Так будет лучше. Бергману по мозгам не поездишь, он сам умеет.
Однако, когда я выхожу из ванной, Гера мрачен.
– Что сказала Наташка? – задаю наводящий вопрос.
– Наташа? Ничего. Зато я с любопытством прослушал говножениха.
– В смысле? – не сразу вкуриваю я.
– «Ян, только не клади трубку. Я уже понял, что ты добавила меня в черный список», – передразнивает Лосева Бергман.
Огогошечки! Интересно Натаха-то в курсе, что он уже с ее телефона мне наяривает? Или наш гастролирующий кобеляр подчищает за собой историю вызовов?
– А дальше? – загораюсь я любопытством.
– А тебе зачем? – подозрительно спрашивает Герман.
– Ну как! – возмущаюсь я. – Интересно же!
В конце концов, что я потом буду девчонкам пересказывать?
– Интересно? – звереет Бергман. – Послушай меня, Левина. Ушлепок может мечтать, сколько ему влезет, но чтобы я не видел его ближе, чем на расстоянии двух метров от тебя!
– С чего бы это? – я демонстративно складываю руки на груди. Кажется, настал мой звездный час.
Ну а что? Ноги бритые, бельишко красивое, женские закончились.
Я готовлюсь завлекательно бегать по номеру от Геры и отбиваться, тщательно следя, чтобы у него не пропало желание меня догонять.
Только немного не рассчитала.
Я еще только прикидываю траекторию забега, а Бергман в два шага уже оказывается возле меня. И прежде чем я успеваю оказать хоть какое-то сопротивление, оказываюсь прижата к мужскому телу.
Ладонь Германа забирается в вырез гостиничного халата, заставляя сердечко колотиться.
– Яна, сейчас я тебе популярно объясню, с чего. Уверен, после этого ты точно все запомнишь.
Глава 56. У кого-то хорошая память
Меня, разумеется, подобный расклад абсолютно устраивает.
Учиться я всегда любила.
Только расстраивает, что мой план возбудить Германа сопротивлением и помурыжить проваливается. Вон какой грозный, смотрит сердито…
Бергман же продолжая наглаживать мои перси под халатиком, двигает бедрами, и я понимаю, что с первой частью я все же справилась. Уверенный стояк упирается мне под пупок.
Ах… ну да, ему достаточно на меня разозлиться, чтобы произошло спешное вооружение…
И меня пробирает.
Ругаю свою натуру за изменчивость и непоследовательность. Левина, Левина…
Сначала «не дам», потом «дам, но не сразу», а теперь «может, не выпендриваться»?
Вот не так уж и крепко меня Бергман держит, а коленочки ватные. Далеко не убежишь. Зато раздвинуться они готовы в любой момент.
Чтобы хоть как-то реабилитироваться в собственных глазах, подкалываю Геру:
– Ты ревнуешь, что ли? – правда, голос у меня, как говорит Бергман, валютный, и звучит в нем победное: «Ох, да! Ревнуйте меня, ревнуйте!».
Герман склоняется к моему уху:
– Тебя это удивляет, Левина?
Я распаковываю свой чемоданчик с мурашками, главная из которых венчает наливающую грудь и тут же оказывается в плену пальцев Геры.
Отвлекшись на эти ощущения, я не сразу понимаю, что это была диверсия. Пока я стою, развесив уши, поясочек халата развязывают и бессердечно бросают к ногам.
К обнажившемуся животу прижимается холодная пряжка ремня, и я слабею.
Засранец! Лишает меня воли!
– Да… – выдыхаю я.
Не очень понятно, что конкретно у меня выходит: ответ на вопрос или поощрение к дальнейшему.
– Очень странно, – продолжает Бергман нашептывать, задевая губами ушную раковину и заставляя меня подрагивать под его руками. – Не представляю мужика, который готов делиться своим.
Дорожка из обжигающих влажных поцелуев до самой ключицы крадет у меня каждый второй вдох.
– А я не твоя, – тоже шепотом отвечаю, боясь спугнуть сладкое предвкушение тягучей патокой, заполняющей тело.
В ответ на это заявление Гера сдавливает сосок, и у меня синхронно дергает внизу живота.
– Опасное заблуждение, Левина. Будем сдавать экзамен – только попробуй ответить неверно.
Рука Бергмана продолжает меня деморализовать, она скользит по животу, оглаживает бедро и знакомым хозяйским жестом сжимает беззащитную ягодицу.
Не давая мне опомниться, Герман забрасывает меня плечо, но поездка оказывается недолгой. Несколько секунд, и я на лопатках на постели в распахнутом халате, а Гера надо мной расстегивает ремень.
И вроде вот он, момент, чтобы таки посопротивляться, но я не могу.
Приподнявшись на локтях, смотрю, как Бергман раздевается, спокойно и решительно, и вспоминаю прошлый раз, когда я лежала так же, только привязанная, и меня это возбуждает. Меня еще даже толком не приласкали, а смазка уже выделяется.
Раздевшись, Бергман переворачивает меня на живот и медленно, очень медленно стягивает халат покрывая поцелуями открывающуюся кожу от шеи вниз вдоль позвоночника. Когда его губы обжигают кожу между лопаток, я превращаюсь в желе, не помышляющее ни о каком сопротивлении.
И это я, любительница перехватить инициативу в постели!
Правда, лишивший меня последней одежды Герман усаживается возле изголовья и манит меня.
– Давай, Ян. Повторим пройденное. Урок номер два требуется закрепить.
Еще никогда в жизни я так радостно не приступала к практическим заданиям.
Устроившись между разведенных ног, я погладила бархатистые яички и, облизнув губы, склоняюсь над багровой головкой. Бергман по-мужски заботится не то обо мне, не то о том, чтобы наслаждаться зрелищем, и собирает мои волосы на макушке, зажав их в кулак.
Смыкая влажные губы вокруг головки и посасываю, втягиваю в рот, вызывая у Геры довольный вздох.
Что там за урок номер два? Следить за языком?
Как скажете, Герман Александрович. Как скажете.
Я напрягаю кончик и следую им вдоль нежной плоти, покрывающей каменный поршень. Каждое погружение все глубже, дыхание Геры все тяжелее, а я все сильнее теку.
Бергман не выдерживает и чуть надавливает мне на затылок.
– Давай, Ян. Обожаю твое узкое горло, – хрипло намекает он.
Не выпуская изо рта член, поднимаю на него взгляд.
Герман пожирает глазами открывающуюся его взору картину. В них вся грешная похоть мира. О, я не могу устоять и заглатываю толстенный ствол, сдавливая его глотком. Гера шипит, но одобрительно поглаживает мое плечо.
– Грязная девчонка, – восхищается он.
А я охотно тружусь, ублажая Бергмана. Моя киска изнывает от желания, истекая соками. Я чувствую, что у меня скользко даже между бедрами. Порочность Германа находит во мне живейший отклик, и я старательно ласкаю напряженный подрагивающий член, пропуская как можно глубже, надеясь, что, доведенный почти до пика, Гера возьмет меня жестко, как я люблю.
Но у Бергмана другие планы.
Насладившись глубоким минетом, Герман целует мои распухшие губы и подтягивает меня выше, укладывая спиной себе на грудь. Я оказываюсь сидящей между его ног.
– Согни и разведи ноги, – внезапный уверенный приказ заставляет меня послушаться.
Будто я стану сопротивляться!
Обхватив меня руками, Гера целует в чувствительную шею, сжимает ноющую без внимания грудь, скользит ладонями к скользким складочкам, раздвигает их и проходится пальцами по мокрой щелке.
– Это хорошо, что ты готова, – одобряет он. – Я сегодня волшебник. Ты кажется, оценила на выставке одну картину…
Глава 57. Уважение к опыту
Из-за того, что Герман продолжает дразнить пальцами клитор, я не сразу соображаю, о чем он.
Какая нахрен живопись, когда я вся пылаю?
И только когда Бергман приподнимает меня за попку и насаживает на член, я начинаю догадываться.
Киска, уже подзабывшая, что такое толстяк Геры, с трудом пропускает в себя мощный агрегат. Пока я медленно опускаюсь вниз, губки заворачиваются под давлением поршня, но дырочка не неумолимо растягивается, и меня бросает в жар.
А когда головка проникает в мою влажность полностью, Герман подхватывает меня под колени, и с жалобным всхлипыванием я съезжаю по стволу до самого конца.
