то, что позволил вломиться к тебе.
— Без проблем.
Она потерла переносицу.
— Я так поняла, это твоя кровать, так что положила свои вещи тут, но если ты… — Она неловко обвела рукой комнату.
— Нет, я спал тут прошлой ночью.
— Ладно. — Она не собиралась считать, сколько сантиметров было между кроватями. Конечно, не собиралась. — Ну и как там конференция?
— Все по-старому. Я в основном был в Гарварде, провел несколько встреч вместе с Томом. Возвращался только на обед.
При упоминании еды живот у Оливии громко заурчал.
— Ты в порядке?
— Да. Кажется, я забыла сегодня поесть.
Он вскинул брови.
— Не думал, что ты на такое способна.
— Эй! — Она сердито посмотрела на него. — Постоянный уровень отчаяния, владевшего мною всю прошлую неделю, требует дикого количества калорий, если ты вдруг… Что ты делаешь?
Адам покопался в своем чемодане и протянул что-то Оливии.
— Что это?
— Калории. Подпитать твой уровень отчаяния.
— Ого.
Она взяла у него протеиновый батончик, стараясь не разреветься. Это была просто еда. Наверное, перекус, который он купил в самолет и так и не съел. С другой стороны, у него не было потребности в отчаянии. Он был доктор Адам Карлсен.
— Спасибо. Ты… — Упаковка батончика хрустнула, когда она переложила его из одной руки в другую. — Ты ведь придешь на мой доклад?
— Конечно. Когда он начинается?
— Сегодня в четыре, аудитория двести семьдесят восемь. Хорошая новость — мой доклад частично совпадает с пленарным заседанием, а это, я надеюсь, означает, что на него придут два с половиной человека…
Его спина заметно напряглась. Оливия замолчала.
— Если только ты не планировал пойти на пленарное заседание.
Адам облизнул губы.
— Я… — И в этот момент ее взгляд упал на бейдж у него на шее.
«Адам Карлсен, доктор, Стэнфордский университет, основной докладчик».
У нее отвалилась челюсть.
— О боже. — Она взглянула на него широко распахнутыми глазами, и… О боже. По крайней мере, у него хватило такта выглядеть смущенным.
— Почему ты не сказал мне, что ты основной докладчик?
Адам почесал подбородок, явно испытывая дискомфорт.
— Я не подумал об этом.
Честно говоря, это было на ее совести. Имя основного докладчика, скорее всего, было напечатано трехсотым шрифтом в программе и во всех раздаточных материалах, не говоря уже о приложении конференции и электронных письмах. Оливия, должно быть, слишком глубоко засунула голову в задницу, раз этого не заметила.
— Адам. — Она хотела было потереть глаза, но вовремя передумала. Проклятый макияж. — Не может быть, чтобы у меня были фейковые отношения с главным докладчиком Бостонской конференции.
— Ну, технически тут три основных докладчика, другие два — замужние женщины за пятьдесят из Европы и Японии, так что…
Оливия скрестила руки на груди и спокойно смотрела на Адама, пока он не замолчал. Она не смогла удержаться от смеха.
— Как ты мог не сказать об этом?
— Это не так уж важно. — Он пожал плечами. — Сомневаюсь, что меня пригласили в первую очередь.
— Точно. — Конечно. Как будто есть люди, которые откажутся прочитать основной доклад на Бостонской конференции. Оливия наклонила голову. — Я выглядела по-идиотски, когда жаловалась, что мне делать десятиминутный доклад перед горсткой людей?
— Вовсе нет. Твоя реакция объяснима. — Он задумался на секунду. — Правда, иногда ты выглядишь по-идиотски, в основном когда намазываешь бейглы кетчупом и сливочным сыром.
— Это отличное комбо.
В его взгляде читалась мука.
— Когда твой доклад? Может, я все-таки смогу прийти.
— Нет. Это как раз на половине твоего доклада. — Она махнула рукой, стараясь казаться беззаботной. — Все в порядке, правда. Мне все равно придется записывать себя на диктофон. — Она закатила глаза. — Для доктора Аслан. Она не смогла приехать на конференцию, но сказала, что хочет послушать мое первое выступление. Могу отправить и тебе, если тебе нравится заикание и чужой позор.
— Я был бы рад послушать.
Оливия вспыхнула и сменила тему:
— У тебя поэтому номер на все время конференции, хотя ты не останешься до конца? Потому что ты большая шишка?
— Вовсе нет.
— Можно я буду называть тебя теперь «большая шишка»?
Адам вздохнул, подошел к тумбочке, подобрал флешку и спрятал ее в карман.
— Очень смешно. Мне нужно отнести вниз свои слайды.
— Ладно. — Он мог уйти. Это было нормально. Совершенно нормально. — Тогда, может, увидимся после моего доклада?
— Конечно.
— И после твоего. Удачи. И поздравляю. Это такая большая честь.
Хотя Адам, похоже, так не думал. Он задержался у двери, положив руку на дверную ручку, и оглянулся на Оливию. Их взгляды встретились на несколько мгновений, а потом он сказал:
— Не нервничай, ладно?
Она сжала губы и кивнула.
— Я просто сделаю, как велит доктор Аслан.
— И как же это?
— Буду держать себя с уверенностью посредственного белого мужчины.
Он улыбнулся, и тут появились они. Захватывающие дух ямочки.
— Все будет хорошо, Оливия. — Его улыбка смягчилась. — А если нет, то, по крайней мере, это продлится недолго.
Только несколько минут спустя, сидя на своей кровати, глядя на небоскребы Бостона и жуя свой перекус, Оливия поняла, что протеиновый батончик, который ей дал Адам, покрыт шоколадом.
Она в третий раз проверила, правильная ли это аудитория: нет лучшего способа произвести впечатление, чем рассказывать о раке поджелудочной публике, которая ждет презентацию об аппарате Гольджи, — а потом почувствовала, как чьи-то пальцы сомкнулись на ее плече. Она обернулась, увидела, кто это, и тут же улыбнулась.
— Том!
На нем был угольно-черный костюм. Светлые волосы он зачесал назад, отчего выглядел старше, чем в Калифорнии, и одновременно более профессионально. Было приятно увидеть дружеское лицо в море незнакомцев, и от его присутствия ей уже не так сильно хотелось блевануть на собственные туфли.
— Привет, Оливия. — Он придержал для нее дверь. — Не сомневался, что встречу тебя здесь.
— Да?
— Я видел программу конференции. — Он странно посмотрел на нее. — Ты не заметила, что мы выступаем на одной секции?
Вот дерьмо.
— Э… Я… Я даже не прочитала, кто еще делает доклад.
Потому что была слишком занята паникой.
— Не страшно. В основном скучные типы. — Он подмигнул, и его рука скользнула ей на спину, направляя ее к кафедре. — Кроме нас с тобой, конечно же.
Ее доклад прошел неплохо.
Хотя и не идеально. Она дважды запнулась на словах «канальный родопсин», и по какому-то странному капризу проектора ее окрашивание больше походило на черную кляксу, чем на срез.
— На моем компьютере это выглядит иначе, — с натянутой улыбкой сказала Оливия аудитории. — Просто поверьте мне на слово.
Слушатели засмеялись, и она слегка расслабилась, радуясь, что выучила все, что собиралась сказать, наизусть. Вопреки ее страхам, народу было не слишком много, и несколько человек, вероятно, работавших над аналогичными проектами в других институтах, делали заметки и внимательно слушали каждое ее слово. Все это должно было сбивать с толку и вызывать тревогу, но примерно на полпути Оливия почувствовала: мысль, что кто-то еще так же увлечен научными проблемами, которым она посвятила два года своей жизни, вызывает странную эйфорию.
Малькольм во втором ряду изображал восхищение, а Джереми, Ань и несколько других аспирантов Стэнфорда с энтузиазмом кивали всякий раз, когда она смотрела в их сторону. Том то пристально рассматривал ее, то со скучающим выражением лица смотрел в телефон — его можно было понять, ведь он уже читал ее отчет. Заседание секции затягивалось, и модератор в итоге дал ей время для ответа лишь на один вопрос — он был простой. В конце два других участника секции, известные исследователи рака — Оливии пришлось сделать над собой усилие, чтобы не визжать от удовольствия в их присутствии, — пожали ей руку и задали несколько вопросов об исследовании. Это одновременно смутило ее и привело в восторг.
— Ты потрясающая, — сказала ей Ань, поднимаясь, чтобы обнять ее, когда
