с плеч страх. Уверен, что погибнуть нам не дадут. Два УАЗа паркуются за машиной Мадины. Из одного выпрыгивает солдат, удерживая на плече выставленное ружье.
– Бросьте оружие! Руки за спину! – командует он.
– Что за ерунда? – манерно закатывает глаза Мадина. – Таир, что за шутки?
– Ложись на землю, дура, – шиплю, медленно опускаясь на землю. Правильно – им надо разобраться, кто есть кто…
– Данил Львович, к вам это не относится, – слуха касается мужской голос. – Поднимайтесь.
– Спасибо, – отвечаю, стряхивая с колен прилипший снег. – Вы откуда здесь? И вы… Кто?
– На землю! – отвлекается на Мадину солдат. – Марина Деникина, вы арестованы по статье 205 УК РФ, статье 205 пункт 2, статье 159…
– Постойте, а я не Марина Деникина… Я Мадина Агаларова, я…
Вот она твоя месть… Ты сама выбрала такой путь: жить в ненависти и страданиях, лелеять обиду и боль, ждать подходящего случая, чтобы нанести удар. И тебе бы это удалось, если бы не… Кого мне благодарить за спасение?
– В машину! – словно не слыша испуганного лепета Мадины, рявкает солдат. – Мы знаем, кто вы.
Солдат щелкает затвором ружья и переводит взгляд на машину. Сквозь щель в двери УАЗа вижу знакомое до боли лицо… Изуродованное, измученное многолетней местью и лишениями – лицо Салима. Мы смотрим друг на друга длинную минуту… Вечность и миг… Вся жизнь в одном мгновении. Кажется, угадываю в его глазах каплю сожаления о потерянной дружбе, еще одну – прощания, и самую малость прощения… Поздно ты меня простил, Салим. Надо было часом раньше.
Его губы изгибаются и бессвязно шепчут: «– Прости. Прости за все».
Но в следующую минуту Салим группируется и отталкивает сидящего рядом солдата. От удара крепкой головой тот валится без чувств. Салим открывает дверь плечом – руки скованы впереди наручниками – и выпрыгивает из машины.
– Мадина-а-а! Бежим!
Высокий и крепкий, как бык, Салим бьет лбом по голове стоящего возле Мадины солдата. Он хватается за разбитый нос и опадает, выпуская из рук ружьё.
– Мадина, любимая! Бежим! Он нескоро оклемается.
– Отвали, урод! – шипит она, окинув Салима грозным взглядом. – Никогда не прощу тебя за побои и унижения. Ты не мужик, а ничтожество! Я любила Мусу… А ты… Я рада, что тебя посадили. И твой общак у меня, козел. Я вышла за Таира и родила, чтобы остаться на свободе… Думала не позволит посадить мать своего ребенка. Ан нет… Все вы… Уроды! Ненавижу вас…
– Руки за голову, – окровавленный солдат с трудом поднимается, нашаривая ружье.
Мои ноги словно врастают в землю… Не понимаю, как поступить правильно? Позволить им сбежать? Молча наблюдать за беззакониями Салима?
– Бежим, идиотка! Потом решишь, ненавидишь или нет.
– Будь ты проклят, Салим, – зло шепчет Мадина и смиренно кивает.
Они ковыляют вдоль тропинки под нашими ошарашенными взглядами. Салим пытается потрогать Мадину, наклонят голову и что-то бормочет, а она отмахивается от него, как от назойливой мухи…
– Ты позволишь им уйти? – почти вскрикивает Басир. – Сделай что-нибудь, Таир.
– Далеко не уйдут, Басир. Там кордон с нашими, в полумиле отсюда.
Ступаю к машине и рывком открываю дверь. Вытаскиваю ошалевшего от удара солдата и почти силой вкладываю в его руки ружье.
– Задержите преступников. Вон они.
Женщины склоняются над окровавленным солдатом, пытаясь остановить кровь, льющуюся из раздробленного носа, Басир нетерпеливо расхаживает и прищуривается, наблюдая, как убегают Салим и Мадина.
Солдатик будто сбрасывает боль и решительно дергает затвор прицеливаясь. Бежит вслед за преступниками и выкрикивает приказы.
– На землю! Стреляю без предупреждения! Повторяю – руки за спину!
– Стреляй, солдат, – произношу я, встречая его испуганный взгляд. – Ну, же! Чего медлишь? Ты должен остановить преступников при попытке бегства.
Парень настраивает прицел и прищуривается. Я прижимаю Катю к груди и зажмуриваюсь сам… Воздух дрожит от выстрела. Второго… Раскалывается на мелкие куски, словно кристалл.
– Господи, Таир… Как же так… – всхлипывает Катя, поднимая на меня заплаканное лицо.
– Так должно было случиться, – вздыхаю я, косясь на два темных тела, распластанных на земле.
– Преступники ликвидированы при попытке бегства, – рапортует солдат в рацию. – Демченко ранен, пришлите на кордон врача. Есть, товарищ командир, – он завершает вызов и поворачивается к нам. – Спасибо вам, Данил Львович. Конторские ожидали от Салима чего-то шокирующего после освобождения, но чтобы он позарился на вас… Вы знали, что он снова организовал отряд? Собрал местных парней по аулам и сам тренировал будущих боевиков?
– Нет, – качаю головой. – Значит, за ним следили?
– Конечно. А когда в поле зрения попали вы, контора выслала подкрепление на границу. Благодарите ваших агентов, – тихо добавляет он. – Они сформировали доказательную базу и отправили материалы в главное управление. И вам бы они не дали погибнуть. За домом Салима установлено наблюдение.
– Обязательно поблагодарю, когда обзаведусь новым телефоном, – облегченно вздыхаю. – Лейтенант, мы здесь нужны? – вновь бросаю взгляд на темнеющие вдали тела.
– Можете подъехать на кордон позже. Получить официальную благодарность от командования.
– Таир, ты подойдешь к ней? – шепчет Катя. – Попрощаться.
– Давай вместе, Кать? Лейтенант, мне почести не нужны, – переключаюсь на солдата. – Марина все-таки моя жена… Не хочу, чтобы делом светили. Это можно организовать?
– Контора не будет светить, можете быть спокойны, – кивает он.
– Хорошо, я к вам подъеду. Мы подъедем, – произношу уверенно, сжимая руку Кати-Рокси.
Мадина выглядит безмятежной. Бледной, как полотно и спокойной. Наверное, так выглядит человек, который отмучился… Ветер шевелит ее мертвые пряди и обласкивает гладкую мраморную кожу. Она так хотела мне отомстить, что подарила дочку. Я ее всем сердцем люблю и всегда буду благодарить за нее Марину…
– Прощай. Пусть Аллах будет к тебе милостив. Я бы разорвал за своего ребёнка любого. Я тебя понимаю…
– Идем, Таир, – просит меня Катя.
– Прощай, Салим. Прости за обман… Еще раз прости, – бросаю напоследок, смотря на белое напряженное лицо воина. Он даже мертвый злится… Кажется, сейчас поднимется и набросится, как зверь. Но нет… Салим обладал большой властью, но бессмертие так и не получил…
Ветер подхватывает мои слова и уносит прочь… Трогает верхушки деревьев и шевелит пожухлую траву, уносит мое прошлое прочь, за горы, моря и города – туда, где меня нет…
Таир.
Я хороню Мадину на местном кладбище рядом с Мусой и ее сынишкой Шамсудином… Ветер колышет полы моей расстегнутой куртки, взвивает волосы и верхушки кустарников. На улице холодно, а мне так жарко, что хочется и вовсе снять куртку… Надеюсь, теперь Мадина успокоилась? Катя гладит меня по плечу и покашливает.
– Катюш, может, пойдешь в машину? Замерзла совсем, да еще хрипишь и кашляешь.
