пакеты. Девчушки смеются, хлопают в ладоши, а горка сладостей на столике растёт и растёт. Мы с Вадимом так и не смогли определиться с выбором и купили, кажется, всё.
– Ты какой-то загадочный, – говорю я Вадиму, когда дети перестают обращать на нас внимание, шурша фантиками. – Всю дорогу только улыбался странно так. Что-то случилось?
Вадим пожимает плечами и обнимает меня за талию. Тут кругом дети, их родители, воспитатели, потому обходимся без поцелуев. Но даже просто прижиматься к его груди – уже волнительно.
– Тихушник, – бурчу, но Настенька не даёт мне шанса уплыть по реке раздумий: усаживает за столик и принимается складывать напротив меня горку сладостей. Заботливая наша.
– Я сейчас, – Вадим украдкой целует мои волосы и уходит куда-то, и ряд густой зелени мигом скрывает его.
Может, кого знакомого увидел?
Я слушаю Настеньку и её подружек, наперебой щебечущих, как им тут хорошо: и конкурсы, и походы, купания в озере и даже – глаза одной из девчушек становятся огромными и лукавыми – танцы! Девчонки хихикают, закрывая щербатые рты маленькими ладошками, а Настенька ещё и краснеет при этом.
Всё-таки в детстве лето окрашено особыми оттенками счастья. И пусть судьба порой лупит нещадно, невзирая на возраст жертвы, ребёнок ещё умеет радоваться мелочам. Это тот уникальный дар, который мы, взрослые, теряем, заваленные толстыми плитами ответственности, проблем, работы…
Но иногда, если сильно захотеть, можно снова научиться смотреть на этот мир чуточку проще: заметить радугу над рекой, увидеть в траве брошенного котёнка, вытащить из кроны дерева тряпичную куклу… да много чего можно сделать, стоит только захотеть.
– Папа! – шепчет одними губами Настенька, а я оборачиваюсь назад.
Неужели?
Игорь выходит на тропинку, в руке у него большой плюшевый заяц, а на лице слегка виноватая улыбка. Он выглядит… хорошо. Отдохнувший, с нормальным цветом лица и в лёгкой летней рубашке, которая очень ему идёт. Он снова похож на того красивого парня, которым мы любовались в детстве.
Игорь смотрит на дочь слегка виновато, а Настя взвизгивает и, повторяя громко: «Папа, папа, папочка», бежит к отцу.
А я стираю украдкой сентиментальную слезу, глядя, как кружит Игорь Настю в воздухе, а она жмётся к нему изо всех сил.
Теперь только от него зависит, какой будет жизнь его дочери. Но я верю в него – справится.
Нам пора уходить – для этой семьи мы сделали всё, что могли. И я надеюсь, что у них всё будет хорошо.
– Ты всё-таки волшебник, – говорю Вадиму, а он отрицательно качает головой.
– Нет, поверь, мне далеко до волшебника или идеала. Просто… просто ты слишком благотворно на меня влияешь.
– Значит, чтобы ты снова не ухудшил свои моральные качества, мне придётся быть с тобой вечность.
– Вечность и ещё чуть-чуть, – смеётся и целует меня в щёку.