очень любили, да, а теперь думали лишь о том, когда же она уже отдаст богу душу.
— Артур! — выдернул меня в реальность Катин голос. — Смотри, это не та девочка?
Тонкий пальчик Кати ткнул в висящую на стене плазму, на которой обычно шли мультики. Я с замершим сердцем уставился на экран. «Та девочка» стояла в центре кадра, прогибаясь под весом цветом. Рядом с чуть более свободными руками стоял Руслан… Стоял рядом, да, как и весь этот чертов год.
— Есения Вавилова и Руслан Аюмов покидают сцену британского Ковент-Гарднер под оглушительную овацию… Позади у труппы успешный гастрольный тур по странам Азии, впереди Европа и Америка… Нашим танцовщикам рукоплещет весь мир… Но главный вопрос, который будоражит сердца поклонников пары — когда же они объявят о своих отношениях.
Я почти возненавидел Катю за торжество, мелькнувшее в ее взгляде, впрочем, очень быстро сменившееся снисходительным: «Ну, я же тебе говорила!».
— Ыыы… — взвыл в руках Арр, я на всякий случай разжал пальцы, боясь причинить сыну боль, и снова уперся в телек. Сеньку как раз показывали крупным планом. Сколько раз за этот год я придумывал себе, что мы вот так, через экран, разговариваем друг с другом? Сколько раз я присваивал себе ее счастливые широкие улыбки? Сколько раз я чувствовал себя гребаным заключенным, который может поддерживать связь с остальным миром лишь посредствам переглядывания через пуленепробиваемое стекло, потому что даже предусмотренная для разговоров трубка какого-то хрена сломалась?
— Папапапа…
— Он говорит «папа»! — захлопала в ладоши Катя и подбежала ко мне, чтобы пощекотать Арру животик.
— Ему шесть месяцев, он не может говорить.
— А вот и может! Скажи папе, скажи?! Кто у нас самый умный? Кто самый красивый? Арр-р-ртур.
Я усмехнулся. Зарылся носом в тонкий пушок на голове сына. Назвать Арра лысым, конечно, язык не поворачивался, но и сказать, что это волосы, было нехилым таким преувеличением. Зато как он пах! Я мог бесконечно его нюхать — он был моим наркотиком. Сладкий детский аромат. Аромат гречневой смеси, наглаженного белья и только его особенного запаха… Щелк! Катя фотографировала нас как одержимая, а я не очень понимал, зачем она это делает. Я не позволял ей выставлять фото Арра в социальных сетях. В целях безопасности. Но еще и потому, что боялся причинить этими фото боль своей девочке… если она сломается и пойдет искать меня в профиле у другой бабы.
— Папочка, что ты молчишь? Разве я не права? — Катя взяла крохотные ручки сынишки и похлопала.
— Конечно. Наш сын самый лучший, — заверил я, нехотя передавая мелкого из рук в руки. А на самом деле едва ли не с кровью от себя его отдирал, потому что я давным-давно все для себя решил. И каким бы ни было это решение для кого-то: спорным, неправильным, недостойным и даже шокирующим, я не собирался его менять.
— Не забыл, что у отца сегодня день рождения? Мы ничего такого не планировали, дата ведь не круглая. Просто посидим по-семейному и…
— Кать, я ухожу.
— Что? — нервно улыбнулась она, заправляя за ухо волосы.
— Я ухожу. Вещи на первое время собрал. Остальное попрошу упаковать домработницу.
— Ты что делаешь? — будто правда не понимала, переспросила Катя.
— Ухожу. Я обещал быть рядом первые полгода. Сегодня Арру исполнилось шесть месяцев, — терпеливо напомнил я.
— Ты издеваешься?
— Мы обо всем договорились. Ты просила год. Я его по-честному дал.
— Это смешно! — заводилась Катя. — Она же и нескольких месяцев без тебя не вытерпела! Когда появились первые публикации, что она путается с Аюмовым?!
— Не знаю, — пожал плечами. — В отличие от тебя, я за этим не следил.
— А надо было! Иначе не выставил бы себя на посмешище! Все, Артур, хватит. Я больше об этой девочке и слышать ничего не хочу. Разбирай свой чемодан и иди завтракать! Я сейчас взболтаю омлет…
Я чуть наклонил голову влево, задаваясь вопросом, в какой момент Катя решила, что может со мной разговаривать вот этим учительским тоном? Спросить? Так ведь я не хотел скандала. В задумчивости потрепав сына по макушке, я пошел прочь, так ничего и не сказав. Чемодан и взгромождённая поверх него сумка дожились меня у входной двери. Видно, решив, что я на самом деле сейчас разберу вещи, Катя с облегчением выдохнула. Однако я тут же вернул ее в реальность, направившись к выходу.
— Ты куда собрался?!
— Кать, — поморщился я, — ну не начинай, а? Смотри, малой волнуется.
— Ну конечно! Я истеричка, а ты прям сама заботушка! Да плевать ты на нас хотел!
— Я не с сыном развожусь, а с тобой, — контролируя каждое слово, процедил я. — О своих визитах буду предупреждать. Дом в твоем распоряжении, квартира на материке, машина с водителем и обслуга. Я выполнил все взятые на себя обязательства и теперь рассчитываю, что ты с честью выполнишь свои.
Катя вздрогнула. Прижала к себе Артура… Я буквально видел борьбу, что велась у нее внутри. Интеллигентная женщина, сумевшая меня заинтересовать, сражалась с безобразной истерящей бабой, которая в той или иной мере жила, наверное, в каждой представительнице слабого пола. И пока непонятно было, кто выиграет.
— Катя, мы же цивилизованные люди, — снова попытался достучаться я.
— Хорошо, — сдалась Катя, закрыв глаза. Ее горло дернулось, будто она проталкивала слова через силу. — Ладно. Поступай, как знаешь. Я, конечно, не буду мешать вашим встречам с сыном. Но при условии, что эта… эта твоя… и близко к нему не подойдет. Слышишь? Пусть она сама себе ребенка рожает, а не приходит на все готовое.
Я отрывисто кивнул и вышел под дождь. К черту. Нет — так нет. Во-первых, Катя могла со временем пересмотреть свои условия, во-вторых, я могу видеться с Арром, когда Сенька занята. По телеку сказали, что ее гастроли расписаны на года, так что… С этим никаких проблем не должно было возникнуть.
— Артур Станиславыч, ну что вы не сказали, чтобы я вас встретил, — возмутился водила, выскакивая из машины. Я лишь вяло махнул рукой. Катя как огромный насос выкачала из меня те силы, которые еще оставались после прощания с сыном. Во мне бурлил странный коктейль чувств из горькой вины и сладкого предвкушения. И второго в этих странных пропорциях было гораздо больше. У меня в груди сводило от мысли, что я, наконец, увижу Есению. И никогда, никуда больше не отпущу. Только бы она простила мне этот год.
Я повторял это в машине
