди, конечно, любят спиваться по любому поводу, но с Игорем, мне кажется, проблема глубже и серьёзнее.
И где мать Насти? Этот вопрос меня волнует больше всего. Умерла? Изменила? Пропала без вести? Бросила ребёнка на шею отца и укатила с любовником в Гагры? Надо разобраться.
– Сидела бы ты лучше дома, – бурчит Вадим, когда мы оказываемся возле покосившихся деревянных ворот. – Нечего тебе там делать.
Вот ещё, придумает тоже.
– Спасибо за заботу, – фырчу возмущённым ежом, – но я взрослая девочка и сама могу решить, куда мне идти и с кем разговаривать.
Вдруг в глазах Вадима полыхает что-то такое, от чего бросает в дрожь. То ли ему не нравится, что спорю с ним, то ли ещё какая причина – не разобрать.
– Катрин, – начинает слегка охрипшим голосом, и я внезапно оказываюсь прижатой спиной к прохладному корпусу какой-то железной будки, стоящей тут с незапамятных времён. – Если ты такая взрослая и самостоятельная, на кой хрен я тебе сдался тогда?
Его потемневшие глаза заменяют мне сейчас небо, а я пытаюсь вникнуть в смысл его слов, а внутри всё замирает от страха, что он, разозлившись сейчас, развернётся и уйдёт. И больше никогда не вернётся.
– Я не это имела в виду, – кое-как складываю слова в осмысленную фразу, а Вадим двумя пальцами фиксирует мой подбородок и чуть приподнимает голову. Чтобы в глаза смотрела.
– Ты совсем не умеешь быть покорной, да? – усмехается, а я вжимаюсь сильнее в шершавую от многочисленных покрасок стену.
Наверное, он прав. Я действительно не умею прогибаться, особенно под мужчин. От этого все мои неудачи в личной жизни, от этого я одна и таковой собиралась оставаться ещё долго. Мне комфортно быть одиночкой, потому что тогда никто не сможет указывать, как жить и каким образом поступать. Но вот появился Вадим, которому, честное слово, хочется покориться. Впервые в жизни хочется.
– Запереть бы тебя в самой высокой башне на маленьком необитаемом острове и выбросить ключ в море, – говорит Вадим в изгиб моей шеи, а я закрываю глаза, впитывая каждой порой его горячее дыхание. – Так хочется узнать тебя получше… чтобы никто не мешал.
Едва коснувшись губами моей кожи, Вадим издаёт глухое рычание и резко отходит в сторону.
– Клянусь, Катрин, я завтра же увезу тебя отсюда. На пару дней, хоть к чёрту на рога.
– Зачем? – откашливаюсь, но голос совсем не слушается меня.
– Затем, – усмехается, пятернёй зачёсывая тёмные волосы назад. – Ладно, об этом после.
Дрожащими руками поправляю волосы, а Вадим решительно толкает незапертую калитку. Тороплюсь к нему, всё ещё опасаясь, что в нём снова проснётся злость, и он наделает глупостей. Не дай бог, ещё подерётся.
Мы входим во двор, но в нём
