не поздно!
За окном звук подъезжающей тачки. Пишу, поглядывая в окно.
— Полкан приехал, — один из бойцов хватает автомат и выходит наружу.
Полковник заходит, стряхивая с погон снег.
— Здравия желаю…
Мы синхронно вытягиваемся с оставшимся внутри бойцом.
— Как служится, рядовой Шагалов?
— Отлично, товарищ Полковник.
— Чего худой-то такой? — морщась разглядывает меня.
Пожимаю плечами.
— Наберу…
— Ты уж набери. Мать не пугай. Присяга ж скоро.
Дверь открывается.
— Пап, телефон у тебя…
Встречаемся взглядами с Яной.
— …звонит, — шепчет она, прижимая руку к горлу.
Мое сердце подпрыгивает и начинает колотиться как сумасшедшее.
— Пойдем, Ян. Не мешай бойцам службу нести.
Гад!
— Товарищ полковник, — не чувствуя онемевшего лица, решаюсь я. — Можно предложение?
— Уверен? — скептически.
— Да.
— Ну, давай… — с ухмылкой.
— А чего у Вас все журналы рукописные? Давно можно внести их в компьютер и на каждой смене распечатывать… — говорю на автомате, не отводя взгляда от застывшей Мышки.
— Хм. Подумаю над твоим предложением.
Полковник кивает на выход бойцу.
— Две минуты, Ян.
Мы остаемся одни. Срываясь места, слепо впиваемся в губы друг другу. Чувствую вкус ее помады. Мягкость ее губ. Воздуха не хватает. Громко и сорванно дышим. Наши дрожащие пальцы встречаются, переплетаются… Отрываюсь на мгновение, чтобы заглянуть в ее глаза. Красивые! И снова ловлю губы. Две минуты пролетают, как два мгновения и как две вечности — одновременно. Снаружи звук клаксона. Все…
Янка несколько раз отрывисто целует меня, на мгновение впечатывается в ухо губами:
— Люблю…
Сбегает.
Довольный как слон и одуревший от эмоций, стою в коматозе, не соображая вообще ничего.
— Рядовой Шагалов… — угорают вернувшиеся бойцы.
— А?
— Блести скромнее.
Улыбаясь, вытираю губы тыльной стороной ладони. Все в блеске…
— Мда, не рядовой нам попался рядовой, — стебутся они.
Сажусь обратно за комп. Слепо смотрю в экран. Вместо букв и цифр только Янка. Люблю…
МАКС
«Умом Россию не понять» — надпись на заставке бука, на котором я набираю журналы за прошлые года.
Нет, бумажный никуда не делся. Потому как «стратегически важные документы не должны зависеть от таких форс-мажоров, как электричество, исправность техники и наличие принтера». Но и электронный теперь появился, так как «Стратегически важные документы не должны зависеть от таких форс-мажоров, как наводнение и пожар».
Двойная работа. Как-то так…
Здесь я бываю не часто. Прошлый раз мы, к сожалению, не увиделись даже мельком, Янка была в школе. А сегодня тридцать первое… Это Миха с Маратом замутили, чтобы я сегодня сюда попал. И я, слепо глядя в экран, не вижу опять букв. Пишу ахинею, лишь бы стучали клавиши и не докапывался старшина. Стираю и пишу заново.
Ты придешь, Мышка? Я очень жду. Мне уже так тоскливо и тяжело, что нет никаких сил. Загляни на минуточку. Лемешев же сказал тебе, что я здесь. Но она не идет.
— Шагалов, у тебя пальцы не устали печатать? Три часа уже сидишь?
— Неа… Никак нет, товарищ Старшина, — поправляюсь я.
Скажу, что устали, отправит чистить снег.
— А мне кажется устали, смотри сколько снега намело. Прямо намекает…
Поднимаю взгляд на Янины окна. Гирлянды мерцают фиолетовым и сиреневым. Мне кажется, я вижу в окне ее силуэт. А может, это просто неровно висят шторы. Мы очень давно не виделись. Еще дольше не говорили. И я опять загоняюсь. Иногда просто хочется проораться, чтобы избавиться от этой тяжести в груди. Чувства мучительны, когда ты начинаешь сомневаться в ответных.
Ты все еще любишь, Мышка?
— Шлагбаум подними, полкан выезжает.
Нажимаю на тумблер.
— Какой из них? Лемешев? — выглядываю в окошко.
Да, его тачка. Тормозит на проходной. Меня словно магнитом тянет. Накидываю камуфляжную куртку, встаю в дверях.
Полкан и Миха. Оба в костюмах. Поздравляют сержантов.
Из машины выходит Янка. Камень из груди падает вниз живота. Роскошная! В песцовой шубке, на стальных шпильках с меховой опушкой, стройные икры обтянуты мерцающим в свете фонарей капроном. На глазах вызывающие стрелки, губки — сочные вишенки, волосы волнами до пояса.
Красивая очень, взрослая и цивильная в этом прикиде. Вся сверкающая, улыбающаяся, счастливая.
Уезжает куда-то… Праздник у нее. Для кого так нарядилась, Мышка?
Сглатываю ком в горле. Не чувствуя тела, смотрю на нее в прострации. Делаю шаг назад, в тень дверного проема.
Аааа!!!
Сжимаю кулаки.
— Ну все, садитесь, — смотрит на часы полкан. — Опаздываем.
Мое сердце ускоряется, оглушая своим биением. Не смотрит в мою сторону даже!
Так и уедешь, Ян?
— Пап! — слышу ее голос. — Я подарок забыла.
Дальше не могу ничего разобрать, пульс грохочет в ушах. Спорят…
Опустошенно стекаю по косяку на корточки, наблюдая, как полкан и Миха садятся в тачку.
— Ян, служебную возьми, и не задерживайся, давай, — распоряжается Лемешев.
Машина между нами выезжает за шлагбаум, а Мышка остается. Мы встречаемся взглядами. Я нихрена не понимаю… Осталась? Или уедет сейчас?
— Чего сидишь, рядовой, — смотрит в небо старшина. — Проводи девочку. Навернется на своих шпильках, полкан нас на кол натянет.
Подрываюсь мгновенно вверх.
— Можно? — хриплю я.
— Нужно, тормоз, — тихо.
Срываюсь с места.
— Стоять! — дергает за рукав куртки.
— Долго не гуляй. Час у тебя.
— Понял.
Подхожу к Яне… На своих высоченных каблуках она почти с меня ростом. Пахнет так! Мне к ногам осесть ее хочется.
— Привет, Добби… — поднимая лицо, шепчет мне в губы.
— Привет, Мышка… — касаюсь ее губ своими.
Улыбаясь проводит рукой по моим коротко стриженным волосам.
— Холодно?
Одновременно качаю головой и «да» и «нет». Потому что вроде бы должно быть холодно, но я ни черта не чувствую. Берет меня под руку.
— Пойдем.
Мне хочется поднять ее на руки и…зацеловать, залюбить до отключки! Выплеснуть, все, что кипит внутри. Но там за спиной три пары голодных глаз, и питать их своими фантазиями про Мышку, я не готов. И так весь взвод обсуждает! А что обсуждать? Пару раз мельком виделись!
Как только мы оказываемся за дверью их квартиры, укрытые от чужих глаз, я срываюсь, зажимая ее у стены. Руки тонут в меху, губы жадно исследуют ее шею.
— Янка… Красивая моя… — выдыхаю между поцелуями. — Я сдохну от ревности!
Вбиваюсь лбом в стену над ее плечом.
— И от «голода». Пойдем наверх… Пожалуйста… — не соображая шепчу я.
— Какое — «наверх»?! — возмущенно выкручивается она. — Макс!
Хватает за руку, тащит на кухню. Успеваю только скинуть по дороге куртку у арки.
Яна втрамбовывает меня за стол на диван. Скинув шубу, открывает холодильник.
— Ты растаешь скоро! Смотреть больно.
Неправда. Вес начал возвращаться. И еда не кажется уже такой отвратительной, как в начале. Привык,
