— Сколько у них будет детей?
— Четыре. — Она указывает на динозавров поменьше. — Две девочки и два мальчика.
— Похоже, они были заняты. — Бен так мило улыбается мне, что я ловлю себя на том, что тянусь к нему, желая, чтобы он обнял меня, поцеловал — черт возьми, я бы согласилась на поцелуй в макушку.
О чем я думаю? Бен все еще любит свою жену. Я падаю все глубже и глубже в свои чувства, и это никак не может закончиться для меня хорошо. Последнее, что мне нужно делать — это испытывать к Бену чувства, выходящие за рамки простого увлечения.
— Мне пора идти. — Я встаю.
— Так скоро? — говорит он, тоже вставая.
Я не смотрю ему в глаза.
— Да. Я все время опаздывала в клуб на пять и десять минут. Мне действительно нужно попасть туда вовремя, иначе меня уволят.
Не совсем так, но мне нужно убираться отсюда.
Я хватаю свою сумку и исчезаю в ванной, чтобы быстро переодеться в узкие джинсы и короткий топ. Наношу более яркий макияж, собираю волосы в высокий хвост и засовываю ноги в пару ботинок. Когда выхожу, то притворяюсь, что не вижу прищуренных глаз Бена, устремленных на меня.
— Увидимся завтра, коротышка! — Я практически выбегаю за дверь — убегаю от своих чувств, убегаю от комфорта, который я нашла в доме Бена с его дочерью. Изгнав себя из чувства безопасности в его объятиях, под его пристальным взглядом.
— Эш. — Голос Бена так близко, когда я спускаюсь с крыльца. Он следует за мной до моей машины.
— Да? — Я бросаю свою сумку на заднее сиденье, а когда поворачиваюсь, то почти врезаюсь в его твердое тело.
Его ноги широко расставлены, а руки скрещены на груди. Его глаза напряжены, когда он изучает мое лицо.
— Что случилось?
— Ничего. Я просто не хочу опаздывать.
Он делает полшага ко мне, возвышаясь надо мной. Мне приходится запрокинуть голову назад.
— Ты лжешь. Что происходит?
— Бен, пожалуйста. Мне нужно идти на работу.
— Ты убежала от меня, как будто ад гнался за тобой по пятам.
Он прав.
— Я знаю, мне жаль. — Но я не могу влюбиться в тебя.
— Поговори со мной, — тихо просит он. Его нежный взгляд умоляет меня. Мужчина сжимает руки, как будто сдерживается от желания прикоснуться ко мне.
Как мне сказать ему то, о чем я думаю? Мы были на одном свидании! Я буду звучать как псих.
— Поверь мне, все в порядке. У меня в голове много всего происходит, и я не готова говорить об этом. Пока нет.
Он изучает меня.
— Эти мысли в твоей голове? О нас?
Нас. Как одно слово может снять все напряжение в моем теле?
— В основном, да.
Ему требуется минута, чтобы переварить это. Как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается давить сильнее, требовать большего, Бен кивает и отступает назад, освобождая меня от невидимой хватки, которой удерживал меня.
— Я уважаю это.
Серьезно?
— Просто пообещай мне, чтобы ты ни думала, ты поговоришь со мной об этом, прежде чем принимать какие-либо решения, хорошо?
Смогу ли я поговорить с ним честно?
— Да, конечно.
Он на это не купился.
— Увидимся завтра. — Быстро оббегаю вокруг машины и притворяюсь, что не замечаю Бена в зеркале заднего вида, наблюдающего за тем, как я уезжаю.
ГЛАВА 18
БЕН
— У тебя есть сертификат по сердечно-легочной реанимации, степень бакалавра в области развития детей и пятилетний опыт работы.
Будущая няня сидит напротив меня в моем кабинете. Ей лет двадцать с небольшим, и она похожа на девушку, c которой у меня вчера было собеседование. Одета в брюки, туфли на плоской подошве, блузку в цветочек, застегнутую до самого горла, а ее невинные глаза сияют сквозь очки в тонкой оправе. Если та и накрашена, то минимально. У нас было крепкое рукопожатие, когда я встретил ее за десять минут до назначенного собеседования, и девушка ясно дала понять, что пунктуальность для нее важна. У нее добрая улыбка, мягкий голос, а в резюме указано, что она работала волонтером в нескольких организациях, помогающих бездомным и детям-сиротам.
— Твое резюме впечатляет.
— Спасибо, сэр. — Ее руки остаются аккуратно сложенными на коленях, спина прямая.
Я задаю ей несколько вопросов о ее свободных часах. Она берет больше, чем я привык платить Бетани, Колетт и Эшли, но это того стоит, чтобы знать, что Эллиот будет в хороших руках.
— Спасибо, что пришла, Эбби. Я подумаю над этим и позвоню тебе через день или два, если ты не против?
— Конечно. — Она пожимает мне руку, и я провожаю ее до выхода.
— И что? Что ты думаешь? — спрашивает Донна из-за своего стола.
— Они обе идеальны. — И все же…
— Ты так говоришь, как будто это плохо.
Смотрю на свою помощницу. Я не могу сказать ей, что изо всех сил пытаюсь не уволить свою нынешнюю няню, потому что мне будет не хватать ее лица в конце каждого дня. Но после того как Эшли повела себя вчера, когда ушла из моего дома, если она действительно рискует потерять работу, то я должен поступить правильно, бескорыстно и отпустить ее. Это не значит, что никогда больше ее не увижу. Я твердо намерен пригласить ее на другое свидание. Хотел спросить ее об этом вчера, но по нерешительности, которую увидел в ее глазах, понял, что мне нужно дать ей пространство.
— Они мне понравились. — И меня ни в малейшей степени не привлекает ни одна из них. Но с другой стороны, меня никто не привлекал после Мэгги. До Эшли.
Когда возвращаюсь домой в тот вечер, я не упоминаю о собеседованиях при Эшли. Она выглядит более расслабленной, чем накануне, но все равно быстро переодевается и мчится на работу.
В пятницу я твердо намерен вернуться домой пораньше, отвести Эш в сторону и пригласить ее на второе свидание, но старейшины созвали собрание в последнюю минуту, чтобы принять решение о церковных средствах. К тому времени, как я вернулся домой, она уже переоделась и практически проскользнула мимо меня в дверях.
Суббота тянулась медленно, и в воскресенье в церкви я отвожу Эллиот на занятия в воскресную школу и направляюсь в святилище, чтобы выследить Эшли.
Вместо Эш я нахожу Кэти.
— Доброе утро, пастор Лэнгли, — весело говорит она, прижимая к груди сегодняшние бюллетени. — Что вы делаете по эту сторону кафедры?
Мой взгляд блуждает в поисках ярких светлых волос Эшли, но ее нигде нет.
— Вам не хватает волонтеров?
— Да. — Она хмурится. — Мисс Кендрик сказала, что заболела, если можете в это поверить. — Она закатывает глаза. — Некоторые люди такие безответственные.
— Я бы не стал считать ее болезнь безответственностью. — Она действительно больна?
— Я не пытаюсь судить. — Кэти наклоняется и прикрывает рот ладонью, как будто собирается рассказать мне огромный секрет. — Но она не казалась больной.
— Ты говорила с ней сегодня утром?
— Нет, она оставила сообщение на моей голосовой почте вчера вечером.
Странно. Я удивлен, что она не написала мне.
— Хорошо. Спасибо.
— Хорошей проповеди! — кричит она, когда я иду к святилищу.
Я благодарю ее, или, по крайней мере, думаю, что благодарю. Эш действительно заболела? Стала бы она лгать только для того, чтобы не встречаться со мной лицом к лицу?
Есть только один способ выяснить это. Я отправляю короткое сообщение семье Бакхэм, у которой есть дочь возраста Эллиот, спрашивая, не согласятся ли они взять ее с собой домой после церкви. Они немедленно соглашаются.
Я провожу свою проповедь как в тумане, чувствуя щемящую пустоту в первом ряду без Эшли, смотрящей на меня. После заключительного «аминь» прошу своего помощника пастора пообщаться с молитвенными просьбами, потому что мне нужно быть кое-где еще.
Подъезжаю к квартире Эшли всего через тридцать минут после окончания проповеди, поднимаюсь по лестнице и стучу в ее дверь. Упираюсь руками в дверной косяк, и меня охватывает странное чувство паники. Насколько она может быть больна? Заметит ли ее соседка по комнате, если Эш не встанет с постели? Придет ли ей в голову спросить, как у нее дела? Что, если ей нужно в больницу?
