частой сменой бойцов в течение следующих нескольких дней. Каков план штурма?
— Две команды. По шесть солдат в каждой. Дмитрий и Антон пойдут с первой командой. Михаил и Юрий со второй.
— Михаила не трогать. — Я качаю головой. — Не хочу рисковать, чтобы его подстрелили, он нужен Лене. Пошли вместо него Сергея.
— Не думаю, что это хорошая идея. В последнее время поведение Сергея стало еще более неустойчивым. Он не будет выполнять приказы Юрия.
— Конечно, не будет. — Я ругаюсь и бросаю документ, который читал. — Я пойду с Сергеем. Юрий все равно ни черта не умеет стрелять.
Максим смотрит на меня так, как будто я сошел с ума. Может, и правда.
— Только через мой труп, Роман.
— Это не обсуждается. Я единственный, кто может проследить, чтобы Сергей вел себя хорошо.
Он смотрит на меня жёстким взглядом, снимает очки и сердито направляет их на меня.
— Ты, блядь, ходить не умеешь.
— Может, я и не могу ходить, но, кроме Сергея, я все еще лучший стрелок братвы.
— Я этого не допущу, Роман. Это самоубийство.
— Да? И что ты предлагаешь дать психу пистолет и кучу взрывчатки, и отправить его на задание без присмотра? Сергей меньше чем за час может уничтожить целый городской квартал.
— Ну, тогда мы не будем посылать Сергея. Ты же не просто так отстранили его от полевых работ.
— Это особый случай. С наблюдением, когда Сергей в поле — это как штурмовой батальон из одного человека. В субботу мне нужен либо Михаил, либо Сергей. И Михаил в это дело не лезет.
Максим ничего не комментирует, только качает головой и сжимает виски.
— Ты никогда не видел Сергея в поле. — Я откидываюсь в кресле, а по моему лицу расползается безмятежная улыбка. — Он просто красавец. Ты знаешь, что однажды он в одиночку зачистил вражеский склад? Четырнадцать человек. И его подстрелили всего один раз.
— Неудивительно, раз вы родственники, — вздыхает Максим. — Вы оба совершенно безумны.
— Ну, тогда все решено. — Я наклоняюсь вперед, и закрываю ноутбук. — А что насчет нее?
— У нее будет выставка в следующем месяце. Иван видел плакат.
— Просто показ или выставка-продажа?
— Я проверю.
— Если это продажа, позвони в галерею заранее и купи все. — Я смотрю вверх. — Анонимно. Что-нибудь еще?
Я замечаю, как он напрягается и смотрит в сторону.
— Что-нибудь еще, Максим?
— Она изменила прическу.
— Она их отстригла?
— Нет. Просто покрасилась.
— В блондинку?
— Нет. Она... ...в фиолетовый.
Она покрасила волосы в фиолетовый цвет. Я не могу не улыбнуться.
— На этом все, Максим.
Месяц спустя
Разные оттенки черного и серого, и больше ничего. Я беру немного желтой краски на кисть и пытаюсь нанести несколько мазков на темные фигуры на холсте, но в итоге получается только размазанный предыдущий слой черного. Это как бы отражает мое душевное состояние в последние несколько недель. Оттенки черного, и каждая попытка добавить немного цвета заканчивается неудачей.
Я оставляю холст сохнуть и иду в ванную. Предыдущие слои должны высохнуть к завтрашнему вечеру, и я попробую снова. Интересно, когда я смогу обработать что-нибудь, кроме оттенков серого? Это точно будет не завтра.
Три тюбика краски для волос валяются рядом с раковиной. Я уже пробовала фиолетовый, и он продержался две недели, прежде чем смылся. Как не вовремя. Я потянулась за вторым тюбиком. Может, синяя продержится дольше.
У меня уходит два часа на то, чтобы закончить с волосами и принять душ, и уже почти шесть утра, когда я, наконец, иду в спальню. Рассвет едва озарил горизонт, поэтому задергиваю тяжелые шторы на окне и забираюсь в кровать. Я все еще не могу спать по ночам, поэтому стала ложиться рано утром и работать всю ночь. Как только закрывала глаза, я видела, как Роман снова поворачивает нож, его руки в крови. С этой сценой было гораздо легче работать днем.
Эта фаза прошла через месяц, и теперь единственное, что я вижу во сне, — это Романа. К сожалению, ничто не облегчает работу с новым видением, ни день, ни ночь. Иногда, когда мне особенно трудно заснуть, я закрываю глаза и представляю, что он рядом со мной.
Может быть, мне стоит уехать, собрать сумку и сесть на первый поезд куда угодно, пересаживаясь в случайных местах, пока не окажусь где-то далеко. Я могла бы найти работу на ферме или еще где-нибудь — убирать конюшни, а в свободное время рисовать. Или я могу начать использовать лошадиное дерьмо вместо краски. Начать новую художественную волну. Да, я подумаю над этим.
Максим входит в кухню и стоит у острова, сцепив руки за спиной. Он смотрит, как док работает над моей рукой.
— Итальянцы подстроили взрыв на одном из наших складов, — говорит он.
— Ущерб?
— Только здание, ничего, что нельзя было бы отремонтировать.
— Кто-нибудь пострадал?
— Склад пустовал, поэтому охрану не выделяли.
Оставили итальянцам право сжечь пустой склад. Идиоты.
— Проследи, чтобы удвоили людей на тех, кто держит товар
— Уже сделано.
Я благодарю дока, встаю и иду к окну, выходящему во внутренний дворик.
— Что она делала?
— Она снова поменяла прическу. Теперь они голубые.
— Появился... мужчина?
— Ни одного, насколько мы могли видеть.
— Когда появится мужчина, а это рано или поздно случится, сделай так, чтобы я никогда об этом не узнал, Максим.
Месяц спустя
— Звонил Иван, — слышу я голос Максима в наушнике. — Мимо них только что проехали две машины, и они едут в твою сторону. Убирайся нахрен оттуда.
Я ругаюсь.
— Сергей все еще внутри, — говорю я, проверяю пистолет и фокусирую взгляд на задней стороне склада итальянцев.
— Роман, они будут там меньше, чем через пять минут.
— Я его не оставлю.
— Я же сказал тебе взять с собой больше людей! Черт возьми, Роман, ты никогда не слушаешь.
— Там должно было быть только
