доктор начал измерять мне давление.
— Так и думал, — обеспокоенно заметил он, — низкое давление у неё. Надо под капельники. То-то не нравилась мне ее бледность. Давай так, Зоюшка, девочку твою до завтрашнего утра оставляю, я как раз дежурю сегодня. Утром придешь — решим, что делать. Дай Бог, все будет хорошо, заберешь.
Он снял с моей руки манжету. Дошел до двери и громко крикнул:
— Настена! Готовь капельники и палату!
…Палата, в которой я оказалась, хоть и была старой, но чистой. Ни крошки, ни вони, ничего такого, что показывало бы неуважение к пациентам.
В палате я была одна, что наталкивало меня на мысли, что она была «блатная», для своих. Видимо, доктор оказался близким человеком для Зои Павловны, это я поняла уже тогда, когда она обращалась к нему, называя «Мишей».
Мне поставили капельницу в левую руку. Правда, перед тем как установить её, около минуты искали вену. Еще одно мучение, дополнившее все остальные.
Зоя Павловна к этому времени ушла. И я была рада этому.
После пережитого ужаса, я нуждалась в тишине и уединении.
Лежа в больничной палате, я усталым взглядом смотрела в окно, за которым начинался вечер, и мысленно прощалась с Искандером.
Наверняка он уже садился в самолет…
Без меня.
Он прилетит в Москву, и начнет новую жизнь.
Без меня.
Понимание этого скручивало мою душу. И если обезболивающее подействовало на сломанную руку, то на душу оно было никак не в силах повлиять.
Слезы закапали по моим щекам. Я шмыгнула носом.
Одиночество «милосердно» приняло меня в свои ледяные объятия.
Стало так холодно, несмотря на то, что в палате была оптимальная температура воздуха.
Но разве это имело значение, когда сердце и душа были охвачены стужей?
В коридоре послышались шаги.
Сердце, взволнованное этим звуком, несколько раз ударило в ребра. Неужели?…
Дверь в палату открылась, показался Михаил Потапович.
Его уставшее лицо — как печать истинного врача, беспокоящегося о своих пациентах, осветила улыбка.
— Елизавета, ты как? — доктор прошел в палату.
Остановился рядом со мной.
Внимательно посмотрел на капельницу, а потом — на меня.
— Нормально, спасибо, — стараясь скрыть разочарование, я утомленно улыбнулась, — а вы как?
Густые брови врача поползли наверх.
— Вот сколько живу, впервые слышу, чтобы пациент спрашивал о моем самочувствии, — улыбнулся он, — я хорошо, дочка. А ты чего пригорюнилась? Так и болит рука?
Болит. Но не рука.
— Нет, отпустило, слава Богу, — выдохнула облегченно, — а капельники скоро отключите?
— Еще полчасика надо полежать. Нельзя их быстро пускать, так что придется подождать. Потом велю принести ужин, там сегодня рыбку с пюре приготовили. Самое то для косточек.
— Ладно. Спасибо, Михаил Потапович.
— Выздоравливай, — тепло улыбнулся доктор. — Завтра Зоя за тобой приедет. Завтра будет лучше, чем вчера. Непременно так будет.
Я проснулась от запаха жареных оладий.
Не торопясь открыть глаза, я позволила себе покачаться на волнах детских воспоминаний.
Мне семь. За окном — май, а мама на кухне жарит оладья…
Вся жизнь еще впереди, и я не познала ни горечи, ни боли утраты.
Увы, воспоминания растворялись, как сахар в кипятке.
Уже не видишь, но привкус ощущаешь…
Еще несколько мгновений я просто лежала, отчаянно цепляясь за счастливые мгновения, а потом осознание обдало меня отрезвляющей, ледяной волной.
Мне 18. Я уже не девочка. Я полюбила бандита, а он меня нет. За эту любовь мне придется еще долго расплачиваться, и сломанная рука — красноречивое тому напоминание.
Но даже несмотря на боль, я не жалела о том, что была с Искандером.
Любящее сердце, оно такое.
— Лиза, ты проснулась? — бодрый голос Зои Павловны напомнил, что мне пора вставать.
— Да, я скоро! — ответила и поморщилась.
Голос мой был еще слабый. Даже несмотря на то, что я уже который день гостила у Зои Павловны, я никак не могла прийти в норму.
Зоя Павловна сдержала свое слово. Забрала меня к себе.
Квартира у неё была трехкомнатная, уютная. Чистота, порядок. Плетеные корзинки, многочисленные грамоты Зои Павловны, которых она по праву была достойна, заставляли деревянные полки. А еще — кругом были вязаные игрушки. Оказывается, Зоя Павловна была талантлива и в этом.
Прошлепав босиком по полу, я завернула на кухню.
Зоя Павловна как раз разливала чай по чашкам. Сама она выглядела уже не по-домашнему — на ней была юбка и свитер, что наталкивало меня на мысли, что женщина куда-то собралась.
— Хорошо выглядишь, сегодня уже с румянцем, — улыбнулась она мне, кивнула, — садись.
Я медленно опустилась на табурет. Все еще осторожничала. Нет-нет, но голова иногда кружилась, и тело наполнялось слабостью.
— Зоя Павловна, спасибо, — испытывая такую благодарность к этой доброй женщине, от которой щемило сердце, произнесла я, — не знаю, как бы я без вашей помощи.
— А ты не думай — как бы. Считай — Бог послал меня к тебе. Так что Ему — спасибо, а я только рада помочь, — она налила в пиалу яблочное варенье, — попробуем сегодня это варенье. Яблоки кислые были, но сочные! Я сахара побольше бахнула, когда варила варенье. Давай, с оладьями, вкуснее будет!
— Очень вкусно, и даже без варенья, — улыбнулась я, когда откусила кусочек.
Тесто — воздушное, умеренно сладко-соленое, с нотками ванилина…
Но самый главный ингредиент, пожалуй, был любовь.
Всё Зоя Павловна делала с любовью. Мне кажется, свари она просто яйцо, и то бы оно отличалось по вкусу.
— Ты ешь, а я пойду схожу в магазин, надо купить творог тебе. Для косточек, — Зоя Павловна осушила свою чашку чая, поставила в раковину.
— Зоя Павловна, на меня, пожалуйста, не тратьтесь, я и так у вас тут сижу на шее, — краснея от стыда, произнесла я.
Трудно было принимать заботу. Даже несмотря на то, что Зоя Павловна ни разу не упрекнула меня, я чувствовала себя неловко.
Словно была не достойна.
— Лиза, ты мне глупости не говори! Не обеднею я от того, что куплю творог! Зато сколько радости и приятностей! Сготовлю сырники, хочешь? — она с улыбкой посмотрела на меня. — Вижу, что ты бы не отказалась. Вот и хорошо! Я недолго, Лиз. А ты не вздумай посуду мыть! Успеется! Руку береги. На вот, лучше телевизор посмотри. А я пойду, куплю свежий творог, сегодня привоз. Надо торопиться, а то разберут.
Зоя Павловна нажала на кнопку телевизора. Чмокнула меня в щеку и, бросив на ходу: «сама закрою», ушла.
А я продолжила есть и бесцельным взглядом смотрела на экран тв. Тут как раз начались наши местные новости. Скукота.
Можно было переключить на
