работаю по избиению, у меня другие персонажи в деле фигурируют. И это все бы было учтено в случае, если бы Вы лично разбили голову Стоцкому, понимаете? Тогда, это была бы самозащита. А Шагалов здесь не при чем. Для него это не является смягчающим обстоятельством.
— Вы плохой следователь! — подскакиваю я. — Не желаете видеть картину целиком. Я жалобу на Вас напишу. Нет! Отец мой напишет! Полковник Лемешев! Я ему позвоню сейчас, он приедет.
— Сядьте… Он уже сам позвонил по Вашему эпизоду. Но при чем здесь Шагалов? Он что — гусар — за дамскую честь на дуэлях бьется?
— Он просто мужчина, в отличие от Вас!
— Яна… — прокашливается скромно сидящая в стороне Алла.
— Ну если человек не понимает, что за такое бьют морду, то …
— Успокойтесь, Албанцева, — гневно прищуривается следователь. — Я с Вами тут от лица системы разговариваю, а не лично! У меня пола нет.
— Очень жаль. Очень.
— Я-на… — строже одергивает меня Алла.
— Ну, это же была провокация на драку, понимаете?! — бешусь я от того, что он ни в какую не хочет увидеть в этом, что «драку» первый начал Стоцкий. — Шагалов узнал, что он обидел меня слепую и…
— Почему — слепую?
— Вы что меня не слушаете?
Начинаю объяснять все с самого начала. Следователь устало крутит ручку.
— То есть, по сути, Вы не можете утверждать, что это был именно Антон?
— Могу!
— Вы же не видели.
— Я слышала, — закусывая губу, вру я.
— А Вы зачем с ним тогда пошли?
— Это важно??
— Конечно.
Вздыхаю — терпеливо и рассерженно. Как папа, обычно, когда личный состав тупит.
— Он выдал себя за Макса. Украл его вещи. Что это Антон я поняла уже тогда, когда…
Не поняла, на самом деле. И мне очень стыдно и неприятно за это.
— Яна, — качает головой, — Ваши показания в деле Шагалова учтены не будут. У Вас личный интерес. Это раз. Да и дело по вашему случаю завести сложно. С кем Вы ушли — недоказуемо. Стоцкие будут оспаривать. Причиненный ущерб никак не зафиксирован. Момент упущен. Первые показания у Вас другие. По ним Вы ушли одна.
— Нас Марика видела, — отчаянно заявляю я. — Как Стоцкий увел меня в тот вечер. Она никак не заинтересована. У нас конфликт, вообще. И их локации с телефонов можно запросить у школы. Что она была рядом с ним и видела все.
— Окей, настырная, Вы, барышня.
Стирает на ноутбуке мои сумбурные показания. Поворачивается к Алле.
— Марику эту пригласите, пожалуйста.
Мы пишем показания заново. Мой телефон пиликает смс. Мама! «Коневской Игорь Олегович» и номер. Быстро ищу его в социальных сетях.
Внятно формулировать требования к Марике времени нет. Поэтому, я скидываю ей сначала его контакт. Потом самые откровенные места с ее интимными фотками из переписок с Максом. Ставлю себе опять стопицот галочек — настучать ему за это по лицу. Следом летит скрин переписок с Дагером. Тоже на самом скабрезном месте обсуждения уже произошедшего интима.
«Как неакуратно и грязненько, Марика!» — строчу ей я. — «Не могу припомнить, ты видела, как Стоцкий увел меня на карнавале, или я не на тот номер сбросила скрины?»
Меня всю колотит от адреналина и возмущения. Но я еще и не на такое способна, если наступить мне на больное.
— Яна, все хорошо? — подает мне воду Алла. — Не нужно так волноваться. Школа на стороне пострадавших. Если будет нужно, мы совместно докажем ущерб от действий Антона по твоему здоровью. Главное, чтобы Марика дала показания.
Залпом выпиваю воду.
— Мне показалось, школа была на стороне Антона.
— Мы пересмотрели свою позицию, — уклончиво.
Меряю шагами кабинет. Прямо как папа, когда волнуется. Следователь уточняет у меня формулировки по показаниям. Дописывает. Распечатывает листы.
— Читай, подписывай! — отдает мне. — И помни, ты уже совершеннолетняя и несешь уголовную ответственность за дачу ложных показаний.
Алла ловит мою руку.
— Я же говорила, без нашего юриста дети ничего подписывать не будут. Возьми это, — всовывает мне в руки. — и иди в соседний кабинет. Пусть Василий Михайлович прочитает. Если все нормально — подпишешь.
Выхожу в коридор, нос к носу сталкиваясь с Марикой. Лицо пятнами, смотрит на меня с ненавистью.
— Хорошо подумай что говорить! — шиплю я ей в лицо. — Иначе в грязь буду макать тщательно и публично.
— Это монтаж! — поднимает с вызовом бровь.
— Фотки тоже? Надо будет, я твоему Игорю отправлю телефоны Макса и Рафа с паролями, а-натурель, так сказать. Доставкой.
— Ты хоть представляешь кто мой отец? — с угрозой.
— Нет. Но будь уверенна, что твой отец прекрасно представляет кто мой! И связываться не станет.
— Где гарантии, что ты это не отправишь потом?
— Придется поверить мне на слово. Никаких гарантий нет. Это моя страховка теперь от любого твоего неадеквата.
— Су-ка… — произносит беззвучно, но очень внятно.
— Ооо! Ты так вдохновляешь, Марика! — плююсь в нее скопившимся ядом.
— Марика… — зовет ее Алла. — Мы тебя ждем, не задерживай, пожалуйста, процесс.
Выйдя от юриста, прощаюсь с друзьями и иду к маме. Она целый день здесь со мной. Голодная, наверное. Беру нам в кофейне по бумажному стакану кофе.
Рядом с ее машиной стоит папина. И они рядом. Всовывая им по стакану кофе в руки, с надеждой смотрю на отца.
Выдержав пауу, он расслабляет плечи.
— Ну хвали меня давай, чего застыла!
— Да?! Ты его вытащил??
— Из СИЗО — да.
— Ура! — хлопаю радостно в ладоши и бросаюсь к отцу на шею. — Ты самый лучший у меня! Ты самый-самый… Ты мой герой!
Тыкаюсь улыбающимися губами в щетину. Груз с души…
Папа бросает самодовольный взгляд маме в глаза.
— Ладно, — улыбается мама, потупляя взгляд. — Мне гостиницу пора искать. Поеду… Яночка ты со мной сегодня?
Дергаюсь к ней. Обнимаю.
— Я очень соскучилась.
— Никаких гостиниц! — напрягается отец.
— Иван… — недовольно.
— Нет, я сказал! У меня личный состав с ног падает. Некого мне к ней прикрутить сегодня.
Недовольно вздыхаем с мамой.
— К нам поехали, — негромко, словно что-то незначительное бросает он.
Но я вижу, как папу колбасит от сказанного.
— Ты же сказал: «Ноги моей не будет»! — ехидничает мама.
Щипаю ее незаметно за бок. Не беси его! Он сегодня добрый…
— Ладно, перестань, Оксана, — на ее имени голос его срывается, и он сбегает в машину.
— Поехали! — уговариваю ее. — Ну, пожалуйста. Там и Миша дома сегодня будет. Когда мы еще всей семьей посидим??
— Ладно… — кусая губу соглашается мама. — Только ради тебя.
«Да, да, да…» — закатываю я глаза. Как дети, честное слово.
— Папа! А куда мне Максу теперь позвонить можно? — сжимаю
