все кончилось. — А еще выглядишь сексуально и профессионально. Пока ты говорила, мне было видение — твое будущее в академии.
Оливия обняла Ань.
— Что ты там видела?
— Ты выдающийся ученый, окружена студентами, которые ловят на лету каждое твое слово. А ты отвечаешь на длинные письма одним-единственным «нет», написанным с маленькой буквы.
— Класс. Я была счастлива?
— Конечно нет. — Ань фыркнула. — Это же академия.
— Девушки, вечеринка факультета начинается через полчаса. — Малькольм потянулся поцеловать Оливию в щеку и обнял ее за талию. На каблуках она была чуть выше его. Ей определенно хотелось с ним сфотографироваться.
— Необходимо отпраздновать бесплатной выпивкой тот единственный раз, когда Оливия без запинки произнесла «канальный родопсин».
— Заткнись.
Он сжал ее в крепких объятиях и прошептал на ухо:
— Ты отлично справилась, Оливка. — А затем громче: — Пойдем напьемся!
— Идите, ребята. Я заберу флешку и отнесу свои вещи обратно в номер.
Оливия направилась через опустевшую аудиторию к кафедре, чувствуя, что с ее плеч свалился огромный груз. Она расслабилась и почувствовала облегчение. В профессиональном плане дела начинали налаживаться: как оказалось, при хорошей подготовке она могла произнести несколько связных предложений в присутствии других ученых. Кроме того, теперь у нее были средства продолжать исследования в следующем году, а два громких имени в ее области только что похвалили ее работу. Она улыбнулась, размышляя о том, стоит ли написать Адаму, что он был прав и что ей удалось выжить. Наверное, стоило спросить, как прошел его доклад. Открылись ли у него слайды, не сделал ли он ошибок в словах «микрочипы» или «кариотипирование» и придет ли на вечеринку. Вероятно, он пойдет встречаться с друзьями, но, может быть, она сможет угостить его чем-нибудь в благодарность за его помощь. На этот раз она даже заплатит за него сама.
— Хороший доклад, — послышался чей-то голос.
Оливия повернулась и увидела Тома. Он стоял у нее за спиной, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Казалось, он уже какое-то время за ней наблюдает.
— Спасибо. У вас тоже.
Его доклад был сжатым повторением лекции в Стэнфорде, и Оливия, признаться, слушала не слишком внимательно.
— Где Адам? — спросил он.
— Надо думать, все еще на пленарном заседании.
— Точно. — Том закатил глаза. Видимо, не всерьез, хотя Оливии так не показалось. — Он все время так делает, да?
— Как делает?
— Всегда и во всем первый. — Он оттолкнулся от стола и подошел ближе. — Ну, он уже всех обскакал. Это не только к тебе относится.
Она нахмурилась в замешательстве и хотела спросить, что он имеет в виду, но он продолжил:
— Думаю, мы с тобой отлично поладим в следующем году.
Напоминание о том, что Том поверил в ее работу и взял в свою лабораторию, избавило ее от чувства дискомфорта.
— Обязательно. — Она улыбнулась. — Большое спасибо, что дали шанс моему проекту. Жду не дождусь, когда начну работу с вами.
— Не за что. — Он тоже улыбался. — Думаю, мы оба много почерпнем из нашего сотрудничества. Согласна?
Оливии казалось, что она почерпнет гораздо больше, чем Том, но она все равно кивнула.
— Надеюсь на это. Думаю, визуализация и биомаркеры крови прекрасно дополнят друг друга, и, лишь объединив их, мы сможем…
— И у меня есть то, что тебе нужно, не так ли? Исследовательские фонды. Лаборатория. Время и возможность должным образом руководить твоей работой.
— Да. Есть. Я…
Внезапно она поняла, что может различить серый ободок его роговицы. Неужели он подошел ближе? Он был высоким, но не намного выше нее. Обычно он не казался таким внушительным.
— Я так вам благодарна. Я уверена, что…
Она почувствовала его незнакомый запах в ноздрях и его дыхание, горячее и неприятное, в уголке рта, и… его пальцы сжали ее предплечье, и почему он… что он…
— Что… — Сердце билось у нее в горле, когда она высвободила руку и сделала несколько шагов назад. — Что вы делаете? — Она подняла ладонь к предплечью, и… оно болело от того, как сильно он сжал пальцы.
Боже… он что, действительно это сделал? Пытался ее поцеловать? Нет, должно быть, ей показалось. Она, наверное, сошла с ума, потому что Том никогда бы…
— Кажется, это прелюдия.
Она смотрела на него, оцепенев в ужасе, не в силах отреагировать, пока он не придвинулся ближе и снова не наклонился к ней. А потом все повторилось.
Она оттолкнула его. Так сильно, как только могла, она оттолкнула его, упершись обеими руками в грудь, и он отшатнулся с жестким, снисходительным смехом. Внезапно у Оливии перехватило дыхание, она не могла вздохнуть.
— Прелюдия… к чему? Вы с ума сошли?
— Да ладно.
Почему он улыбался? Почему на лице у него это маслянистое мерзкое выражение? Почему он смотрел на нее так, словно…
— Такая хорошенькая девушка уже должна знать, что почем. — Он осмотрел ее с головы до ног, и она с отвращением увидела похотливый блеск в его глазах. — Не надо лгать, не рассказывай, будто выбрала такое короткое платье не для меня. Красивые ножки, кстати. Могу понять, почему Адам тратит на тебя свое время.
— Что… Что вы…
— Оливия. — Том вздохнул и сунул руки в карманы. В такой расслабленной позе он должен был выглядеть безобидно. Но она не чувствовала себя в безопасности. — Ты ведь не думаешь, что я взял тебя в свою лабораторию, потому что ты хороший ученый?
Разинув рот, она отступила еще на шаг назад. Одним каблуком едва не зацепилась за ковер — пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть.
— Такая девушка, как ты. Которая так быстро сообразила, что знаменитые, успешные ученые, мать их, — это способ продвинуться. — Он все еще улыбался. Той же улыбкой, которая некогда казалась Оливии доброй. Которая придавала ей уверенности. — Ты ведь трахаешь Адама, так? Мы с тобой оба знаем, что ты трахнешь меня по тем же причинам.
Ее тошнило. Ее все-таки вырвет в этой аудитории, и это не будет иметь никакого отношения к докладу.
— Ты отвратителен.
— Да? — Он невозмутимо пожал плечами. — Значит, отвратительны мы оба. Ты использовала Адама, чтобы подобраться ко мне и к моей лаборатории. И попасть на эту конференцию.
— Я этого не делала. Я даже не знала Адама, когда подавала…
— Ой, ну конечно. Еще скажи, что из твоей жалкой статьи сделали доклад благодаря высокому качеству и особой важности твоей работы. — Он скорчил недоверчивую мину. — Кое-кто здесь очень высокого мнения о себе, учитывая, что ее исследования бесполезны и вторичны и что она едва способна связать два слова, не заикаясь, как идиотка.
Оливия застыла. Живот у нее сжимало и крутило, ноги как будто приклеились к земле.
— Это неправда, — прошептала она.
— Нет? Ты считаешь, неправда, что ученые в твоей области настолько хотят произвести впечатление на великого Адама Карлсена, что готовы целовать задницу любого, кого он сейчас трахает? Я, конечно, так и сделал, когда сказал его очень посредственной подружке, что она может пойти работать ко мне. Но может быть, ты и права, — продолжил он с насмешливым дружелюбием, — может быть, ты знаешь академию лучше, чем я.
— Я расскажу Адаму. Я…
— Да ради бога. — Том развел руками. — Вперед. Сделай одолжение. Дать тебе телефон?
— Нет.
Ноздри у нее раздувались. Ее захлестнула волна ледяного гнева. Она развернулась и направилась к выходу, борясь с тошнотой и желчью, поднимающейся к горлу. Она найдет Адама. Она найдет организаторов конференции и пожалуется на Тома. Она никогда больше не увидит его лица.
— Маленький вопрос. Как думаешь, кому Адам поверит, Оливия?
Она замерла как вкопанная, всего в полуметре от двери.
— Какой-то сучке, с которой он трахается недели две, или человеку, который многие годы был его близким другом? Который помог ему получить самый главный грант в его карьере? Который прикрывал его спину с тех пор, как он был еще моложе, чем ты? Который делает по-настоящему важную работу?
Оливия резко развернулась, ее трясло от ярости.
